ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ
СЛУЧАЙНАЯ ПОПУТЧИЦА ИЛИ СУДЬБА?
(повесть продолжение)
Потом Виктория внезапно на неделю, не сказав мне ни слова, исчезла из Москвы. На мои вопросы, куда она ездила, отвечала уклончиво, но сразу после этого дала согласие выйти за меня замуж.
Получилось удачно. Буквально только накануне нашей свадьбы мне академия выделила однокомнатную квартиру. Свадьбу гуляли в наешей новой, почти еще пустой квартире.
Два года мы жили, душа в душу, любя и любуясь друг другом. Родители с каждой стороны все чаще стали нас беспокоить, заводя разговоры о желании понянчить внуков.
Состоялся у нас с Викторией разговор на эту тему снова. Я попросил ее прекратить принимать таблетки, мол, пора и нам самим задуматься о ребенке. Виктория пообещала. Шли месяцы, а результата не было. У меня возникли подозрение, что принимать таблетки она не прекратила. Тогда я в отсутствии жены перерыл весь дом, но никаких таблеток так и не нашел. То ли они уже закончились, то ли их не было вовсе. Последнее было более вероятным. Снова пришлось возвращаться к этому неприятному разговору. Едва удалось уговорить Викторию обратиться в женскую консультацию. Та с большой неохотой согласилась. Ей назначили обследование. Длилось это обследование почти полгода. Потребовалось пройти обследование и мне. У меня оказалось все нормально. Я подозревал, что длительное употребление заграничных таблеток привело к такому результату, я ведь не знал, что после аборта ее уже предупредили, что детей, возможно, у нее больше не будет. Я об этом узнает только значительно позже.
Теперь это, казалось, было в какой-то далекой, прошлой жизни. А сейчас я был в вагоне, в купе на второй полке, лежа лицом к стенке. Длительная и напряженная работа мозга утомила меня, и стало неудобно все время лежать в одной и той же позе. Я повернул голову, снова закрыл глаза, и сам не заметил, как уснул.
Я проснулся от прикосновения ко лбу чьей-то руки, открыл глаза. Передо мной в проходе стояла женщина. Что-то было в ней до боли знакомое, но что именно, после сна я никак сообразить не мог. Поднялся, сел, разглядывая незнакомку.
- Простите, пожалуйста, я разбудила вас. Я увидела на лбу у вас характерный шрам и не удержалась. Это чисто профессиональное. Еще раз простите.
Если ее облик просто будил в мне какие-то далекие воспоминания, то голос ее, словно молния, сразу осветил в моем мозгу картины прошлого.
- Ольга? – хриплым от волнения голосом прошептал я.
Она удивленно вскинула на меня глаза, и, близоруко прищурюсь, стала всматриваться в мое лицо. Конечно, трудно было узнать в этом тридцатидвухлетнем мужчине того юного курсанта, с кем она встретилась тогда в деревне. Но что-то дрогнуло в ее груди, и сердце первым подсказало ей ответ. Она узнала меня.
- Вадим? Ты? Простите, вы?
Я пулей слетел со второй полки и схватил ее за руки.
- Аленка, неужели это ты?
- Вспомнил. Вспомнил и имя. После тебя меня больше никто так не называл.
- Милая моя, ты с тех пор почти не изменилась.
- Да брось ты, вон, сколько морщин уже появилось.
- А ты-то, ты! Каким солидным стал. Разве теперь узнаешь в тебе того курсантика в старом х\б. Вот только по шраму и узнала тебя. Это же моя работа?
Аленушка, а ты как? Замужем, дети есть?
- Даже не знаю, как ответить. Замужем я, и не замужем. Официально замужем, а фактически не вдова ни разведенка.
- Это как?
- После смерти дочери муж уехал в Африку, и уже два года глаз не кажет.
- Прости, что затронул больную тему.
- Ничего, я уже свыклась с этим.
Мы присели на свободную нижнюю полку, и Ольга подробно рассказала о своей жизни.
- Что я все о себе, о себе. А ты-то как? Женат? – вдруг опомнилась она.
