Охваченный днем залив, море нежится под прямыми солнечными лучами, красиво и грациозно. Сегодня оно спокойно, сегодня лениво и бесстрастно. Нагретый полдень, в неге восторженного замедления. Если точно списать картину этих минут, ярко, выразительно , живо. Если ничего не приукрашивать, не приглашать слово блудливых критиков, расширяющих восприятие. Любой взглянувший на это полотно, воскликнет – Да это же рай!
Затылком к набережной, лицом к морю, я как слегка пресытившийся Адам, среднего возраста с навязчивыми перспективами в будущем постичь мудрость старения. Сижу перед устроенной квадратом стойкой, пляжного бара. И нагло смотрю, на эту завораживающую наготу фантастического мира. Слева от меня неохотно вздыхает монотонной работой небольшой порт, у воды на свое отражение смотрит печальный, заброшенный элеватор. Справа клавишами пианино бежит выложенная из плит набережная, пестрая, гулкая, мещанская вначале, дикая , свободная развязанная в отдалении.
Омуты прошлого уже жадно растаскивают мозаику моего волшебного настоящего, на фрагменты ушедших мгновений. Но мне удается остановить резвость зыбучих песков секунд и минут, простым глотком из бокала.
Перехватываю просьбой флегматичного бармена. Прошу вновь позвать моего друга и собеседника. Бармен принимает правила моей игры, в надежде на щедрые чаевые. И ловко смешивает, мне еще один двойной джин-тоник. Простые градусные стимуляции, и мой умопомрачительный день застыл покорно вокруг меня на паузе.
Ни шагу дальше, жизнь ты прекрасна! Дай мне спрятаться здесь, у тебя за пазухой, таиться и слушать как ровно бьется твое сердце.
Но досадно шелестят помехи, это внутренний голос, давно замеченный в преданном служении разуму, тихонько начинает бурчать колкие мысли. Этот наемник разума, талдычит , что скоро уезжать, ничего не вечно, не надо путать праздную лень с счастьем разгребать завалы постоянных дел. Безмятежное состояния спокойного затупления , это отступление, сползание внутрь своего панциря. Побег от действительности, а это чревато большими разочарованиями в будущем.
Боже какой зануда, бармен, мне нужно больше друзей! Делаю спасительный жест, сопровождаю умоляющей мимикой. И вдруг… Вокруг все начинает подчиняться моему жесту, как указанию дирижера.
Точнее вначале, я улавливаю светомузыку, игры солнечных бликов на неспешно бегущей волне. В это момент, небесный кукловод поднимает мои руки, ладони набирают, впитывают в себя прозрачный морской воздух. Я в творческом томлении чуть прикрываю глаза, и начинаю нанизывать окружающие звуки на тонкую проволоку мелодии, которая звучит внутри меня.
Вступлением протяжно затянула мощным гудком баржа подходящая к причалу. За спиной у меня мелко зазвенела медь бубенчиков, пробегающей по рабочим делам прокатной пони. Три раза надрывно крикнула чайка. Я положил руки на струны своего невидимого банджо и задал обволакивающему меня пузырю из моря, солнца, пестрых красок и разноцветных настроений свой ритм.
Спуская пальцы по струнам, я поведал всему сущему, о своей боли, о том, как из меня уходит радость обладания совершенным мигом счастья, как сухие руки дел, обещаний и обязанностей, сильно ухватили меня и тянут прочь от места где я совершенно счастлив.
Мое банджо выводило богатые гармонии, надрывные падения, робкие восхождения, и минорную пропасть охватившей меня тоски. Наполнив до краев божественный залив потопом из горьких слез, я последний раз подвинул струну вниз и истощенно застыл. Где-то на пляже ощутив всю мощь моих композиций, навзрыд заплакал младенец.
-Дядя , а что это вы сейчас делали? (действительность ворвалась ко мне детской вопросительной интонацией)
Рядом со мной, за соседним грибком барного стула, голубоглазый мальчуган, лет десяти и с красивыми выгоревшими почти до белого цвета кудрями.
Вот ведь, подсел незаметно и застал меня врасплох, смешного, наивного, по ошибке взрослого. Только бы не показаться слабым, значит буду изворачиваться, выкручиваться, сочинять.
