Я возвращаю Ваш портрет...

ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА В ЮНОСТИ



* * *


Совесть – это единственное, что, связывает человека с Богом, даже если сам человек в Бога не верит. И за шоколадку совести не купишь. А сколько их было, этих шоколадок, или чего еще там? Это только один пример, но и его достаточно, дальше можно не продолжать. Но меня воспитывали – в совести. Жаль не всегда.

Я, как и многие, поверил в «перестроечное будущее», и верил лет десять. Иные и по сей день не опомнились, и пребывают в состоянии блаженного идиотизма. Дети подросли, но они другой жизни и не знали.

Дети... Бабушка с дедушкой меня очень любили и даже посылали в лавку за хлебом, ну, шагов за сто от дома. Мне было пять лет, и я очень гордился оказанным доверием. А с соседом дядей Сашей мы пилили дрова, то есть пилил-то он, а я держался за ручку с другой стороны пилы. А в восемь лет ходил за водой на колонку с небольшим ведром. Да много чего было: и картошку чистил, и яичницу жарил, но главное – сам! Можно без конца описывать свое детство – важно, что время было другое. Это было время вернувшихся с войны мужчин и дождавшихся их женщин. Дети не были инфантильны и всем им хотелось совершать хорошие поступки. Или почти всем. Взрослые не были злы и безсердечны, а справедливым считалось то, что считали справедливым все люди – весь народ, а не отдельная двуногая особь, исходя из собственных шкурных соображений. И дети это понимали.

Когда мне было одиннадцать, летом 1962-го под Ленинградом, у нас, мальчишек, прямо над головами целых две недели низко летали бомбардировщики ТУ-16 с подвешенными под серебристыми крыльями красными самолетами-снарядами. С утра до вечера. И все ждали войны. Матери со слезами, мальчишки с затаенным восторгом. Это был Карибский кризис 1962 года. Но мальчишки мечтали стать солдатами, а не подонками, и никто из нас не боялся войны. И наше поколение уже наполовину вымерло. В старости человек не впадает в детство – он к нему как к себе возвращается, если уж больше некуда придти, или если становиться тошно.

Не обязательно быть писателем или художником, чтобы тебя не любили – для этого необходимо быть еще и хорошим писателем. Но это необходимо и для того, чтобы тебя любили. А посредственность никого не интересует.

Воспитание... Мне тринадцать лет. Мы с отцом в Алуште, в Крыму. Он привел меня в санаторный ресторан, заказал для меня обед и ушел на пляж. Потом я тоже пришел к нему на пляж. И в этом не было ничего удивительного, хотя люди мы были, в общем, небогатые. И это тоже было воспитанием. Отец учил меня плавать и охотиться с подводным ружьем. Я боялся глубины, а он за меня не боялся – он ругал меня за мою трусость.

Но однажды отец чуть с ума не сошел, когда узнал, что я без него, с посторонним дядей плавал к заградительному бую. Отец умел плавать и хотел, чтобы я тоже умел. А дяде он что-то сказал, и с тех пор я этого дядю больше не видел. Отец меня воспитывал, но только не приспособленцем и паразитом. Тогда он, конечно, не думал, что его сын будет сходить с ума от усталости, лицезрея глупость и подлость, и, будет не в силах что-либо изменить. Отец не читал книги Еклизиаст, и не мог ничего знать про средний, царский путь.

Сейчас зарождается новая формация новых русских людей. Им около тридцати. Они плохо помнят советские времена, хотя кое-что и не забыли. Это молодые, зрелые, грамотные ребята. И их не устраивает такое положение вещей, когда приходится либо горбатиться на стройке, либо прислуживать лакеям других лакеев. Это их дети сломают хребет либералам или погибнут вместе с отцами, но середины – не будет! Или мы все превратимся в полоумных рабов.

В древности Китай раздирали усобицы, повсюду царила смута. Но к власти пришел новый правитель – он-то и подавил смуту. После этого он приказал закопать живьем в землю 460 философов конфуцианского толка , так как считал, что именно они, гуманитарии, являются причиной всех раздоров и бедствий в стране. И народ, наконец, вздохнул... Императора звали Цин Ши Хуанди.

Подобное возможно в любой стране, если правителя поддерживает народ и в первую очередь лучшая его часть.

Я не верю, что русский народ – народ спившийся и безпомощный. Русский народ, (русские, белорусы, малороссы), пока только выживает и ждет своего часа. Придет время поделиться краденым, да вот только дележки не произойдет – будет то, чему и следует быть после череды эпидемий, смертей и межнациональных разборок на фоне нищеты миллионов, и обжорства кучки недочеловеков. Перестройка-то, похоже, слегка затянулась...

В любые времена, в любом уважающем себя государстве его элита всегда готовилась для войны. Политики – это так, пыль в глаза пускать, если это не такие политики, как генералиссимус Александр Суворов, или Иосиф Сталин. Ведь война – это не просто продолжение политики, и к войне необходимо готовиться заранее.

Да, все мы выживаем, кто да как. Но чтобы выжить нужно в первую очередь осознать себя русским, а значит, и любить по-русски – Бога, Родину, Людей. Народ мы конечно никудышный, но лучшего не будет. И не будет на Земле народа умнее, добрее и терпеливее. Разум у всех людей примерно одинаковый, даже у папуасов он мало отличатся от европейского. Просто разные люди по разному используют свой интеллект – один чтобы жевать, другой чтобы еще и глотать, и прибыль получать, третий – чтобы весь мир объять и себя отдать этому миру.

