вы узнали, что нужно встречать именно меня?
– У вас впечатляющая внешность и к тому же у меня с собой ваша фотография.
– Я так и подумала, – улыбнувшись, произнесла Дана.
Проезжая по Большой Лубянке, шофер доехал до главного управления и свернул налево в Варсонофьевский переулок, где были расположены гостиницы и общежития-коммуны для сотрудников чека.
Заселили Дану в небольшую отдельную комнату на втором этаже. Единственное окно выходило во внутренний сквер, расположенный между домами. В углу возле окна стояла небольшая железная печка – «буржуйка». В противоположном углу лежало несколько поленьев, что по тем временам являлось острой нехваткой. Проживающие сами добывали себе топливо, только по особому распоряжению ВЧК комендант общежития выдавал некоторым несколько поленьев для отопления. Посредине комнаты располагалась узкая железная кровать с сеткой. У стены находился небольшой столик, над которым подвешен шкаф для посуды. По бокам стола разместились два стула. Дана оглядела убогое жилище и тяжело вздохнула, вспомнив петроградскую благоустроенную квартиру, в которой провела счастливое детство и юность.
На следующий день Соколовская должна явиться в здание ВЧК на Большой Лубянке и, получив пропуск, пройти в кабинет Менжинского.
Для того чтобы быть уверенным в чекистской сотруднице Анастасии Игнатьевой, уже получившей в Московском центре псевдоним – Анна Владимировна Фрейзон, заведующий особым отделом ВЧК обязан проверить ее на надежность. Так было всегда, даже во времена борьбы с царской охранкой большевики проверяли своих членов экстремистских групп. Если среди них оказывался предатель, его незамедлительно казнили, и это было наглядным примером для других.
«Необходимо устроить ей обязательную проверку, перед тем, как она поступит в учебный центр на курсы разведки», – размышлял Менжинский, просматривая личное дело Игнатьевой-Соколовской. Вячеслав Рудольфович – мужчина средних лет, с удлиненным торсом, с подвижными руками, с пошатывающейся походкой из-за болезни спины. Носил пышные усы. Из-за ухудшения зрения пользовался пенсне. От непрерывного, большого объема работы он выглядел уставшим. Умный, обладающий хорошей интуицией, Менжинский с легкостью включался в любое дело, особенно если оно касалось разведки и большевистской идеологии.
Изучая личное дело и характеристики от Прецикса и Павлуновского, он наткнулся на знакомую фамилию – Соколовский. Год назад они с Артузовым разрабатывали дело о заговорщиках. Так вот, эти самые заговорщики оклеветали преподавателя высшей математики Соколовского, перед которым после следствия пришлось извиниться. «Интересно, имеет ли преподаватель Соколовский какое-либо отношение к расстрелянному мужу Даны Соколовской? Нужно проверить эту информацию».
Менжинский, вызвал к себе особо уполномоченного ОО ВЧК Артузова. Это был молодой мужчина лет тридцати, среднего роста, широколицый, с короткой стрижкой волос, зачесанных назад. Он носил усы и небольшую «профессорскую» бородку.
Менжинский объяснил суть дела.
– Артур, Павлуновский прислал в Москву для обучения на курсах разведки трех исполнительных чекистов, но хочу заметить, одна из них не пролетарского сословия, а из семьи отставного генерала Потапова. К тому же была замужем за белым офицером, фамилия ее Соколовская. В Ново-Николаевской чека она работала под фамилией Игнатьева, у нас она будет числиться Анной Фрейзон.
– Вот как, значит одна из сотрудников – женщина. Кстати, недавно мне пришлось изучить дело Потапова, бывшего начальника особого отдела Петроградского жандармского управления. Он эмигрировал с женой во Францию и теперь живет в Париже. А жаль, в России у него была бы одна дорога – к стенке.
– Потапов служил в разведке и не имел отношение к полицейским органам. Плохо то, что в эмиграции он изменил России и теперь преподает свои знания в Парижском военном учреждении.
– А что еще от них ждать, эти военные чиновники с легкостью переходят на сторону врага.
– Артур, об отце Анны Фрейзон мы поговорим отдельно, а пока займемся дочерью. Чтобы привлечь к борьбе с антисоветскими деятелями за границей, ее стоит проверить, какова она окажется в деле, не подведет ли, в общем, займись ей лично.
Артузов, скрупулезно изучая дело Фрейзон, старался понять, какое значение теперь имеют для нее родственные чувства к родителям и сестре, притупились ли они, пока работала в чека, ведь однажды встретившись с ними, придется сдерживать свои эмоции, или разыгрывать из себя любящую и благовоспитанную дочь. Артузова заинтересовал один документ из личного дела – акт допроса, указывающий, что Фрейзон действительно была замужем за белым офицером и, в ее памяти он сохранился прекрасным мужем и замечательным человеком – это немного настораживало.
Еще в апреле месяце сего года Дзержинский, издав приказ, внес изменения в ОО ВЧК, в нем говорилось, что после разгрома шпионских антисоветских организаций в России, нужно готовить своих разведчиков к заброске за рубеж. Именно после этого приказа Дзержинский передал Менжинскому, а тот Павлуновскому, чтобы подобрали людей, преимущественно чекистов для подготовки и заброске их на запад. Павлуновский дал задание Прециксу, чтобы подготовил к отправке в центр двух Ново-Николаевских сотрудников чека. В июле месяце Павлуновский по отдельности отправил в Москву трех чекистов, одним из кандидатов стала Анастасия Игнатьева, а вторым – Иван Щербаков. По протекции Павлуновского третьим кандидатом стал действующий сотрудник СОО ЧК города Омска – Черкасов Алексей, служивший раньше в Разведывательном управлении Красной армии. Он был истинным приверженцем делу революции и зарекомендовал себя деятельным сотрудником секретно-оперативного отдела Омской чека. Здесь в московском центре Черкасову присвоили псевдоним – Глеб Михайлович Гутерман, а Щербакову – Кудесников Владимир. Готовить разведчиков будут по специальной программе для последующих оперативных акций против белоэмигрантов.
