давая себе упасть на дно этих глаз. Длинные черные волосы были украшены жемчугом и лилиями, она держала серебряный меч с золотой рукояткой в своих руках. Клянусь вам, она не открывала рта, но я сразу понял всё всё всё, что она хотела сказать. Что они меня разыскивают который день, чтобы передать меч. Что карлик приезжал ко мне в гостиницу, но меня не было, он меня не нашел. Что этот меч спасет меня от нападения темных сил. И что она благодарит меня за освобождение от векового плена. Я похолодел внутри так, что, в принципе, меня можно было колоть вместо льда и класть в коктейли. Когда Она заговорила, по моему телу побежали огромные мурашки, такие мураши, размером со слона, и я странным образом согрелся. Когда до меня, наконец, дошел смысл Её слов, я было хотел начать отнекиваться, говорить, что не надо, я не могу принять такой дорогой подарок, и все такое. Но Она остановила готовый вырваться из меня поток слов одним жестом, просто подняв руку. Тогда я привел последний аргумент, что с таким огромным мечом по городу не походишь, и мне его никуда не спрятать, Она быстро хлопнула в ладоши, и меч сжался до размеров спичечного коробка. Она ловко посадила его на серебряную цепочку и перекинула мне. Цепочка мгновенно прилетела ко мне по воздуху и сама наделась мне на шею через голову. Я немедленно ощутил поток силы. Я неловко поблагодарил, и в этот же момент Она растаяла в воздухе. В кафе я уже заходил полный дум. Получается, что я освободил Светлую? Светлая ли она была на самом деле? Тогда откуда такой поток энергии? Темная энергия раскроила бы меня сверху до низу, или аккуратно бы перерезала мое тело, отделив от головы, как раз по линии этой цепочки с мечом. Вот было бы счастье для темных, да развлечение для патологоанатомов гадать, как это все произошло. Но нет, ничего подобного. Я был свеж и полон странных сил. А вдруг это ловушка? Вдруг в разгаре битвы меч начнет действовать против меня? Против всех нас, светлых сил? У меня не было ответов ни на один из этих вопросов. Мне пришла в голову идея снять его, но, алё! Внимание! Меч ни хрена не поддавался! Я не мог снять его! Да что там, я не мог даже сдвинуть его! По ходу дела, это была какая-то изощренная ловушка и я, как дебил, как последний идиот, попался в нее. Я приуныл. Со стороны ангела донесся свистящий шепот: «Не суетисссь». И правда что. Я же пожрать сюда пришел. Бабы вечно меняют направление моей жизни. Хрен потом вспомнишь, что и делать-то собирался. Я опять заказал свой черный кофе, на дно которого я бы так хотел сейчас залечь, и вожделенную картошку. Мой аппетит был испорчен, ангел бормотал ругательства на своем, на ангельском. «Все проблемы от женщин»,- пятая глава учебника для агентов, второй курс. «У всех проблем одно начало – сидела женщина, скучала»(с) гласит русская поговорка.
