Живым - живое

Мастеровые всех профессий: водопроводчики, электрики, маляры, ковролинщики были нарасхват, получали солидные деньги. Отец пригласил Герарда. Тот забыл прошлые обиды, согласился. Как сын владельца фирмы, поблажек для себя не просил и не ожидал. Собирался честно зарабатывать свой есть цент на красивую жизнь.

Не получилось. Именно из-за отца. Тот самым наглым образом его обсчитывал, недоплачивал, нагружал работой больше других да еще ворчал. Герард работал много и качественно, нареканий от клиентов не получал, а денег получал меньше всех. Пошел разбираться. Спросил «Почему?», отец ответил «Ну ты же мой сын» и посмотрел как на дурака.

Тоже из породы «хитрованов». Им собственная выгода важнее родного человека. Думают, что умнее других, на самом деле дурят сами себя. Деньги сиюминутны, родня – до конца. Перед смертью захочется не шелеста печатных бумажек, а тепла руки сына или дочери.

Герард органически не терпел несправедливость. Разругался и ушел, хлопнув дверью. Больше отца не видел. Тот в конце жизни через родню просил о встрече. Он стал миллионером, имел дом в Голландии, виллу в Испании, пачки денег прятал в цветочных горшках. Герард не отозвался. Есть такие двери, которые закрываются раз и навсегда.

В Европе грянул кризис. Работы не стало. Герард подумал-подумал и подался в Америку, у него там связи по бизнесу имелись. Женился. Открыл ресторан. Он шеф-повар, она официантка. Работали на износ. Он с четырех утра на кухне, целый день как белка в колесе: успеть до прибытия клиентов напечь, наварить, нарезать, после закрытия убрать, вымыть, приготовить кое-что на завтра. Короткий сон и опять на кухню, в жару и чад. Как он пять лет выдержал? Еще и на секс силы оставались, правда по-быстрому, на столе, после последнего клиента. Секс он любил и умел.

Жену предупредил сразу: никаких детей. У нее от первого брака остались двое. Ей достаточно. Ему тоже. Ее сыновей Герард принял как данность, обращался по-дружески, не более того. Один раз она забыла выпить таблетку и забеременела. Он дал деньги на аборт, как и трем предыдущим забывчивым подружкам. Жизнь менялась, но не менялось убеждение: отец и сын – формула не любви, но боли. Отец отрубил у сына всякое желание иметь потомство, будто кастрировал.

В Америке поначалу получалось хорошо, потом хуже некуда. Их дом два раза обчищали. Жена вдруг стала ревновать. Без всякого повода. Герард по характеру верный и честный. Если с женщиной живет, изменять не видит смысла. На других посмотреть, поболтать – можно, остальное табу. У жены в роду (она польского происхождения) водились психбольные, она сама имела склонность к истеричности. Когда устраивала скандалы с криками и битьем посуды, он терпел. Когда она порвала в клочки его паспорт, он не выдержал и толкнул ее слегка. Она ударилась о стену. Кровь из носа. Полиция. Развод.

Развод достался дорого. Иностранец в Америке – человек второго сорта, все права на стороне своего гражданина. Жена раздела его почти догола, отобрала дом, ресторан, лицензию на продажу алкоголя. Герард пробовал потом устроиться по специальности - настилать полы. Запретили профсоюзы, потому что не их член, не имеет права заниматься частным предпринимательством, отбирать рабочее место у местных. Герард: примите в члены. Профсоюз: чужих не принимаем. И вообще – вали откуда пришел, а будешь продолжать мешаться под ногами, пожалеешь. В предупреждение сожгли его рабочее авто. Прям как в кино про итальянскую мафию.

Без работы мужчина не человек, а больная раком собака - ни гордости, ни радости, ни перспективы на улучшение. Боишься тявкнуть лишний раз. Герард приуныл. Здесь не получается, домой вернуться не может: документов нет, одежды приличной нет, билет купить не на что. Да и возвращаться нищим стыдно…

Дела были бы совсем плохи, но вмешалось Провидение, видно любило оно его. Послало выигрыш в лотерею 50 тысяч долларов. Билет купил случайно, на заправке. Соскреб защитный слой и глазам не поверил. Выигрыш удалось скрыть от бывшей жены и ее прожорливых адвокатов. Герард выправил новый паспорт, выехал на родину. Купил жилье. Поступил ковролинщиком к брату Джону. И дал еще один зарок – не жениться. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни при каких чувствах.

У братьев разница в возрасте полтора года, а в характерах полтора десятилетия. То есть целое поколение. Герард - основательный в делах и верный с женщинами. Джон – небрежный в том и в другом. Бабник без разбора. Неважно красавица или бегемот, лишь бы в юбке. Бегал за каждой, а получив свое, тут же отваливал на поиски новой. Или совмещал. Безо всякого угрызения или неудобства. Жениться не собирался, хотя зароков не давал. Важное дело создания семьи пустил на волю случая.

Случай свел его с Анук – страхолюдной и хитрой, как крыса. Хитрость дается страхолюдным от рождения в компенсацию за неудавшуюся внешность. Чтобы найти пару, они напрягают мозг, куют далеко идущие планы, придумывают ходы, которые красивым никогда не пришли бы в голову. Красавицы вообще ленивы и беспечны. Им не надо напрягаться, мужики сами в руки идут. Но мозги тоже иногда следует включать, чтобы добычу схватить. А будет перебирать да капризничать, старой девой останется.

Анук не собиралась задерживаться в девах. Но в брак ее звала не любовная романтика, а чистая практика. Как все люди нищего происхождения была она жадна до выгоды. И рано поняла: выгода – от мужчин. Острыми крысиными глазками она высматривала тех, с которых можно поживиться. Клацала острыми крысиными зубками, схватит – не выпустит.