Советскому человеку трудно приспосабливаться к демократическим понятиям динозавров. Вообще в мире живых существ лучше всех адаптируются микроорганизмы. Мамонты вымирают – бактерии остаются. Да, хорошие были журналы «Наука и жизнь»! Вот только микробам такие журналы ни к чему, картинок маловато! Ну, а если серьезно, то реформы сделали пол России нищими людьми. И как эти нищие еще чего-то там покупают? А так же, как и «богатые» американцы – в долг. Европа – не дура, и этим не злоупотребляет, Азия тем более. И только русским доселе не взять в толк, в какое болото их приглашают «оттянуться». Кто это – «новый русский»? Да ведь это же бомж на помойке! Приспособляемость что надо, не приспособишься – не выживешь. А уринсоны всякие разные марковичи – это не новые, а как раз старые крокодилы. Если ты владелец дорогой иномарки, то ты не новый, а старый всеядный жлоб. Честным трудом столько не заработаешь.

Почему трущобы моментально заселяют крысы, ведь в здоровом климате жить как будто приятнее? Потому, что это их родная стихия. А в здоровом обществе их моментально уничтожат. Только и всего.


В нашем нынешнем обиходе нет-нет, да мелькнет слово «честь». Особенно любят им щеголять князья Михалковы, графья Боярские... Слово это имеет различные толкования: достоинство, почтение, богатство. Но есть и иное толкование в послании к римлянам Апостола Павла. Честь – всегда держать себя в отношении других их последнейшей и смиреннейшей части. Апостол говорит о совести...
Еще честные люди не боятся смерти, они боятся не успеть что-либо сделать, или вообще быть в тягость ближним.

Говорят людям свойственно надеяться на будущее, тосковать о прошлом, а настоящее проклинать... да, что-то в этом роде. Но, если отбросить замшелые формулировки, стал бы я радоваться настоящему, будь я «сыт, пьян и нос в табаке?» В сложившейся ситуации едва ли. Ведь настоящее – это не только твоя многообожаемая задница, хотя и она тоже. Здоровье и достаток имеют только одно неоспоримое качество: они в большей степени способствуют человеческой деятельности, чем нищета и болезни.
Какой деятельности? А вот это уже зависит от тебя самого, – впрочем, двум Богам служить невозможно. Как и средний, «царский» путь по Еклизиасту – не есть творение добра и зла попеременно, но есть творение добра и терпимость ко злу – терпимость, а не смирение перед злом. Вероятно это так...
Вопрос «доколе терпеть?» – чисто риторический. Спросили бы лучше, где силы взять...
Трудно борясь со злом еще и добро творить, сил не хватает? Опять мимо, потому как борьба со злом – есть дело доброе.

Творчество – иная статья. Художника почти всегда ценят или после смерти, или за большие деньги, или если он редкостный прохвост. («Почти всегда» – это потому, что он, художник, бывает зачем-то еще и нужен).

Мы живем в мире «купи-продай, а надо так и предай», хотя и не всегда так было, и, в конечном счете, этого не будет. Однако можно тебя и предать и продать, если не сможешь защититься, вот и защищаешься, как это не противно. Вот только душу твою купить не смогут, раз уж до сих пор не смогли купить.

Кто такие ближние? Все люди. «Враги человеку – ближние его». Это библейское изречение следует понимать, вероятно, так. Человек изначально грешен, и если один восстанет против греха, то иные ополчаются против него. Но, «любите врагов своих»...

Я бы не стал разделять любовь на божественную и земную – это две части одного целого. В отсутствии любви человек погибает, и не кому еще не было безразлично – любят его, или нет.

Как прожить мне в этом мире,
где дважды два – всегда четыре?

Что сказать, чтоб стало пять?
Моб твою в железо мать!

. . . . . . .

Пойми, наконец, человече, что... Да нет, ты все давно уже понял.

Ты понял, что был и навсегда останешься русским и советским человеком. Советским? А как же троцкизм, голод, уничтожение не только христиан, но и вообще русских?

Я родился в пятидесятом, при Сталине и детство мое прошло можно сказать в сталинскую эпоху – эпоху правления Великого Человека. И я впитал в себя все от этой эпохи, эпохи не только военно-политических и небывалых в истории экономических, но и духовно-нравственных побед всего общества, всего народа. Ведь девяносто пять процентов знаний об окружающем его мире, своей малой вселенной, человек приобретает в первые семь лет своей жизни. Видимо и во мне сложилась картина мира справедливого и прекрасного, которую я пронес через всю свою жизнь. Что ни говори – это был мир честных людей, и продолжалось это более четверти века. Неправда, что, повзрослев, я приобрел новое видение мира – видение осталось прежним, это мир начал меняться. Изменения начались с середины 70-х, то есть ощутимые изменения, – коррупция и авторитаризм окончательно укрепились во власти. Эта система должна была рухнуть – она и рухнула через десять-пятнадцать лет.

Трудно сказать, когда я начал бороться за справедливость, наверно еще в юности. С тех пор эта борьба и не прекращается. А православное самосознание – это закономерный итог борьбы за справедливость.

Партия – ум, честь и совесть... Неплохо сказано, только честь и совесть – одно и тоже, если конечно под честью не понимать некое неоспоримое достоинство. Но Ленину и его последователям видимо некогда было заниматься этимологией. Совесть у меня, вероятно и даже, наверное, имелась, ума еще не хватало, и я боролся с советским бюрократизмом, преимущественно ориентируясь на свои ощущения.

Ощущение, интуиция – изумительные свойства, данные человеку природой (Богом). Они выводят его на «промежуточные» контуры сознания, которые в земной жизни являются по сути высшими. Об этом достаточно и подробно написано.

Изменения, надо думать, начались в семидесятом. Олицетворялись они с одной стороны появлением «Жигулей» и «Волги ГАЗ-24», с другой удорожанием