Чтобы проверить Фрейзон, Артузов пригласил к себе в кабинет Гутермана и в завязавшемся разговоре Глеб Михайлович предложил довольно оригинальное решение данного вопроса. Речь шла о бывшем белом контрразведчике капитане Пожидаеве, расстрелянного как врага советского государства, а созданная чекистами легенда поможет проконтролировать дальнейшие действия Фрейзон.
Артузов, не откладывая, поднял дело Пожидаева, кое-что нашлось из его прежней жизни, из допросов самого капитана и знающих его ранее соратников. Артузов согласовал план проверки с Менжинским и, подключив к делу Гутермана, в деталях обговорил с ним легенду о расстрелянном Пожидаеве. Конечно не факт, но, если Фрейзон имеет отношение к белой контрразведке, то откликнется на предложение «Пожидаева» познакомиться. Тогда он должен знать пароль, который чекисты не могут иметь в принципе. Руководители ВЧК все же рискнули подослать Гутермана к Соколовской, с целью выведать насколько надежны и верны ее революционные взгляды. По выдуманной легенде Глеб Гутерман знал раньше Петра Соколовского и, войдя в контакт с Фрейзон, должен передать ей важные сведения о готовящейся операции чекистов в центре белой эмиграции в Париже. Необходимо обыграть дело так, чтобы Фрейзон передала секретные сведения своему отцу генералу Потапову, предупредив об опасности, исходящей от ВЧК. Если Анна придет к начальству и доложит о встрече с белым «контрразведчиком» и сдаст его в руки чекистов, то уровень доверия к ней значительно повысится. Если же сведения будут переправлены в центр белой эмиграции без ведома чекистов, с Фрейзон необходимо будет покончить. Хотя, как размышлял Артузов, какое-то время с ее помощью можно будет поиграть в «темную» и использовать в дальнейшем, пропуская через нее ложную информацию, но относиться к Фрейзон нужно будет как к заклятому, затаившемуся врагу и, обучать в центре по сокращенной специальной программе, чтобы она не заподозрила неладное.
В один из августовских дней Дана Соколовская до начала курсов разведки, решила побывать в особо памятном месте. Доехав до Неглинской улицы, остановилась перед зданием бывшего ресторана Эрмитаж. Тяжело вздохнула, вспоминая, как в тот памятный день познакомилась с Петром. Теперь это красивое трехэтажное здание занимала Американская миссия.
Вернулась к общежитию в Варсонофьевском переулке и направилась в центр, где в одиннадцатом доме на Большой Лубянке проводились занятия. Инструкторы занимались отдельно с каждым курсантом, все были разобщены и естественно не могли друг друга видеть.
В этот день стояла теплая, солнечная погода. Дана, как всегда, не меняя маршрут, шла по Варсонофьевскому переулку. Дул свежий ветерок, поигрывая светлыми локонами. Она услышала за спиной четкие шаги и, остановившись, увидела, как к ней приближается человек. Соколовская насторожилась, когда к ней подступил мужчина среднего роста, плотного телосложения и, остановившись, удивленно воскликнул:
– Дана Петровна! Вы же Дана Соколовская?
– Вы ошиблись, гражданин.
– Но, как же так, Дана Петровна, неужели вы меня не узнали? Вспомните, семнадцатый год, Петроград, вы приходили со своим мужем Петром на квартиру к моей матушке Серафиме Пожидаевой, у нас тогда состоялся вечер встречи друзей. Петр буквально на несколько дней приехал с фронта. Вы выглядели такой счастливой парой. Разрешите представиться, я Семен Александрович Пожидаев, мы с вашим мужем были дружны и учились вместе в Омском кадетском корпусе, а потом воевали в одном полку. Неужели вы меня не помните?
Действительно, Дана вспомнила тот июльский вечер, когда Петр пригласил ее на встречу и, они приехали на квартиру расположенную в доме недалеко от Конюшенной площади. Но она не могла вспомнить именно этого мужчину, ведь на вечере собралось человек десять офицеров, а то и больше, тогда они бурно обсуждали военную и политическую обстановку в России.
– К сожалению, вы ошиблись, я не Соколовская, – Дана улыбнулась и зашагала по тротуару вдоль узкой улочки.
– Подождите, не уходите, я хочу рассказать вам об одном эпизоде на той самой встрече, может, вы вспомните меня. Мы тогда с Петром приехали в Петроград с фронта из Могилева после создания Союза офицеров. Вспомните хорошенько, как собравшиеся у моей матери офицеры резко обсуждали то собрание: одни приветствовали февральскую революцию, но склонялись к старому режиму и хотели продолжать войну. Другие тоже приветствовали революцию, но хотели перемен и были против продолжения войны.
– Зачем вы все это рассказываете, я ведь все равно не та женщина, вы меня просто перепутали.
Дана продолжала упрямо стоять на своем, хотя припомнила гостеприимную хозяйку и офицеров, лица которых, к сожалению не запомнила. Может, как утверждает этот мужчина он и был капитаном Пожидаевым, но она его не припоминала. Прошло три года и за это время люди изменились внешне и внутренне, те офицеры разделились по классовой принадлежности и разобщили Россию. Вопросов к тем, кого уничтожила советская власть, точно нет, но опасаться стоило тех, кто перешел на сторону красных. Она прекрасно
