« Любить тебя. Что может быть прекрасней?Ходить след в след, над буднями парить…"
М. Шкробова.
В то лето я отдыхала по путевке « Черновцы – Киев – Винница – Одесса». Путевка на 21 день. В группе собралось тридцать человек изо всех уголков России. В основном, незамужние, одинокие женщины и холостые мужчины, лет тридцати, сорока и всего три семейных пары.
Все мы на это время выкинули из головы повседневные будничные дела и заботы, предаваясь отдыху. Быстро перезнакомились друг с другом, подружились, запросто называли друг друга Люсями, Танями, Володями…
Первая семейная пара (мы ее прозвали - пара №1) состояла из пожилых пенсионеров. Он – кандидат педагогических наук, она – учительница. Спокойствие, доброжелательство друг к другу и ко всем нам, буквально исходило от них на каждом шагу.
Вторая пара - №2, состояла из Иры и Сережи. Они все время ревновали друг друга к кому-то из нас и постоянно выясняли отношения между собой, то ссорясь, то мирясь.
А вот третья пара для всех для нас была загадкой!
Он (Игорь) высокий, стройный подполковник, лет сорока. Она (Зоя) - (Зайка), так он ее звал, а потом и мы все ее тоже так стали звать, маленькая, толстенькая, веснушчатая особа, старше его лет на десять. Они не расставались ни на минутку, только и слышно было: «Зайка, ну съешь, пожалуйста, еще апельсинчик. Хочешь я куплю тебе мороженое? Ну, что ты говоришь, никакая ты не толстая. Зайка, я купил билеты в сауну, конечно, в общую кабину. Зайка, надень шляпу, обгорит твой прелестный носик»
Мы втихомолку хохотали: «Ну, да уж, прелестный носик, скорее картошина!». Нос у Зойки был большой, расплющенный и напоминал в прямом смысле маленькую картошину.
Игорь часто ходил в спортивный зал, чтобы покачать пресс, Зайка его тоже с ним. Видели бы вы, как она смешно пыхтела рядом с ним, совсем почти не поднимая заплывшее, отяжелевшее тело.
- Заинька, попей кефирчику, Заинька, пойдем, поплаваем, - говорил он ей после занятий в спортзале, словно уставшему ребенку.
- Хорошо, миленький мой,- соглашалась она. Он наливал ей в бумажный стаканчик кефира, по - собачьи преданно смотря, как она пила его маленькими глотками, смешно сморщив нос, и от того становилась еще не красивей. Потом, взявшись за руки, они шли купаться, где почти каждый раз после выхода из моря, он смазывал ей лицо тем же кефиром, чтобы не дай Бог загорело ее прелестное личико(его слова).
По вечерам мы всей нашей группой шли на пикник, чтобы повеселиться на природе. Все мы любили и попеть, и поплясать под веселую музыку.
Игорь, почти не пил, а вот Зайка выпить любила и становилась смешной и веселой. Она немного шепелявила, но пела от души, так что к концу нашего отдыха, мы уже совсем не замечали этого ее дефекта.
- Игоречек, - говорила она ему таким голоском пропащей нежности, что наши одинокие мужчины, глядя на нее, загорались трепетным огнем, - а давай для наших друзей споем нашу с тобой любимую песню.
- Какую, Заинька? У тебя же все любимые!
- А вот эту, Игоречек, помнишь, как мы исполняли ее на бис?
И она запевала, озорно блеснув глазами, надо признаться, что в такие минуты она становилась даже красивой. Голоса и слух и у нее, и у Игоря были отличные, но здесь между ними была еще и согласованность, понимание друг друга. Казалось, что все их песни обретали единую душу, которая способна была рождать ту или иную мелодию и делать ее неповторимой, именно в их исполнении.
- Зачем меня окликнул ты,
В толпе бесчисленной, людской,
- Зачем цвели обман - цветы, - вступал Игорь,
Зачем закат горел такой...
И полились песни по Днестру, или по берегу Черного моря до утра в нашем исполнении, а запевалой, конечно, все время была Зайка.
Почти все песни они, почему-то примеряли на себе.
- Так вышло, - говорила она.
- Так получилось, - говорил он ей, нежно смотря в ее глаза, накидывая свой пиджак ей на плечи:
"Не простудись, Зайка, грудь у тебя слабая, закашляешься еще, - говорил он, виновато глядя на нас, одиноких женщин, ищущих тоже тепла и сочувствия, -
В Архангельске мы служим (он так и говорил, мы с ней служим) холодно у нас там, вот и вожу Заиньку каждый год к морю, набраться здоровья на целый год".
Мы гадали между собой, есть ли у них дети. Однажды, спросили об этом их.
- А, как же, конечно есть, сын и дочка, и внучка.
У обоих у нас это второй брак. У Игоря - сын, у меня - дочка и внучка. Мы считаем их нашими детьми, а они – нас своими родителями. Так уж случилось, что погибли мой муж и его жена вместе в автомобильной катастрофе, а потом мы и поженились, пожалев деток, - да, Игоречек, так ведь? – Зоя виновато посмотрела на него, словно спрашивая, правильно ли она сделала, что раскрыла их семейную тайну.
- Так, так, Заинька, все так, моя родная, - соглашался он с ней.
Вездесущая наша Люська, каким-то образом узнала, что погибшие их супруги еще были и любовниками.
Мы только охали и ахали, глядя на эту пару, к концу отдыха, совершенно не замечая Зайкиной некрасивости и полюбив эту пару всей душой.
Что скрывать, каждому из нас хотелось чуточку такой же любви, и тепла, как и у пары №1 и, конечно, пары №3.
Есть чему было поучиться у них и второй нашей паре: Ире и Сереже. Жаль, время пролетело, так быстро!
Игорь все это время был во власти умиления, заботы о своей второй половинке и его взгляд больших зеленоватых красивых глаз, почти всегда был направлен только на нее.
Я думаю, что он, любя ее слепо за что- то, непонятное всем нам, казалось, даже не замечая ни трогательных следов ее неумелой косметики: мазки помады, комки туши на ресницах, ни ее неухоженных маленьких рук, жилистых, огрубевших, с синеватыми пальцами, на которых так неуместен был маникюр!
Где она теперь, эта загадочная пара №3, разгадку которой мы так и не решили в то лето всей группой? И за что он ее любил?
А может быть они изначала, несмотря на разницу в возрасте, были предназначены друг другу, а нашли себя не сразу?
Бывает же вот такая любовь: спокойная, тихая, теплая, одним словом, надежная.
