Любовь пахнет травой

ЛЮБОВЬ ПАХНЕТ ТРАВОЙ
Рассказ
Честно говоря, я не фанат встреч выпускников, бывших одноклассников, однокурсников, постоянных контактов с ними.
Мы закончили школу, университет и разошлись, как в море корабли. Каждый идет своим независимым курсом и обычно мы не пересекаемся. Память стирает лица. У каждого своя жизнь, новые знакомые, новые друзья, другие интересы. Да и время сжимается. Мы меняем место жительства, женимся, выходим замуж, заводим детей, где-то работаем, радуемся счастливым мгновениям, переживаем несчастья и потери.
Чем дольше мы не встречаемся, тем сильнее изменились. Толстеем, приобретаем лысину и седину. Ничего удивительного, если даже не узнаем бывшего одноклассника при встрече. Подойдет к тебе лысый пузатый мужчина.
- Здорово, братело!
- Здорово!
А сам с легким испугом думаешь, с какого же бока я довожусь тебе брателой, где это мы так близко переплелись. Он будет говорить, рассказывать что-то из прошлых годов, а ты мучительно вспоминаешь: да кто же он такой. Ни имени его не знаешь, ни лица не помнишь. «Да кто же, черт побери! ты такой?» И спросить неудобно, вроде как ненароком обидишь человека. Он к тебе с брателой, а ты не помнишь даже его имени. Кивать, улыбаться, вставлять однословные реплики и все силиться вспомнить: «Ну, кто же он? Быть может, этот, как его… Да нет вроде не этот…» Спросить-то неудобно. «А ты кто такой?» Ну, очень неприглядная ситуация. И сам опозоришься. И его вроде как подведешь. «Ну, ты даешь! Ну, ты чо?»
А вот тетя с явными следами увядания на лице. «Как? это же…» не хочется даже верить, что это она. А ведь тогда она была стройная худая девочка, в которую ты был целый год, а, может быть, даже не один год тайно влюблен, но, конечно, не мог признаться ей в своем чувстве. Нет уж! Нет уж! Лучше пусть память хранит ту симпатичную девчонку, а не эту тетку, которая громко смеется, и когда она смеется, то подскакивает вверх-вниз ее массивная грудь, и шея, что в глубоких морщинах, бьагровеет. И этот еще второй подбородок.
- Как ты? Что ты? – спрашивают тебя.
А что ты? Президентом ты не стал, даже депутатом районного совета. Сетью магазинов не владеешь. Рассказать свою трудную биографию, скучную и однообразную, в которой не было стремительных взлетов, но и – Бог миловал! - падений в бездну. Ты не спился, не мотал срока, ни попал в катастрофу, не стоял на баррикадах Белого дома. Кому это интересно? Даже тебе самому это неинтересно. Особенно и вспоминать-то нечего, а рассказывать тем более. Всё как-то так. Годы как-то прокатились боком.
Рассказать о жене, о детях? Увольте! Так что и не знаешь, о чем говорить, чтобы не показаться скучным и нудным. Ну, подвигов ты не совершал, на Эверест не забирался.
А эти воспоминания!
- А помнишь, как…
- А помнишь это…
- А помнишь, как мы…
Что-то помнишь, что-то совершенно выветрилось из памяти. Тебе рассказывают, а тебе кажется, что это было не с тобой. Проделки и шалости детских лет, которые тогда казались смешными, сейчас выглядят нелепыми и глупыми. И способны взывать только одну мысль: «Ну, какой же я был дурак!» Ты строишь улыбку, заставляешь себя смеяться, но все это по принуждению, неестественно и ненатурально. И хочется тебе лишь одного, чтобы быстрее закончился этот вечер воспоминаний.
Узнаешь, что кто-то отошел в мир иной, кто-то спился, кто-то свалил за кордон. Но сильно тебя это не волнует, особенного интереса не возбуждает, как будто речь идет о совершенно чуждых людях. С этими людьми ты столько лет не поддерживал никакой связи, с какой же стати тебя должны интересовать перипетии их бытия.
