Хорошо-то как!
Зима началась!!
Настоящая, такая, каковой ей и положено быть. С белым, почти ежедневным снегом, с долгими тёмными утрами, когда рассветает тяжело и медленно. И весь день живёшь с ощущением, что так и недорассвело. С ранними сумерками, когда свет такой удивительный и всегда нежно-розовый, что даже лица стариков кажутся молодыми и красивыми, а любой, даже самый неуютный дом становится обителью тепла и жизни.
Все звуки вокруг словно бы бережно укутаны в вату. Так хрупкие новогодние игрушки обёртывают ею, перед тем как сложить в коробку и убрать в антресоли до будущего Рождества. Надрывное взвывание забуксовавших в снежной каше машин, людские голоса, редкий собачий лай – всё становится частью зимы, её морозного уюта и свежести.
Всем хорошо сейчас, потому что ещё по летнему теплу соскучиться не успели, а впереди Новый год, когда даже самые немолодые из людей живут в ожидании волшебства, сказки и чуда.
Только Юре не радостно было от всего этого великолепия, царившего вокруг.
А потому нерадостно, что его бросили. Бросили банально и почти пошло, как бросают десятки и, наверное, сотни других. Но ведь в его-то жизни это случилось впервые, а потому было трагично, обидно и почти страшно.
Они с Валей встречались уже больше года. И хорошо всё было, кажется. Валя ему нравилась – уютная такая, домашняя. Покладистая. Рядом с нею Юра себя чувствовал настоящим мужчиной, потому что она никогда первая не высказывалась, а ждала, что он изречёт. И только потом выражала своё мнение, обязательно согласное с тем, как думает он. И Юра даже к этому привыкать стал.
Когда Валя на его предложение жить вместе сказала, что должна подумать, это его даже удивило: первое возражение, пусть и мягкое, за время их знакомства. Но спустя какое-то время она перебралась всё же от подруги, с которой они вместе снимали небольшую квартиру на окраине, к нему в центр, тоже на съёмную.
С её приходом Юркина холостяцкая нора сразу приобрела вид настоящего обжитого дома. Появились какие-то салфеточки, безделушки, приятные и удобные мелочи, которые и делают наш быт таким, чтобы он был незаметен и мил, когда ничто вокруг тебя не раздражает.
Кроме всего прочего, Валя чудесно готовила и теперь баловала Юру кулинарными изысками чуть ли не каждый день. У него даже обнаружились свои гастрономические пристрастия, которые она всячески поощряла.
В дом к ним стали часто заходить друзья, которые с удовольствием пользовались их радушием и гостеприимством. А Валя всегда умела сделать так, что её присутствие было почти не заметно, но стол, вдруг, неожиданно, был накрыт, а потом так же внезапно убран.
Правда, когда однажды, придя с работы, Юра познакомился с её подругой, с той, с которой когда-то снимали вместе квартиру, он был не очень доволен. Почему? Да сам не знает, почему. Не понравилось ему, скорее всего, то, что Валя без его ведома привела постороннего человека в дом. Говорить, правда, он ничего не стал, но Валя всё поняла. Больше визиты подруги не повторялись.
Но когда она поменяла обои в прихожей, он всё же сказал ей, что хотел бы, чтобы в дальнейшем она все свои действия с ним согласовывала, а не принимала самостоятельных решений.
И здесь Валя вела себя абсолютно правильно: возражать не стала, а только кивнула в ответ.
В следующий раз, когда она захотела купить себе новое платье к какому-то там торжеству, она Юру об этом спросила. Он ответил, что сегодня после работы они поедут выбирать платье вместе. Купили то, которое понравилось ему, строгое, с глухим воротом, хотя Валюшке больше приглянулось красное, с умеренным декольте.
И в кино они ходили только накануне выходных, потому что Юра считал, что так и положено людям семейным проводить время вдвоём.
Ещё его раздражали её частые визиты к маме, которая жила в другом конце города. Едва ли не каждый день, после работы, Валюшка к ней заезжала, чтобы узнать, как она себя чувствует и не нужно ли ей чего-либо. Зачем тогда людям телефоны? Вполне довольно будет звонка, а визиты можно сократить до, скажем, ежемесячных.
Со своими родителями Юра виделся ещё реже.
А в конце ноября Юре на работе, в качестве поощрения за отличную работу, предложили семидневный автобусный тур в Прагу. Когда он вечером сообщил об этом Вале, она несколько смутилась и опустила глаза.
- Что-то не так? Или ты не довольна, что я еду один? – спросил Юра.
Валюшка молчала, довольно долго. Потом посмотрела за тёмное уже окно, где снег был прямо новогодним и падал почти мультипликационно большими хлопьями, свивавшимися будто бы в кудели дорогой мохеровой пряжи. Потом отвела глаза от окна и сказала:
- Я, Юрочка, беременна. И ребёночка этого хочу…
Его очень задела эта очередная упрямая выходка Вали. А потому эту последнюю ночь перед отъездом он ночевал в гостиной на диване.
Было неудобно, толком не выспался, а дорога ведь предстояла неблизкая. Потому он прощался с Валей довольно холодно. Перед тем как выйти из квартиры, повернулся к ней и сказал:
- А ребёнок этот нам не нужен…
Потом чуть помедлил и, уже держась за ручку входной двери, закончил:
- … я там, на столе в гостиной, оставил деньги. Пока меня не будет, реши эту проблему, дорогая, потому что встречать новый год нас пригласили к себе Свешниковы. Ты же понимаешь, что отказать им – это просто неприлично.
… Когда он вернулся из Праги, на столе, поверх пачечки денег, лежала записка от Вали:
«С новым годом тебя и Свешниковых. А мы, я и будущий малыш, будем встречать его с мамой»…
