Маленькая Лиска сидела в песочнице и старательно что-то лепила из песка пополам с глиной или грязью. Братья - Алик и Валик, вместе с другими дворовыми ребятами играли рядом в «ножички». Вот это была игра! С размаху нужно вонзить ножик в сырую ещё после растаявшего недавно снега землю, и по точке попадания оттяпать у другого игрока кусок владений, насколько позволит дотянуться рука. Лиску в игру не принимали — мала, мол, порежется ещё... Но она и не огорчалась из-за этого. Для огорчения у неё были другие причины. Сегодня большие девочки не взяли её играть в выбивалы. Обидно было, потому что других маленьких девочек взяли. Наташка Лёвочкина дразнилась потом — Лиска- сосиска... Это ещё ничего. Во дворе была одна девочка смешная, её вообще звали Ленка-макака. Улыбка у неё была от уха до уха, и на злые шутки она только улыбалась и никогда не жаловалась родителям. А может они не обращали на это внимания, кто знает. Лиска тоже не жаловалась. Она не умела злиться, дома её всегда ласкали, братья защищали, и она просто даже и не знала, что можно как-то иначе решать конфликтные ситуации, чем вот так — погрузившись в процесс в песочнице. Нет, иногда она лепила человечков из пластилина, но на улице было гораздо интереснее.
Так вот - Лиска занималась любимым делом — лепила фигурки человечков. Это были не просто отвлечённые какие-то комочки грязи, в которых можно было распознать отдельные части — головы, ручки, юбочки...
- Это кто у тебя, Лиска? - спросил Валик, подошедший незаметно сбоку.
- Наташка.
- А за что ты её приговорила опять? - Валик знал, что судьба человечков незавидная. Если кто-то, а чаще всех это была Наташка, чем-то обидел Лиску, она непременно с этим персонажем по-своему расправится. Когда все будут готовы и выставлены на бортик песочницы, Лиска раздолбает их камнем. Валик охотно помогал ей, когда был свободен от других занятий. Сейчас как раз был такой момент. Игра в «ножички» закончилась, более взрослые ребята болтали о чём-то своём, и Валик присел рядом с сестрой. Они были погодки и часто играли вместе. Но Валика уже брали во «взрослые» игры.
- А это кто? - он показал на комок грязи круглой формы с камешком вместо головы.
- Витька-жиртрест. - Лиска поправила свалившийся набок камешек.
- А он за что?
- Он дурак противный, - убеждённо сказала Лиска. Видимо чем-то ей этот бедный Витька досадил. Валик знал — сестра совсем не злая девочка. Она весёлая, и выдумщица ужасная, никогда не жалуется, и на них с Аликом в том числе, хотя они ей порой досаждали побольше всех других — таскали её по чердакам и подвалам, когда играли в «казаки-разбойники», самозабвенно врали ей про страшного дядьку, который ночует в подвале, про автомат в поликлинике, который вырывает зубы непослушным детям, да много всякого рассказывали они своей маленькой сестре. Может её развлечь таким образом хотели, а может сами развлекались. Лиска не обижалась и не жаловалась. В случае чего она могла громко зареветь, и братья сразу шли на попятную, потому что прибегала бабушка и разгоняла всех по разным комнатам и углам.
Сегодня фигурок было четыре. Лиска поправила их на бортике, взяла в руку кусок кирпича и...
- Подожди, я тоже хочу бахнуть Витьке по голове, -остановил её Валик.
- Ну, давай, ищи себе кирпич, а то все придут и увидят.
Валик нашёл подходящий камень и они весело расправились с фигурками.
Если на улице бывало холодно и Лиску не выпускали гулять, она лепила дома, или рисовала человечков на тетрадных листках, а потом рвала их в мелкие клочки. Причём братьев она таким образом никогда не наказывала.
Странное дело — настроение у неё мгновенно улучшалось, и она могла играть с предметом своего прежнего недовольства с увлечением, совсем не помня, что накануне вдрызг раздолбала его фигурку-копию.