И зачем тебе поддерживать эти связи? Зачем тебе новые старые знакомые, которые будут отнимать у тебя внимание и время, которого тебе катастрофически постоянно не хватает. Так что я был уверен, что эти встречи не для меня. Но всё-таки это произошло.
Я приехал в родной город на курсы повышения квалификации. Выдался выходной. Сидеть жарким днем весь день в гостинице не хотелось. Я думал, куда отправиться. И тут на телефон приходит сообщение о встрече выпускников нашей школы. Откуда организаторы узнали мой номер, ума не приложу. Я приехал в рабочий поселок. Это на окраине города. Здесь я родился, провел детство и юность. И последний раз был здесь лет – стал вспоминать – где-то десять назад, когда еще были живы родители и брат. Это был уже другой поселок. На берегу стояли две девятиэтажки. Школу и начальную, и среднюю, куда я ходил, снесли. На месте их тоже стояли высотные жилые дома. В новой четырехэтажной школе я не бывал ни разу. Я прошел по родной улице. Здесь еще сохранились старинные дома довоенной постройки, двухэтажные из круглых бревен. Только крыши их были крыты не тесом, а профлистом. В родной дом я даже не стал заходить. В комнате, где жили мы на подселении, сейчас, конечно, другая незнакомая семья. Что я им скажу? Что я когда-то жил в этой комнате? Они посмотрят на меня с недоумением: ну, и что из того.
У входа юноша и девушка записали мои фамилию, имя, год выпуска, тут же отпечатали и сделали бэйджик, который девушка, мило улыбаясь, прицепила мне на грудь. Теперь я стал полноправным участником встречи выпускников, учтенным в книге записей. Девушка сказала, в каком классе мне найти свой выпуск. В прочем на классах висели таблички, на которых был написан год выпуска. Так что заблудиться было невозможно.
Я колебался: продолжать ли мне эту ненужную встречу или повернуть на выход, пока не поздно, пока меня не закрутили, не подхватили. Не вовлекли в какое-нибудь мероприятие. Наверно, с уходом сейчас выглядело бы неприлично. И я, повинуясь тяжелому чувству долга, пошел к классу со своим годом выпуска. Из классных комнат неслись громкие разговоры и смех. Остановился перед нужной дверью, выдохнул. Или всё-таки рвануть к выходу? Вдохнул и потянул дверь на себя. Парты были сдвинуты в один длинный стол, застелены свежими скатертями и сервированы всевозможными блюдами и бутылками разных фасонов и окраски. У кого-то на телефоне гремела бравурная попса.
- Ууу! = раздался приветственный вой.
Ко мне бросились две женщины и чмокнули меня в щеки. Глаза их блестели таким счастьем! Я, как предчувствовал, утром побрился особенно старательно, так что они не должны были уколоть свои густо напомаженные губы. Наверно, израсходовали сегодня месячный запас помады.  Тут же салфетками они вытерли с моих щек следы.  Я прочитал бейджики, которые, как дети, подпрыгивали на их передних фасадах.
Замечательная вещь! Теперь я знал, кто это.
Из-за стола поднялись трое мужчин. По всему видать, они были рады, что их немногочисленный полк пополнился еще одним бойцом.
Мужчины восстановились в моей памяти быстрее. Мы пожали друг другу руки, похлопали по плечам. Тут же они потащили меня к столу. Хлопнули по стопке. В это время в классе появилась парочка. Он высокий статный, ухоженный.  А рядом с ним низенькая пухленькая женщина, которую назвать красавицей можно было только при богатой фантазии. Маленький нос картошкой, крохотный рот, жиденькие волосики пепельного света. Сергей! Это был первый красавец в нашем классе. Да и сейчас, несмотря на возраст, он выглядел очень привлекательно. И напоминал артиста из старого советского фильма о комсомольцах. Ее я тоже узнал. Верочка! Она была некрасивой девчонкой, а сейчас невзрачной женщиной.
