успей проворно сместить угол глазных сфер, молниевидно вернуть их обратно – сумеешь ухватить сокрытое обыкновенно складкой воздуха, той, что меж озером зрения и слепой амальгамой зеркала глаз; проступит зеленоватой тушью сеть извилистых трещин, бубонных вздутий; а далее откроются замочные скважины сущего – изломанные фигуры, подобные костистым волхвам, стягивающие к себе скрученные волосы пространства; утонувшим материком всплывет картография отсутствия, потусторонняя как горячему воску дня, так и нежным офортам ночи; она – словно фрактальный ужас притоков великих рек; сквозь эти гибкие, мускулистые, точно тентакулы спрутов, сосуды, пульсируют сердцеобразные сгустки, жирно-смоляные, некоторые – венозно-багровые; это старшие, первородные планеты; впрочем, говорят, есть изумрудные поля, вернее, краски их схожи с малахитом и золотом; и, если ты хранил чистоту, тебя, надейся, встретит Осирис с мерою пшеницы на голове |