Биографические листки (продолжение)

10
    У нас не прижился белый петух с пунцовым стоячим гребешком. Мне нравилось смотреть на корону, налитую кровью, становящуюся от солнца нежно-розовой. А зимой холода свирепы. Отморозил верхушку гребня, и она посерела. Петя мотал от боли головой. Отмороженные острия отпали. Корона становилась меньше и не такой красивой, как прежде. От зимних суровостей не удавалось уберечь и белых кур.
    Одна была чёрно-рыжая с широким, невысоким гребнем, устойчивым к январским испытаниям. Неслась в тёплые дни не хуже своих подружек. Гнездо находилось в сарае на чердаке. Стану на кирпичный купол погреба, и вот оно с краю. Там всегда лежал поклад – самодельное яйцо из мела. Белые здесь и неслись, чёрно-рыжая не захотела. Её яйца я узнавал по цвету: они коричневые, отличающиеся от всех. Так вот, с подобной скорлупой перестали появляться. Мать попросила, чтоб я за этой курицей проследил.
    Тот день поначалу ничем не отличался от иных. Я отнёс курам еду (толчёную с кожурой бульбу). Они могли её клевать в миске до вечера. Рядом находились вода и мел. К моему удивлению, иногда и его клевали. Воду пили часто.
    Петуху я приносил хлеба. Брошу кусочек и наблюдаю, как он с усердием начинает звать несушек, отдаёт его той, которая примчится первой. Может, ему хотелось и самому съесть, однако забота о подружках оказывалась на первом месте.
    Хлопнет дверь в сенцах – петя спешит к ней. Несушки следом. Мать могла сыпнуть горсть-другую зерна. Они его любили клевать больше всего. Случалось же это нечасто. Пшено было, берегли для цыплят да себе варили кашу с молоком.
    Старшую курицу остальные побаивались. Пока она у миски с едой, никто, кроме петуха, не рисковал подойти. Могла клюнуть в голову или выщипнуть несколько перьев на шее. Чёрно-рыжая не была старшей, выделяясь только цветом. Купалась в пыли, энергичными движениями ног закидывая её на спину. Проголодавшись, клевала варёную еду. Пила воду из корытца. Я вроде бы не обращал внимания, но думал лишь о ней. Когда побежит и куда? Мне самому это казалось интересным.
    Вот она взмахнула крыльями, бойко издала «ко-ко-ко» и скрылась в сарае. Всё-таки не на сторону бегает, что меня порадовало. Тут легче не спугнуть, разведать. Я выждал несколько минут и заглянул в сарай. Сумрачно вокруг. На куполе погреба заметил в чердачном гнезде белую курицу. Тёмно-рыжая направилась по торфу в самый угол. Где она могла там завести гнездо?
    Петух пропел «ку-ка-ре-ку». Потеряв в это время несушку из вида, я присел на охапку сена с противоположной от торфа стороны. Её и след простыл, словно в сарай вовсе не заходила.
    У меня на сегодня были и свои дела. Надо прикрепить в удочке грузило, кусочек свинца от старого аккумулятора. Пришлось покинуть своё мягкое местечко, выбраться из сарая так, чтоб не спугнуть с гнезда первую курицу. Нашёл пару камней, большой и поменьше. С их помощью удалось заготовку согнуть. Надел её на леску вблизи от крючка. Положил на камень, ударом меньшего слегка расплющил грузило. Оно закрепилось, где ему и положено находиться.
    Слышу «кудах-х-дах-дах». Слетела с чердака белая. Петя ринулся к ней, хлопая крыльями. Спустя некоторое время – такое же кудахтанье. Из сарая вышла навстречу петуху тёмно-рыжая несушка. Снеслась, сказал я себе, надо искать. Снова меня окружил сумрак, только более густой. Близится вечер. В гнезде на чердаке возле поклада оказалось три яйца. Пополз по торфу туда, где я видел последний раз поднадзорную. Сверху - никакого намёка, однако внизу виднелся просвет.
    Торф снашивали и высыпали на широкую еловую доску. С краю оказалось свободное место, куда попал клочок сена. Вот он-то и стал основой гнёздышка. Курица успела снести семь яиц.
    Мать, довольная моим успехом, дала в награду пряник со сладкой белой корочкой. Вскоре у нас появилась наседка (называли её квохтухой). Добавили квохтухе найденную мной кладку. Среди вылупившихся из яиц цыплят семеро оказались от тёмно-рыжей матушки, включая трёх петухов. Самый красивый и сильный, с цветными перьями, сменил белого, чей гребешок пострадал от мороза.
    На Пасху у нас, детворы, такая игра была: у кого яйцо крепче? Шпок-шпок спереди и сзади. Разбитое доставалось победителю. Коричневые скорлупки проявили большую прочность по сравнению с белыми. Их можно и не красить, а покрашенные всё равно выглядели привлекательнее белых, также побывавших в отваре с луковой шелухой. Я вдвойне радовался празднику.