С годами фигурки человечков становились более определёнными, можно было узнать в них реальных персонажей. Во дворе знали про Лискино увлечение. Девочки просили порой слепить фигурку своего воздыхателя. Такие она лепила чаще из пластилина. Получалось очень похоже. Но пластилин оплывал, менял форму, притягивал пыль, и постепенно фигурки приходили в негодность. Лиска лепила новые. За это к ней во дворе было особое отношение. А может и не за это. Братья всегда были рядом, и если что — не поздоровится тому, кто Лиске не рад.
Лепка фигурок — была не единственной странной затеей, которой Лиска посвящала своё время. Повзрослев, она придумала другой метод наладить настроение, которое бывало портилось, как и у всех других людей, в зависимости от погоды, от каких-нибудь родительских запретов... Она звала Валика в комнату и говорила:
- Смотри, сейчас будем лечить настроение, - она задерживала дыхание на довольно долгое время, напрягалась как-то внутренне и оставалась в таком состоянии, пока позволял запас воздуха. Валик знал, что Лиска представляет внутри себя стеклянный сосуд, типа литровой банки. Она рассказывала, что ей представляется, что банка раскаляется, покрывается сияющими трещинами и лопается от напряжения. Тут Лиска начинала неудержимо хохотать, и Валик вместе с ней. А ещё она умела «лечить живот». У Валика часто урчало в животе, и он жаловался на боли. Таким образом он порой мог вполне законно откосить от школы. Мама уходила на работу, а Лиска приступала к лечению.
- Представь, что у тебя в животе карандаш, - предлагала она брату.
- Какой карандаш?
- Ну, какой-нибудь... У меня лучше всего получается с простым карандашом. Он такой — сверху голубой, а внутри простой.
- Ну, и что дальше? - спросил Валик, когда она в первый раз собралась испробовать свой метод на нём.
- А теперь напрягись сильно-сильно и представь, что ты этот карандаш сломал у себя внутри. Ну, мысленно как-то сломал.
Валик напрягся, покраснел и через несколько мгновений выдохнул.
- Ну, что, прошло? - спросила Лиска.
- У меня не получается. Я не могу представить в животе голубой карандаш.
- Ну, представь какой-то другой... Давай ещё раз, Валь.
Валик снова напрягся, подождал минутку, а потом весело рассмеялся.
- Да, не болит у меня живот.
- А зачем же ты маму обманул? - Лиска совсем не осуждала брата, ей просто было интересно, и потом она радовалась, что до школы, до второй смены, они с Валиком ещё что-нибудь придумают.
- А знаешь, у меня у правда живот прошёл, - вдруг сказал Валик.
- Ты же говорил, что вовсе не болит.
- Это я, чтобы ты отстала. Как ты это придумала?
- Не знаю, само как-то...
Вечером Валик рассказал маме про Лискин метод. Мама посмеялась и назвала Лиску шаманкой. Мама была строгой и Лиска старалась не делиться с ней своими фантазиями. Мама не разрешала сидеть и, слегка раскачиваясь взад-вперёд, смотреть как бы внутрь себя. А Лиска любила это дело. Она в это время куда-то улетала мысленно. Такое странное ощущение, когда думаешь ни о чём, и обо всём сразу. Когда мама замечала такой момент, она неизменно говорила -
шаманка.
Прошли годы. Теперь Лиска не лепила фигурки из песка с глиной, но если ей кто-то досаждал сильно, могла написать портрет обидчика, причём её отношение к персонажу как-то подспудно, не явно, проступало, прочитывалось в лице изображённого. Порой это сказывалось в подборе красок и оттенков. В зависимости от настроения она могла написать портрет в шаржевой манере... Всяко бывало. Но чаще всего она писала теперь басни про тех, кем была недовольна по какой-либо причине. Давно уже она осталась одна, Алик и Валик ушли несколько лет назад, и мама тоже, отец и бабушка вообще уже очень давно. Лиска осталась одна из всей семьи. Она по ним скучала. Ни карандаш, ни банка уже не помогали. И порой вечером, когда ей бывало особенно грустно, ей слышалось мамино — шаманка... и смех брата следом.
Читается на одном дыхании.
Оставляет светлую грусть в душе. Спасибо.