Волонтер
Город накрыло одеялом
Из холодной тучи,
И его не стало.
Боли – много или мало,
Было или будет, –
Всем её хватало.
(Мертвые дельфины «Мертвый Город»)
Завтра, завтра будут стрелять!
А нам с тобой подниматься в пять,
Поле выкосим — тишь да гладь,
Завтра будем, будем стрелять!
Копоть – словно снег с потолка,
Я – Маруся, я дочь полка,
Моя Родина далека,
Но крепче, крепче её рука.
(Принцесса Ангина «Старше»).
1
Стоило подождать, спешка всегда все портила, в лучшем случае вернешься ни с чем, если вернешься. Городской воздух, провонявший за десятилетия гарью, ржавым железом и бетонной пылью, казался Каю опьяняюще чистым. Чтобы ни говорили пожившие, те, кто знал время без войны, наверху чувствовалась свобода, горькая и острая, с привкусом сладости взрывчатки. Сквозь пелену смога выглянуло солнце, и Кай на секунду ослеп. Надо надеть шлем, в нем и датчики будут видны, робота засечешь быстрее. И хорошо, что его никто не видит сейчас, а то впаяли бы взыскание.
Он щурился на солнце и улыбался. Левая рука под курткой нащупала талисман, обточенный полупрозрачный камень фиолетового отлива на тонкой цепочке, подарок Маши. А он думал, что она обиделась на него, даже разозлилась, когда с прошлой вылазки он принес ей подарок из магазина. Это он нарушил Устав, Маша не разболтала, но девушка она была строгая, чересчур строгая, особенно, к себе. И все же он был доволен, давно заприметил этот магазин и знал, что найдет для нее отличный подарок, и внутри его ждал нетронутый никем за столько лет толстый свитер с красивыми оленями, немного пыльный и красный, как она любит.
Пора было идти, время отдыха вышло. Вылазка была рассчитана по минутам, часы ему были не нужны, он отлично чувствовал время. Это так кажется, что под землей времени нет, глупости, там чувствуешь каждую секунду, а наверху теряешься. Кай выглянул из укрытия, роботы не видели за бетонными стенами, а от домов часто оставались лишь нагромождения из обломков, правда, робот или патруль могли бросить в щель гранату, так, для забавы, но так было редко или очень давно, из живых никто не мог припомнить ничего подобного.
Путь был чист, глаза отлично видели, надев шлем, он проверил, и стремительно побежал через улицу. Так бежать еще несколько кварталов, от укрытия к укрытию. Карта была пуста, со спутника ничего не приходило, многие слепо доверяли технике, только не Кай. Никто не знал, кто прислал эти шлемы, и кто управляет данными. Его наставник, Бобр, вообще считал, что всех их заперли здесь и играют с ними, такой бесконечный сериал про войну, много крови, смерти и насилия. Жаль, что его порвал дрон, когда он сидел в укрытии, почуял же, гад, тепло, и пустил ракету.
Он у цели, дверь видна, бежать не больше ста метров. Кай оценивал ситуацию, шлем заботливо подсказывал, что слева и чуть выше справа, на втором этаже чудом сохранившегося дома, стоят пулеметные установки. Кай и так слышал, как вращаются их турели, как скрипят зубчатые рейки, набитые пылью и крошкой под завязку. Никто их не обслуживал, и в этом было преимущество, робот мог заклинить, запоздать или слишком быстро встать на огневую позицию, а это секунды форы – жизнь. Такая вот игра в кошки-мышки. Других игр Кай не знал, детям мало давали быть детьми, сразу приучая работать, поэтому он и пошел в волонтеры, как исполнилось тринадцать.
Робот засек его, Кай так и хотел. И две станции обрушили на молчаливый бетон град пуль. Тактика была простая: сбить всех в одну точку и ждать, пока первый выдохнется, а дальше программа решит, что атака была успешной. Этот баг в программе стоил жизней многим волонтерам, но был проверен и перепроверен много раз.