Она уже два раза побывала в браке и набралась опыта в искусстве доведения мужчин до регистрации в администрации. От первых мужей имела троих или четверых детей, да от Джона родила парочку. Целый крысиный выводок получился. Кормить-поить-одевать надо. На мужа Джона рассчитывать нечего, он гулена и выпивоха. Кто сам неуверенно стоит на ногах, тот для семьи ненадежная опора. Лучше опереться на что-то крепкое, устойчивое. На твердую валюту. Голландские гульдены в те времена считались тверже немецкой марки. Анук работала бухгалтером на предприятии Джона и вместе со своими братьями стала подворовывать. Глядя на хозяйку, стал подворовывать и персонал.

Предприятие хирело на глазах. Герард предупреждал брата, призывал серьезно заняться делами. Но Джон слушал только призывы своего пениса, по-голландски «люл». В конце концов прогорел. Развелся с Анук, чтобы налоговая не заставила ее платить его долги, и оказался в прямом смысле на улице. Люл – плохой указчик, доводит не до добра, а до банкротства.

Герард тоже имел сильную сексуальную конституцию, но в делах слушался верхней головы. Он с самого начала не доверял Анук. Разглядел ее крысиную натуру, главные качества которой жадность и наглость. Анук нагло обсчитывала его, натравливала братьев, даже пыталась столкнуть лбом с Джоном. И что он в ней нашел? Мало того, что страшная, еще и неряха. Дома бардак. Всё в куче: дети, собаки, кошки, какашки, вещи, пища. Вместо воздуха туман - от сигаретного дыма, пригоревшей еды, испарений от испражнений. Пылесос пылился где-то в кладовке, скучал в забытье. Его применение не имело смысла - только пропылесосишь, через пять минут тоже самое.

А главное, что ставил Герард в вину Анук - не дала его матери достойно умереть. Мать после парализации лежала в больнице без сознания, немытая, поддерживаемая только аппаратами. Аппараты гудели и переливали из пустое в порожнее лекарства, а также энергию и время медперсонала. Врачи спрашивали у ближайших родственников, то есть сыновей «Можно отключить»? Она ничего не почувствует и не осознает».

Герард говорил «можно». Мать жила сильная, гордая. И такая хотела уйти. 82 года - хороший возраст, чтобы умереть. Анук же говорила «нельзя, Бог не велит, гуманизм не позволяет». Пришла бы хоть раз проведать свекровь, может догадалась своим крысиным умом – гуманнее лежать человеку в земле, чем в говне. Джон ей поддакивал. Двое против одного.

Мать в конце концов отключили. Сказали – умерла. И всё. На похоронах Герард не смотрел в сторону Анук и ее братьев, которых она зачем-то привела с собой. Возможно, боялась его, а на защиту мужа не рассчитывала. Зря боялась. В открытый конфликт Герард вступать не собирался. Себе дороже: даст волю гневу, схватит кого-нибудь за грудки, стукнет головой о стену. По закону справедливости будет прав, а по решению судьи виноват. Плавали – знаем.

Перешел на другое предприятие. И как с цепи сорвался. Пять дней работал по двенадцать часов, а с вечера пятницы до утра понедельника гудел в кафешках. Пиво, приятели, девушки… Туманный круговорот. Почти все, что зарабатывал за неделю, спускал за уик-энд.

Поспит пару часов и опять на работу - таскать пятидесятикилограммовые рулоны ковролина, вымерять, настилать, приклепывать. Откуда только силы брались. Видно организму требовалась физическая нагрузка, чтобы с потом, пивом и спермой выдавить из себя стресс - от негостеприимства Америки, истеричности жены, смерти матери, глупости брата, подлости Анук.

Черт возьми, на новом месте старая песня - хозяева стали ущемлять, когда заметили, что Герард получает больше всех. Но он и работал больше и качественнее всех, вдобавок ходил исправлять то, что другие напортачили. Ощущение несправедливости, как натянутый нерв, дрожало внутри. И почему его везде принимают за дурака… слабака…

Герард не дурак и уж точно не слабак. Рост под метр девяносто, спина как стена, руки как медвежьи лапы. Вероникина ладошка пряталась в них полностью… Он честен по отношению к другим и ожидает того же отношения к себе. Чужого не возьмет, но и своего отдавать не намерен. Постоять за себя сумеет. Пару раз предъявил претензии, ему сказали: не нравится - уходи.

Ушел. В свободное плавание. Тогда уже появились компьютеры и возможность искать заказчиков самостоятельно. Потом, когда создал репутацию, искать не имел нужды: новые клиенты приходили по совету старых.

Наконец-то нашел Герард лучший вариант - сам себе хозяин. Без приказов, переработок, переделок за другими. Работает полдня, получает достаточно. Стресса нет, есть свобода. Сам назначает цену – не дорогую, но справедливую, сам определяет время и продолжительность отпуска.

В отпуск ездил с новой подругой, которая стала его постоянной на следующие тринадцать лет. Она тоже для него лучший вариант.

Ивонн не была охотницей ни за деньгами, ни за мужьями. Происходила из семьи богатого предпринимателя, в молодости училась балету, этикету, искусствам, языкам. Отец умер и оставил двум дочерям наследство в виде ежемесячных выплат. Не королевских, но вполне приличных. Ивонн не работала ни одного дня, одевалась по моде, каждые два года меняла машины. Жила в роскошных апартаментах с мужем, без детей.

Муж при богатой жене права слова не имеет. Он был скучный, вялый, бесхребетный – вареная креветка с поджатым хвостом. Со всем соглашался, никогда не противоречил, боялся жену потерять, вернее,