Она плакала и говорила, какой же он мерзавец. Он ведь, в сущности, сломал ей жизнь. Почти двадцать лет они вместе. Но если сложить все дни и недели, когда он рядом, едва ли наберётся и треть от этого срока.
Дважды они разводились и не только не виделись, но даже не знали, что в это время происходит с каждым. И такие расставания длились по году. Она жила в каком-то горько-сладком окоченении, словно обложенная ватой. Больно не было, но было спокойно и как-то… душно без него. А он, он в это время встречался с другими женщинами. Одна даже успела родить от него ребёнка.
А потом он находил её. Или она его находила. И они снова женились. В первые ночи после того как он возвращался, она вдруг просыпалась и, опираясь на локоть, подолгу рассматривала его спящего. И никак не могла понять в эти моменты, убить ли его хочет или прижаться к нему так, чтобы стать его частью, от которой он бы не смог избавиться даже посредством хирургической операции.
Он же вдруг пошевеливал бровью, и становилось понятно, что не спит, а тоже наблюдает за нею. Только с закрытыми глазами. Вдруг чуть надменно улыбается и говорит ей, по-прежнему не открывая глаз:
- И я тебя тоже хочу иногда убить. Потому что не знаю порой, как от тебя избавиться… А потом вдруг начинаю думать, что как только не будет тебя, я тоже исчезну…
- Что же с нами будет, Серёжа?.. Так же нельзя. Мы просто измучим друг друга до того, что либо сойдём с ума, либо… - как закончить, она не знает.
- Лучше – с ума,- улыбается он. – Тогда нас поместят в один Жёлтый дом, а там мы добьёмся, чтобы нас определили вдвоём в отдельную палату. И всё тогда встанет на свои места. Рядом с такими же, как мы сами, мы не станем уже казаться окружающим странными. Достаточно будет просто сказать, что мы с тобою умалишённые.
Тут он открывает глаза и абсолютно трезво смотрит на неё, заинтересованный той мыслью, что только вот породил:
- Ты разве не замечала, что людям всегда достаточно какого-нибудь простейшего объяснения, чтобы они утратили интерес к проблеме. Даже если не поняли, всё равно довольствуются объяснением. Вот смотри. Тунгусский феномен. Одна из самых циклопических катастроф в истории человечества. Сказали людям, что это просто огромный метеорит, и они успокоились и продолжили пить кофе, жарить картошку, совокупляться. А то, что не только сам этот огромный кусок не найден, но даже толком не известно, где находится кратер от удара этого гигантского тела о землю? Это не многие знают. Но им объяснили, и – всё, перестало быть интересно.
А она и не слышит, что он говорит. Просто смотрит на то, как шевелятся его губы, красиво открывая полоску нижних зубов, и думает о том, что ей уже давно пора родить, а она всё ждёт, когда же этого захочет он.
Он, скорее всего, никогда не захочет. Потому что в этот момент запросто может зазвонить телефон, хотя на часах без четверти три, и кто-то там, в трубке, скажет ему, что нужно немедленно приехать. Он буркнет, что через двадцать минут будет, и начнёт надевать брюки, прыгая на одной ноге. И ничего не говорит ей в это время. Даже не пытается объяснить, куда же это он собирается. Кто же это, интересно, для него важнее, чем она сейчас.
А она заглядывает ему в лицо и по его выражению понимает, что это никакой не вызов для неё, не безразличие. А вот просто он так живёт. И в эту самую секунду он просто забыл о ней.
Несколько раз она попыталась даже не спросить его, куда же он собирается. Он одевался, шёл к входным дверям, потом, на мгновенье, вспоминал про неё, возвращался, чмокал в щёку и бурчал что-нибудь вроде:
- Ты спи, не жди меня, я не скоро…
И когда после одного такого звонка он не приходил домой трое суток, она уже просто не знала, что делать от отчаяния. А потом – придумала…
Позвонила Николаю.
Это её сослуживец, который уже несколько лет настойчиво оказывал ей знаки внимания, а совсем недавно, когда в офисе на кухне пили кофе, сказал, что ждать будет, когда она позовёт, всегда. Вот она и позвала.
А пока он ехал, успела даже привести себя в порядок. С ужином же возни не было, потому что он был готов, ибо Сергея она ждала всегда.
Николай явился с огромным букетом роз, конечно. Фу, как же пошло. Сергей бы никогда не купил розы. Ну, да решилась, так решилась.
Ужинали. Пили красное как кровь вино и даже смеялись.
Потом, когда уже в спальне лежали рядом, и она думала, что Николай не так уж плох… Пожалуй, даже лучше Сергея, ключ в замочной скважине заскрежетал. И Сергей почти сразу же появился в спальне. Посмотрел, совершенно спокойно на них с Колей. Сразу всё понял и сказал:
- Хорошо, что ты выбрала его. Он – надёжный. Рад за тебя. Прощай…
И ушёл, бросив ключи прямо на кровать, им в ноги…
И вот тут она зарыдала. И стала рассказывать Коле про… всё… про всё!.. Про четыре аборта, про то, что ей звонили все его женщины. Про то, что не было его уже трое суток. Про то, что он душу в ней выел. Потому что он – мерзавец…
И была она в этот миг так невыносимо трагична, что Коля обнял её голову, прижал к груди и сбивчиво стал говорить ей, что он никогда, слышишь, никогда её не покинет, что в их доме всегда будут цветы и радость. И дети тоже будут. И что она для него – королева…
Она вдруг упёрлась в грудь ему руками, почти насильно отстранила его от себя, посмотрела в лицо ему почти уже сухими, но всё ещё опухшими от рыданий глазами и сказала:
- Уходи… Уходи отсюда, пожалуйста.
И понял всё Коля, и тоже стал одеваться, нелепо прыгая на одной ноге и никак не попадая другою в брюки.
Перед тем как уйти, обернулся и спросил:
- Что же ты делать будешь?..
Она сидела на кровати, совсем безучастная, будто в комнате уже никого не было. Когда он повторил вопрос, удивлённо вскинула на него глаза:
- Что? Как это – что? Серёжу ждать. Он вернётся, я знаю…
