купаться. Как наши подружки – Скипа, Кло и Ленок – сбрасывали одежды. Как они нарочито строго наказывали нам: «Не подсматривайте!» – и, игриво бултыхая ножками, неглиже входили в воду, которая после бодрящей предрассветной свежести казалась парным молоком. Но, разумеется, мы тайком любовались, как первые лучи солнца, вынырнув из-за горизонта, запутывались в мокрых волосах наших русалочек, окрашивали их точёные фигурки в неестественно розовый цвет, а капельки воды, преломив солнечный свет, задорно разбегались по телу россыпями маленьких бриллиантиков…
Между тем, часы уже показывали без десяти двенадцать. Чтоб не пропустить долгожданного боя курантов, включили радио — все советские студенческие общежития были в те времена оборудованы радиоточками. Слушая новогоднее обращение «дорогого» Леонида Ильича, вся общага затихла в волнующем ожидании. Без пяти минут, без трёх, без одной… И вот, наконец, начался дружный отсчет: один удар, второй, третий… одиннадцатый, двенадцатый! «С но-вым го-дом! С но-вым го-дом!» — дружно понеслось из всех комнат.
Разом захлопали двери, общежитская братия и их гости высыпали в коридор и, радостно крича, принялись колотить пустые бутылки об стены и потолок. А несшаяся из соседней комнаты невероятно популярная в те годы песня «Из вагантов», зримо свидетельствовала о бережном сохранении нами, студентами ХХ века, традиций студентов средневековья: «Если насмерть не убьюсь на хмельной пирушке…». Потом ходили по битому стеклу, как по ковру, под возмущённые вопли строгой комендантши общаги Флюры Шагеевны, но остановить разнузданное веселье ей было уже не под силу.
Ближе к утру по коридорам пробежал кто-то из студентов: «Мужики, все кто общежитский! Аметьевские!» Время от времени, к общаге регулярно подваливали гопники с Аметьево – им непременно хотелось помахаться. Вот и сейчас они, видимо, решили своеобразно поздравить нас с новым годом. Услышав боевой клич, Ширш, не дожидаясь подхода основных сил общежитских бойцов во главе с грозным Шамой, выскочил из общаги и кинулся на незваных «гостей». Это было очень опрометчиво: ему махом разбили «грызло» и засунули в сугроб – одни ноги торчали. После коллективного разгона гопоты, возбужденный Ширш, еще в пылу битвы, отогреваясь на своей койке в комнате после «снежных процедур», стал задираться. Я ему: «Всё-всё, Андрюшенька, молчу! Ты ж у нас сегодня герой: как-никак два раза по хлебальнику получил!» Неудачливый боец, матюкнувшись, кинулся на меня. Но Скипа, наряженная Снегурочкой, казалось, безучастно курившая, мгновенно отреагировала и двумя грамотными, на удивление точными движениями уложила Ширша обратно в койку, мол, грейся дальше.
И вот уже робко засерело январское предрассветное небо. Как ежегодно отмечает грустный Ипполит Георгиевич, «конец новогодней ночи, завтра наступит похмелье, пустота...» Но только не у нас, студентов, подсознательно настраивающихся на жаркую сессионную эпопею. Шарахнув поутру примирительный брудершафт с Ширшем, мы провожали по домам наших боевых подруг. Последним был дом Скипы. «Ну, дорогая, еще раз с новым годом! Встретимся на консультации». Первой, как сейчас помню, предстояла сдача экзамена по органической химии. Потом залезли на козырёк подъезда её дома и, со смехом швыряя снежки в прохожих, поздравляли всех с «новым счастьем».
Промелькнуло более сорока лет с той незабываемой новогодней ночи — каждый раз, встречая новый год, я мысленно возвращаюсь в то время. В том же новом 1981 году я-таки втрескался в Скипу, правда, безответно.
Вспоминаю неповторимый колорит студенческой Казани тех лет, глубоко вдыхая ее воображаемый аромат. Почему мы столь бережно проносим сквозь десятилетия память о своем студенческом прошлом? На мой взгляд, причины этого в особых отношениях с присущими им открытостью, романтизмом и оптимизмом. В студенческом равенстве, обеспечивавшем общность нашего мировосприятия и житейской философии, в объединявшей нас надежде на светлое будущее. Воспоминания о студенчестве никогда не вызовут чувства досады или сожаления. Они как форпост бастиона памяти, на волне которой, как на машине времени, легко уносишься в молодость. Но как ни уютно было находиться на орбитальной станции под названием «Память», пора спускаться на Землю, на космодром, имя которому «Действительность».
На подходе новый, по всей видимости, непростой год. И тем не менее, с наступающим, друзья!