- Хороший вопрос! ( тяну немного время), Видишь ли…. Сегодня я здесь , присматриваю за общей температурой по заливу, полдень слишком юн и горяч, и чтобы спасти его от раннего закипания и самовыгорания, я должен действовать.
Рядом с мальчиком наполовину выпитый молочный коктейль, левый его палец работает в шахте ноздри, расчищая завалы козявок. Он смотрит на меня доверчиво, с интересом. Я продолжаю.
- Знаешь, иногда в жаркий денек, достаточно надеть на голову кепку или панамку, чтобы успешно избежать солнечного удара. Так и я, остудил пыл залива , сыграв для него спокойную, лирическую, прохладную мелодию. Я поделился с ним моим блюзом, и теперь все в порядке. Теперь полный порядок. ( торжественно заканчиваю я , зачем то задрав к небу указательный палец левой руки)
Мальчик восторженно мигает и спрашивает.
- Вы управляли его настроением, как волшебник?
Это – победа. Сверкает внутри меня мысль. И я небрежно , спешу согласиться.
- Да! Что-то вроде того.
Я отвлекаюсь на поиски энергетической влаги с помощью трубочки между похудевшими кусочками льда, на дне бокала. Мой юный собеседник одергивает меня, и заглядывая с настойчивой просьбой в мои глаза, просит.
- А можно и я немного, попытаюсь поуправлять, а то мне кажется, вы чуть переборщили и теперь ему слишком грустно.
В минуты триумфа, я привык быть снисходительным.
- Да попробуй конечно, задай ему энергичного джаза. Только не переборщи, помни, даже в волшебстве должна соблюдаться техника безопасности.
Он не дослушивает меня, самозабвенно проталкивает в щель между небом и морем напротив руки и начинает взбивать воздух резкими, торопливыми движениями, юного творца.
Внезапно, резко с грохотом падает пластмассовая крышка открытой морозильной камеры рядом с баром. Налетает стремительный шквал, подхватывает песок, мусор, мелкую ветошь и юлой начинает кружить схваченное по набережной. Внахлест начинают бить пирс неподалеку, высокие волны, явившиеся невесть откуда. Все приходит в хаотичное, быстрое, сумбурное движение. И мы в нашем баре застигнуты врасплох разгулявшейся стихией, нас раскачивает, швыряет и метает, как утлое рыбацкое суденышко во время шторма.
Все обрывается так же мгновенно, как и началось, испуганным криком женщины со стороны пляжа. В нем паническое, страшное, не то помогите, не то спасите.
Молодой, озорной джазмен охвачен паникой. Шепчет мне в ужасе.
- Я не хотел этого, я просто заигрался. Помогите, идите и помогите, вы же сегодня здесь присматриваете за заливом.
Договорив, мальчик срывается и бежит в сторону крика. Я тоже стремительно следую за ним. Фатально цепляюсь ногой за перекладину цаплеобразного стула, досадно сворачиваюсь неуклюжим падением, по пути задевая локтем бокал с остатками друга. Стакан вдребезги, я прижат щекой к нагретому шершавому асфальту, саднит ободранная коленка. Смотрите, смейтесь, тут под стойкой бара, комично лежит – аниматор залива. Мимо меня, на уровне моих нижележащих глаз шествуют в разные стороны этого временно ограниченного в наблюдении для меня мира ,разные пары ног.
С трудом поднимаюсь, расплачиваюсь с барменом, добавив к чаевым, минорную, еле живую улыбку. Надеваю, слегка замятую ядовито, оранжевую панамку беспечно отдыхающего, на свою грешную голову. Крики на пляжи, давно успокоились, мальчик исчез, солнце в зените, волны больше не беснуются, а дразнят шелестящим, манящим релаксом.
Стою, указываю своей грузной и грустной тенью на север. И мирюсь с выводом, что лучше всего я могу, маленький запутавшийся человечек, в котором горденько звучит прощальный блюз, лучше всего я могу паковать чемоданы в другую сторону от своего счастья. Покойся с миром, мой теперь уже бывший прекрасный день, я удаляюсь строить планы, о том, как я тебя еще когда-нибудь настигну.