От стопки Сергей отказался. На расспросы отвечал односложно и ничего конкретного не сказал. «Нормально», «пойдет», «крутимся» …Бывшие одноклассники, раздосадованные, оставили его в покое. Предложили еще накатить. Но женщины скомандовали садиться и начинать застолье. Последовала серия тостов за дружбу, за память, за школьные годы чудесные. Я больше не пил. Придется возвращаться в гостиницу и предстать пьяным мне не хотелось. Вышли на крыльцо покурить. Меня все подмывало спросить о Сергее и Верочке. Их дружба, которая началась в последний школьный год, вызвало много пересудов. Девчонки фыркали, как он мог выбрать такую дурнушку, что он в ней нашел. Их можно было понять. Красавец, умница, он был предметом вожделения многих девчонок. И вдруг такой странный выбор. Они вместе ходили в школу, он носил ее портфель, сдавал и получал ее пальто из гардероба. Потом договорился с ее однопартницей и перебрался к ней за парту. Помогал ей с домашними работами, вытягивал ее на контрольных. Она же воспринимала это как должное, как будто не могло быть иначе. И по всему ее нисколько не мучил комплекс неполноценности, что такой красавец выбрал ее и ухаживает за ней. Наконец я улучил момент и спросил:
- А что Сергей и Вера, непонятно как-то мне? И выходит, что они поженились?
- Ха! Представь! Буквально через года два после школы. Он учился в институте. Кстати, закончил с красным дипломом. Она же на каких-то курсах парикмахеров. И там в институте не нашел никого другого, хотя, наверно, девчонки вешались на нем. Знаешь, не пойму, что он в ней такого нашел.
Ну, что же! В жизни всё случается. Но мое любопытство не было удовлетворено. Ответа я так и не получил. Ну, и что же! Ну, и ладно! Чужая душа потемки. Но все-таки в этот вечер я услышал признание самого Сергея. Было уже довольно поздно. Я решил отправиться в гостиницу. Вышел на крыльцо. Хотел набрать службу такси, но тут появился Сергей.
- А знаешь, можешь переночевать у нас. А утром уехать. Оно и дешевле обойдется. Ночной тариф у таксистов выше.
- Ну, зачем я вас буду стеснять.
- Да какое там стеснять. Мы живем вдвоем. Идти к тому же не очень далеко.
Помолчал. Вздохнул и сказал:
- Бог не дал нам детей. Пробовали лечиться. Диагноз неутешительный. Так что своих детей у нас не будет. Вера не может иметь детей.
- Печально, - сказал я.
- Решили взять из детдома. Там, понятно, волокита с документами. Бюрократия, одним словом. Вера непременно хочет, чтобы девочка была и мальчик. Нам повезло. Они брат и сестра. Разница всего лишь в один год. Миша и Таня. Очень милые дети. Мы, как увидели их, сразу полюбили. Скоро, буквально через неделю заберем. Так что наша семья сразу увеличится вдвое. Вера на седьмом небе от счастья. Вера ходит по магазинам, покупает платьица, детские костюмы, туфельки, детские игрушки. Эти покупки, хождение по детским магазинам доставляют ей такую радость.  Обустраиваем детскую комнату. Я давно не видел Веру такой счастливой. Она даже поет дома, хотя раньше никогда не делала этого. Да и слуха у нее нет.
- Рад за вас!
Мы молчали. Пора было расставаться. Ночной ветер шумел тополиными ветками.
Что-то такое висело в воздухе. Какая-то недоговорённость. Наверно, и он чувствовал это. Ему хотелось высказаться, договорить все, чтобы я понял его, чтобы я знал, что это не блажь какая-то.
- Ты заметил, как на меня косятся бывшие одноклассники, особенно одноклассницы? – спросил он. – Как будто я всем должен и не отдаю. И они ждут – не дождутся возврата долга.
- Разве?
- Да. Они всё еще не могут простить, что я выбрал Веру. Как будто я должен был у них спрашивать разрешение.
- Каждый выбирает то, что выбирает.
Сказал банальность, глупость. И тут же мне стало стыдно. Почему мы не можем найти единственно правильных слов? Надо уходить. Уйти по-английски, без этих проводов и прощальных слов: «А на посошок?», «А чего так рано?», «А телефончик-то? Телефончик забыл?», «Ну, ты там не теряйся на просторах