Русская старость

факел 60-летия долгожданной Победы – прямо как наш далёкий нефтезаводской. Дожить бы? Три месяца факел освещал ей дорогу до того, как она первый раз встала с постели. Сама. Затем она уже, шатаясь, к окну подползала, при поддержке. Потом пошла, дрожа всем телом, с палочкой, уже самостоятельно.

Теперь набралась сил, стала делать зарядку, трижды в день. Учится ходить и без трости – хочет уж очень. Правда, рука левая никак не отойдёт до конца, но врачи говорят – сначала обычно поправляются ноги. Ноги нужнее рук для таксиста, конечно. Руль можно и одной правой крутить, пусть даже там пальцы не все. Была бы «Ока» - ноги бы как раз пригодились. На газ жать. Да где взять её, «Оку»…

Букет болезней начал понемногу редеть. Рассасываться. Давление пропало. Трактор в голове шум свой сбавил. Клофелин пить она бросила. И начала она вдруг над собой смеяться. Хохотать до упаду. Дура дурой, мол – вспоминала, что в жизни было. Сорок лет не смеялась ведь. На поправку пошло дело.

В ветеранскую поликлинику имени Семашко перевелась. А в госпиталь вот не кладут её на обследование – не прямоходячая, с «Орденом Сутулова Второй Свежести» - как деды тамошние шуткуют. Да и не любит она лечиться. Ни разу не лежала она в больницах да санаториях. Всё работала. Ни разу лекарства бесплатные не брала, хоть и положены ей. Гордая. А что после?

После санатория надо готовиться к трудной поездке. Такая уж у неё мечта дурацкая бабья – поехать в Китай. На олимпиаду инвалидов. По телевизору их показывали, соревнования эти, узнала, что ограничений по возрасту нет. Там долгожителей – сколько у нас население, если не больше. В ходьбе спортивной будет состязаться – а что? Или лучше в гонках, если там есть они.

Даже если за руль сесть бюрократы не дадут, так хоть на пьедестале постоять на месте призовом, гимн послушать. В интернете, опять же, пусть про неё напишут. Муж внучки подружкиной вон всё интернет только и читает. Даже дочь его первоклашка, и то в компьютер лезет картинки смотреть и почту качать.

За границей так и не была она после войны-то. Конечно, не одна поедет, с сопровождением, если деньжат наберётся. Подружкина внучка поможет, она географ, в Китае без проводника никак. Только лететь не под силу пока, придётся поездом. Или на запорожце своём голубом – стоит ещё в гараже он, на ходу. В одну сторону его хватит. Утомительно, с неделю ехать. Но ничего – выдержит, она сильная. Только…

Только бы победить ползущую вширь синюю шишку на ноге, чем бы она там ни оказалась, гадина фашистская. Ползёт по венозной пазухе вниз – вену хирурги из ноги вытянули, больная была вся, лишняя. Но это мы ещё посмотрим – кто кого. И силы пока, и средства есть. Дух.

Вот брови уже почернели, вышли из седины. На голове тоже волосы русые появились. Руки и ноги окрепли, а были как кефир. Глядишь, и зубы прорежутся ещё раз, бывает такое, слышала. Рот-то пустой давно, дёсны так и чешутся. Может, лезут уже зубы-то? Погода бы только, какая-то вовсе не зимняя, погодила-смилостивилась, чтобы таблеток не пить горстьми. Вредят они здоровью, таблетки-то. По ногам долбят. Дух не вредит только.

Конечно, не все такие, как она – крепкие, гордые да прямые. Её сверстники, однополчане да односельчане, подружки старые да мальчишки седые, ползают крючком, смех один, кто жив ещё. Лентяями были, ими и остались. Не хочет Елена ползать – она водитель, а не пассажир. Звонят старики друг другу каждый день, и круг их сужается как петля. И разговоры всё об одном – про болезни. Скучно с такими пассажирами.

Теперь всё больше она молчит. Недавно мама снилась, звала куда-то. Видела она оттуда дочерину судьбу, нет ли? Смотрит Елена частенько за январское окно, которое тянет её комнату навстречу снежинкам в небеса пуховые. Желает увидеть она сверху свою шестидесятую весну большой жизненной Победы – всю целиком.

А уж плакать забыла как. Потому что если мы плачем, то делаем глупости: думаем о смерти, которой нет, вместо того, чтобы жить. Да и что ж плакать, когда Победа, разве от радости? Русская пенсионерка, ветеран войны, инвалид, человек настоящий, Рябцева Елена Алексеевна. Да не молчит она больше вовсе: всё рассказала мне. Ибо знает она теперь, что гордость – это молчание, молчание – это забвение, забвение – это смерть. Куда полезней над этим словом смеяться.

P.S.: История на 100 % основана на достоверных, документально подтверждаемых фактах. Бабуля жива, бодрится, заслышав про статью о ней на весь мир, начинает смотреть новостные телепрограммы и слушать ленты комментариев интернет-изданий, которые я ей читаю. Ходит с палочкой, пока по квартире. Готовится спускаться с лестницы – делает приседания. Чудеса вопреки данным восстановительной медицины происходят у нас как-то обыденно. Давление больше не растёт, сердце не беспокоит, левая рука начинает двигаться, а гематома на ноге – рассасываться. Быть может, скоро и впрямь зубы полезут у неё. Тогда мне надо будет ещё одну статью написать, уже в издания научные – чтобы встрепенулся ото сна старый мир, поверил. Да поживём – увидим новое небо.