- Еще пока.
- Не поняла, что значит, пока?
Я рассказал Ольге об измене Виктории. Она внимательно слушала меня, а затем после долгого молчания проговорила:
- Не спеши рубить концы. Может, все еще образуется. Ну, был порыв, было увлечение. Бывает так, тем более что тебя месяцами нет дома. Сорвалась баба. Возможно, она уже сама об этом жалеет. Все-таки была семья. Ведь вы же любили друг друга.
- Понимаешь, Аленка, дело здесь не такое простое. Это не мимолетное увлечение, как ты говоришь, порыв. Нет, здесь глубже, здесь любовь, возможно, ее первая любовь. А такое не забывается. И нет никакой гарантии, что после такого срыва не последует следующий. И для меня еще долго оставалось тайной, куда она исчезла на неделю перед тем, как согласиться выйти за меня замуж. Скорее всего, она ездила к этому Игорю выяснять отношения.
- А она красивая? – вдруг неожиданно спросила Ольга.
- Красивая …, - задумчиво помолчав, ответил я. Да, кстати, хорошо, хоть напомнила. Я не успел выбросить ее фото из бумажника.
Я достал бумажник и вынул из него фото жены, теперь уже, скорее всего бывшей. Хотел порвать, но Ольга буквально выхватила ее у меня из рук, внимательно рассмотрела.
- Да, красивая, прямо фотомодель.
- Вот именно. У нее есть целый альбом, где она почти голая позирует перед фотоаппаратом. От меня она прятала этот альбом. А снимал ее все тот же Игорь, фотохудожник. Видимо, у них тогда это все и началось. Здесь выход один, надо рвать сразу. Детей у нас нет. Как она не вертела, как не скрывала, а, скорее всего, после аборта она рожать вообще не сможет.
- Ну, смотри сам, Вадим, взвесь хорошо. Семь раз отмерь – один раз отрежь.
- Да вот меряю так, что голова идет кругом.
Так мы за разговорами просидели до полуночи. Ольга легла спать, ей нужно было рано утром выходить, а я, забравшись на свою вторую полку, еще долго не мог уснуть, переваривал события последних суток. Уснул только перед самым утром, да так крепко, что не слышал, как Ольга встала и начала собираться. Проснулся от звука открываемой двери. В дверях стояла Ольга уже с чемоданом в руке. Я тут же вскочил.
- Давай я тебя провожу.
- Не надо, я сама. Отдыхай. - Она нежно провела рукой по моей щеке и добавила, - хороший ты мужик, жаль, что ты не мне достался…
И вышла из купе.
Ольга
Так прошло несколько лет. Отпуск у меня в этом году получился только в декабре. Я его решила провести у родителей. Как-то так получалось, что последние два года я их не навещала. Нужно было порадовать стариков, да и самой отдохнуть у родного очага. Билеты на поезд приобрела заранее, так что без всяких лишних хлопот отправилась в путь. Как правило, в начале декабря пассажиров в поездах бывает мало, их поток увеличивается только в конце месяца перед новым годом. И в этот раз я зашла в полупустой вагон, и заняла свое место в купе на нижней полке. Там на верхней полке уже лежал какой-то мужчина. Он даже не повернулся при моем появлении, продолжая лежать, отвернувшись к стене. Такое странное его поведение несколько удивило меня. Потом я решила не обращать не него внимания, и стала устраиваться. Поезд тронулся, через некоторое время вошел проводник собирать билеты. Сосед мой по купе даже не повернулся при его появлении, а только достал свой билет из-под подушки и подал проводнику. Это уже было совеем странно. До этого мне казалось, что такой необщительный сосед был пьян или спал, а так, оказывается, ему просто не хотелось ни с кем общаться.
Вскоре проводник принес чай. Обратился к лежащему.
- Вам чай принести?
- Спасибо, не надо, - буркнул тот в ответ.