Включилась еще третья установка, шлем ее прощелкал. Она била точнее всех, Кай вжался в угол, превратившись в камень, обсыпанный бетонной крошкой. Она замолкла первой, самая опасная, ловит лазером движение в пыли, и те, кто дрожат, редко выживают. Досчитав до десяти, Кай выбежал. Две установки еще молотили по инерции, и тут надо было понимать траекторию, чтобы не словить случайной пули. Когда он вбежал в аптеку, все смолкло. Раздался писк, его заметили, и пулеметные турели заскрипели. Дав несколько выстрелов в порог, они затихли. Аптеки никто не трогал, даже военные не грабили. Рассказывали, что это был приказ еще с начала войны. Тогда старались не трогать гражданских, в основном на словах, но аптеки и продбазы действительно не трогали. Еды давно уже не было. Лекарства еще можно было достать, у каждого волонтера были свои адреса, разведанные точки.
Пригибаясь к полу, Кай двигался от шкафа к шкафу, выискивая нужные препараты. В основном всем нужны были антибиотики, шприцы, бинтов давно не было, спирт весь выпили. Большой удачей было, если найдешь ампулы с обезболивающим или антигистаминные. Он работал до темноты, возвращаться в точку выхода ночью не стоило, ходили патрули с нюхачами, с ними шансов было мало, а днем они спали, отдавая вахту роботам. Кай не раз видел, что роботы ночью слепли, у волонтеров и разведчиков были волнопоглощающие костюмы, самой незащищенной была голова, ее ловили тепловизоры, если не надеть шлем.
Бобр рассказывал, сам он не видел, когда началась война, он был малышом, уже потом стал волонтером, что патрули ходили с собаками, и вот от них никакая защита не помогала. Он слушал рассказы, как взрослые шептались после ходок, как их товарищей рвали бешеные и голодные псы, а солдаты курили и смеялись. От собак не спрячешься, они найдут, унюхают даже сквозь пороховую и тротиловую гарь, но их съели, всех, подчистую. И съели сами военные, с голодухи, город голодал, военных оставили кормиться на местах, а что было взять с выжженной земли?
Кай проверил список, все было собрано. Вот Маша обрадуется, он нашел для нее нужный антибиотик, а то холера опять вернулась. Кай два раза болел холерой, для него антибиотики приносил Бобр, тогда он и решил стать волонтером. От оружия его тошнило, так часто бывало у детей, рожденных на войне, поэтому мальчики и девочки в игре делились на волонтеров и разведчиков. Были еще спецотряды, но Кай никогда их не видел.
Наступила ночь, Кай осторожно, чтобы не выдать себя продолжал шарить по полкам. Наконец, он нашел, то, что искал. В ворохе и кучах БАДов, которые Маша запрещала брать, он откопал целую коробку ибупрофена, для Маши, он знал, что она несколько месяцев мучается мигренью, но молчит. Рядом была пачка анальгина и баночки с Но-шпой, большая удача, вот бы еще спазмолитиков и стероидов достать, но он забыл их названия. В следующий раз уточнит у Маши.
Забившись в дальний угол, так далеко патрули не заходили, он обложился коробками, каким-то грязным тряпьем, что это было понять невозможно, в каждом доме, в каждом магазине скапливалось такое тряпье, бывшее когда-то одеждой или шторами, или бельем или черт знает чем. Кай плохо представлял себе быт мирного человека. Надо было засыпать, так следовало по регламенту, но нервы были еще напряжены.
Он глотнул из фляги подсоленной воды и стал жевать жареных тараканов. Кай и думать не хотел, как и кто их готовит. Желудок, привычный к этой острой пище, сначала заболел, но вскоре по телу потекло приятное тепло, захотелось спать. Есть в движении было нельзя, даже если бежишь сутки, можно свалиться на ходу, и тогда конец.
Засыпая, он видел себя и друзей, как они в короткие часы отдыха, выбегали из коллектора на волю, в овраг. Здесь было вполне безопасно, мог прилететь снаряд или ракета, но это случалось очень редко. И солнце там не такое, как в городе – оно ярче и чище.