Аппетит приходит во время еды и вдруг я заметил себя, покупающим вторую порцию картошки. Я стрескал ее за оба уха. Подумал еще немного. Заказал себе бабский латте. Не знаю почему, вдруг захотелось. Опустил туда губы, «вынырнул» - на губах были молочные «усы». Ангел закатил глаза. Ну а что такого, дитятко развлекается. Могу я хотя бы на пять минут в этом прекрасном городе забыть о том, что мне грозит смертельная опасность? Посидел еще, поковырял стол. Допил кофе. Вспомнил, что еще ни разу не пробовал знаменитый торт «Прага». Не, ну дома-то конечно ел, особенно в советском детстве, а здесь еще никогда. Заказал торт, и еще кофе. Ел торт, вымазал в шоколаде нос, губы, щеки, рукав. Ангел опять закатил глаза. А мне было не стыдно. Может, завтра, не дай Бог, помирать, а я «Праги» нормально не поел. В Праге. «Праги» в Праге. Ха. После того как я пальцем собрал последние крошки (да-да, мне было не стыдно), я решил закончить трапезу и колобком выкатился из кафе. Ремень на брюках сдавливал живот, это ж надо было так нажраться. Почти сразу после еды навалилась сонливость – чревоугодие и лень, эти два порока не ходят один без другого. Я ругал себя за все съеденное сразу. Должно быть, все компульсивщики делают это. Сначала мы едим, а потом тупо себя за это ненавидим. Но на этой планете, к сожалению, совсем не есть нельзя – все-таки у нас биологическая оболочка, как ни крути. Получается замкнутый круг: едим, переедаем, ругаем себя, ненавидим, едим, переедаем, ненавидим…и так далее. Ты не можешь бросить совсем есть, как бросаешь пить или курить. Что-то ты есть все равно должен, потому что от этого никуда не деться. Я никогда до Праги не использовал еду как утешение. Как успокоение для моих нервов. Как попытку сбежать в другую реальность. Безопасную реальность. Прага, ты испортила меня! Что-то было в этом городе, что порождало болезненную страсть туристов к нему. Ползучий серый туман над рекой, оранжевые крыши кукольных домиков на фоне мрачных черных готических соборов, огромные окна кафе, глядящие на реку Влтаву равно несчастный турист, сидящий за огромным бокалом с красным вином, хлюпающий носом, пытающимся осознать всю свою жизнь. Осознать всю свою жизнь. И принять верное решение. Здесь, сидя в кафе у Влтавы над огромным бокалом с темно-красным вином. Посреди ползучего сизого тумана. Задачка выглядит неразрешимой, не правда ли? Почему именно в Праге человек вспоминает все свои неудачные романы, все ошибки, все косяки, все грехи, наконец? Почему его жизнь должна быть переверстана здесь и сейчас? Как будто его ошибки отбирают, как на магазинной ленте, сортируют и взвешивают на весах Судьбы? Алллоооооу, это еще не страшный суд, так почему же? Каждый, кто приезжает в этот город, молча терпит эту экзекуцию: «Да, вот тут нагрешил и тут нагрешил, ой, вот еще грех, вывалился из рук, возьмите». А Сортировщик молча перебирает все это. Его не разжалобишь, его не умолишь. Туристы терпят эту репетицию Страшного суда, потому что прекрасно осознают, что в день настоящего суда будет много много много хуже… Последний шанс – это приехать в этот город и сказать: «Прага, я так ошибался, я сделал много плохого, прими меня и таким. Очисти меня, Прага, прости меня, Прага, я виноват».
Я не заметил, как сел на какую-то скамейку с видом на реку Влтаву. Я чувствовал, как все мое прошлое, все мои ошибки и недосказанности, все плохие слова, опрометчиво вылетевшие из моего рта все мои грехи, все это – отсоединяется от меня, как огромный паром, груженный беспросветной чернотой и уплывает от меня вниз по реке. Я почувствовал себя облегченным и обновленным. Прошлого больше не было. Над будущим висел Пражский сизый туман. А мне было хорошо. Даже если бы сейчас на меня выпрыгнула из реки Белая Пани со всеми ее девицами, мне было бы все равно. Я владел собой, владел своей жизнью, своим прошлым, я был силен, как никогда. Ничто не могло вывести меня из равновесия. Я подумал, что я могу вполне сейчас поехать собирать в отель вещи, надеть свой красивый коричневый бадлон, выйти на главную улицу города с моим бежевым чемоданчиком и крикнуть: «Ну чо, кто там хотел сразиться со мной? Если никто сию секунду не сразится, то я прям щас