Проводник ушел. я достала из сумки, приготовленные на ужин продукты, и хорошо поела. Теперь можно было приняться за любимую книгу. Времени для этого теперь у было было достаточно, как ни ка отпуск уже начался. Я забралась с ногами на постель, усела поудобнее, включила настенную лампу, и стала с увлечением читать. И даже не заметила, как спящий на верхней полке пассажир повернулся уже лицом к проходу. Теперь он уже точно спал.
Часа через два я почувствовала, что вся спина от долгого сидения затекла, и сильно захотелось курить. Я поднялась, достала из висящей у выхода сумки сигареты и зажигалку, и хотела уже выйти в коридор. В этот момент взгляд мой упал на лицо спящего пассажира. Над правой бровью заметила шрам и ряд едва заметных точек. Несомненно, это были следы от швов. Когда-то эту рану зашивали. Сама не зная почему, я легонько провела пальцем по следу от шрама. От этого прикосновения пассажир вздрогнул и проснулся.
Вадим
Когда поезд снова тронулся, мысль словно обожгла меня. Какой же я дурак, - корил я себя, - я опять ни адреса, ни телефона ее не взял, и даже не спросил ее фамилию. А с другой стороны, - успокаивал себя, - зачем мне это? Она замужем, и разводиться пока не собирается, я тоже еще не разведен. Что у нас общего, кроме воспоминаний юности? И, несмотря на эти доводы, которые я придумывал для себя, тоскливое чувство не покидало меня. Для меня эта женщина была не просто старой знакомой, с ней у меня было связано нечто большее. Может быть, это была ностальгия по ушедшей юности или несостоявшейся любви.
Эти мысли не давали мне покоя всю дорогу до самого полигона, и в номере гостиницы, где я сейчас проживал один. Мой сосед выехал, а нового еще не поселили. Я целыми днями валялся одетым на кровати. Шла глубокая мыслительная работа. Наконец, я пришел к определенному решению: в моей дальнейшей жизни нужна мне только одна женщина – Ольга. Когда решение было принято, начал созревать план конкретных действий. Первое – нужно разыскать Ольгу. Второе – уговорить ее выйти за меня замуж. Но для этого нужно, как минимум, самому развестись с Викторией. Планы хорошо составлять, но трудно их исполнять. Самым трудным делом, оказалось, выполнить первое. Как найти женщину, если знаешь о ней только ее имя и то, что в таком-то году она окончила какой-то медицинский институт? Правда, еще было известно, что в таком-то году она работала в студенческом отряде в деревне Сосновка.
Вот с последнего я и решил начать. Время для этого у меня было. Здесь, на полигоне делать мне было нечего, работ никаких до нового года не велось. Никому мое присутствие здесь не было нужно. Поэтому я в отделе кадров договорился, что дату убытия я поставлю потом самостоятельно. Подпись и печать были уже в наличии. Теперь, воспользовавшись свободным временем, отправился в Сосновку. Я надеялся у Маши-фельдшерицы хоть что-нибудь узнать об Ольге. Но вместо медпункта в деревне уже стояла двухэтажная больница. О Маше никто ничего не знал. В клубе тоже не могли припомнить, из какого именно института приезжал в том году студенческий отряд. Оставалась надежда, что в архивах бухгалтерии совхоза сохранились платежные документы по оплате работ студентов. Но, увы, и здесь меня ждал облом. Старый бухгалтер с большой неохотой согласился поднять старые документы. Решение вопроса ускорила бутылка молдавского коньяка «Белый аист». Из всех документов нашелся только расходный ордер, выписанный на старшего отряда на такую-то сумму. Больше никаких сведений узнать в деревне мне не удалось.
Я вернулся домой за пять дней до нового года. Ольги в квартире не было, квартиру она оставила. Я рассчитывал, что застану совсем пустую квартиру, но, кроме ее вещей, все было на месте.
Неизвестно по каким признакам теща Таисия Викторовна узнала о моем возвращении, и буквально на следующий день появилась в нашей квартире. Она долго и нудно пыталась уговорить меня изменить мое решение. Я слушал ее молча. Она расписывала, как страдает бедная