Проснулся он перед рассветом. В аптеку заходил патруль, сигнал о разрыве периметра поступил в часть. Кай не беспокоился, если найдут, то пристрелят сразу, разбираться никто не будет, так пусть это будет во сне, оружия у него все равно нет. Немного попив, он ощутил жуткий голод, хороший знак, жить хочется, значит, вернется. Так учил Бобр: «Надо хотеть жить, надо знать, для чего живешь, тогда больше шансов вернуться».
Уходить стоило другой дорогой, а то зафиксируют, что был там, и взорвут аптеку. Такое уже было, а здесь осталось еще очень много всего. Рюкзак был полный, сумки на животе и ногах мешали, но не сильно, идти придется осторожно, чтобы не повредить капсулы.
Выбравшись из окна на другой стороне дома, он очутился во дворе. Легкий испуг пробежал по спине, его укрытие кто-то завалил, или дом чуть обрушился. Глаза боялись, а ноги уже несли в другую щель, он с трудом влез и затих. Вскоре раздался шум мотора, так тарахтел патрульный робот. Большая бронированная машина будто бы специально ездила по дворам, чтобы там застревать. Патруль долго ерзал на месте, но объехать так и не смог. Из-за него Кай потерял больше часа, придется двигаться быстрее.
Квартал, другой, вроде не заметили. Внезапно он бросился в сторону, влез под обрушившийся этаж. Ничего не было слышно, шлем молчал, только не чутье. Что-то он увидел впереди, неподвижное, но очень знакомое. И тут налетел первый дрон. Он ударил очередью по дому и скрылся. Так и есть, разведчик, сейчас батарею притащит, и тогда ему конец. Бежать назад не было смысла, он уже слышал патрульную машину, перекрывшую дорогу. Они его засекли и молчали, новая тактика. Кай думал, следил за тем, как темное пятно проясняется, так и есть, две патрульные машины и ловушка, такая машина, подбирающая разведчиков или волонтеров, чтобы потом отдать их военным. Она напоминала бочку с рукой манипулятором, туда сбрасывали оглушенных разведчиков друг на друга. Кай усмехнулся, нужен им живым. Не выйдет!
Первое правило волонтера гласило: никогда не ходить по коллекторам. Второе правило гласило, если нет другой дороги, лезь в люк. В канализационных коллекторах жили неспящие роботы, гораздо более опытные и жестокие. Напоминали они толстую змею на колесах, редко стреляли, обычно расправляясь с жертвами пилами, накидывали сеть и переламывали кости, сбрасывая останки в общий поток. Но был и несомненный плюс – сюда не совал нос ни один военный, роботы не различали своих и чужих, маяки экранировались, и змея давила всех, кого найдет, и у кого есть жизнь.
Кай вылез и, подобрав арматуру, открыл люк. Странно, но никто их не заваривал. Бобр считал, что это делалось специально, чтобы сбрасывать туда трупы или гнать дичь в челюсти змеи. Кай спустился по пояс, взял крышку и задвинул за собой. Вися на лестнице, он привыкал к освещению. Шлем можно было отключить, толку от него здесь не было. Открыв забрало, Кай слушал и дышал городским смрадом. Здесь пахло войной и смертью, пожившие рассказывали, что в мирное время воняло по-другому. Наверху гремела техника, он слышал, как прилетел ударный дрон, как верещит ловушка, а не достать, нет такой команды «открыть люк».
Спустился, змеи не было слышно, многие и не слышали тихий монотонный гул, сливавшийся с шелестом грязного потока. Придется идти прямо в грязной жиже, чтобы она не слышала шаги и не почувствовала запах, нюх у змеи был неплохой, если жертва шла «по сухому». Кай влез и погрузился, закрыв перед этим шлем. Костюм со шлемом был герметичным, сумки и рюкзак тоже. Задержав дыхание, он изучал карту коллекторов. Если он верно угадал, где находится, то придет в нужную точку, а там и до точки выхода недалеко, можно спокойно