улетаю, чао!» Хотелось, наконец, расставить все точки над «и». Я отлично понимал, что после того, как я вырвал телефонную точку из мозга, скорее всего, я уже уволен из Центра. Но следить за мной они продолжали, впрочем, никак себя не проявляя. Темные тоже филигранно следили за мной и даже не пытались отравить в последние 24 часа, что вообще редкость для них. Прага чего-то выжидала, притаилась, как дикая красивая кошка на ветке, чтобы в самый напряженный момент спикировать вниз на беспечного меня. Я заметил фантик от конфет «Птичье молоко» слева от моей ноги. «Ох, как же вы заколебали, товарищи, с вашими намеками! Кто вы? Темные? Светлые? Русская мафия? Чешские серые? Чего вы вообще хотите то от меня? Чего вы мне тут свои фантики русские суете?», -быстро пронеслось в моей голове. Я раздраженно пнул фантик и почувствовал Силу, исходящую от него. Так так так. А вот это уже было интересно. Я взял его в руки, развернул его. Если взять самый мощный вентилятор, приставить его к моему подбородку и направить в мою многострадальную рожу, включив на последнюю скорость, можно примерно понять, какой прилив силы я получил от этого маленького фантика. Меня чуть не снесло. «Кто же ты был, таинственный пожиратель конфет, следящий за мной с моего первого дня в Праге? Кто же ты был и какую роль в этом во всем играл?» Я почувствовал токи ветра от крыльев. Я не видел никого, ни обычным зрением, ни внутренним, но было ясно, что над моей головой летят огромные существа с прекрасными крыльями, что эти существа небесного происхождения, что перья их нежнее шелка, что они легче воздуха, что внутри этих существ – лишь Свет. «Ого, целое стадо ангелов»,- подумал я, -«интересно, куда они летят». Я был уверен, что лишь случайно пересекся с ними. Ну, мало ли, летели мимо, задели крылом. Бывает. У нас вон тоже самолеты в воздухе сталкиваются, и чего. Двадцать первый век, до сих пор не могут это все отрегулировать, блин. Крылатые пролетели мимо, а мой ангел опять сделал facepalm. Не любит меня, не уважает. В Москве, наверное, уже во всех газетах для светлых написали, как я струсил, разрушил точку связи, предал всех и перешел на темную сторону. Такие статьи в наших газетах были для нас обычным делом и обычно являлись своеобразной формой некролога. Потому что от темных никто просто так еще не возвращался. Заманить чем-нибудь из кратковременных мирских удовольствий, наобещать с три короба, взамен забрать вечную душу – это было в их стиле. Могу сказать, что это происходило в наших рядах редко, но крайне болезненно, и все очень долго переживали, и пытались как-то помочь и спасти до последнего. Думаю, про меня настрочили такой же. Никто там не знает, как я схожу с ума, сражаясь с многовековыми темными, живущими в этом городе от создания миров. Мне стало вдруг так нестерпимо жалко себя, что я почти выдавил из себя скупую мужскую слезу. Никто никто никто не понимал меня в целом свете. Только небо смотрело на меня, чуть прищурившись. Оно смотрело на меня и думало: справлюсь – не справлюсь. Небо послало меня, небо хотело, чтобы я сражался, небо придавало мне сил. Перед небом я должен держать ответ за все содеянное, а не перед Центром. Перед Богом должен я отчитываться, а не перед шефом. От этой мысли все мое существо наполнилось маленькими невесомыми пузырьками, как в шампанском, я бодро соскочил со скамейки и решил, что не буду брать такси, а так, весело и в припрыжку дойду до отеля. Внутри меня бурлила энергия, я понимал, что передо мной лежит весь мир, что только я принимаю решения в моей жизни, что все пути открыты передо мной. Впервые за время моего приезда мне показалось, что Прага смотрит на меня и улыбается. Это ощущение дорогого стоит. Я не думаю, что она так мила с каждым туристом: о, нет, Прага вовсе не ветреная женщина. Да и сложно быть ветреной, когда тебе столько веков. Ну не знаю, может по молодости, что и было, но свидетелей точно не осталось, а значит – не было... Сразу после этого предположения, меня обрызгала машина. Где она и лужу то нашла? Прага не терпела сомнений в своей чистоте и непорочности, наказывала туристов быстро и сурово. Я шел по улицам Праги и ловил кайф. Мы так редко в этой жизни бываем полностью
