Кухня спала. Крашеные синей масляной краской пупырчатые стены, не оставляли сомнений, что это была коммунальная кухня, которую можно считать самым настоящим перекрёстком эпох. Здесь и полусферическая раковина, на удивление чистая и не облупленная, и латунный кран из которого текла только холодная вода. Раковина соседствовала с нержавеющей мойкой, к которой подвели металлопластиковые трубы и установили модный смеситель. Холодильник «ЗиЛ» соседствовал с современным «Стинолом». Высоченный, пахнущий мышами буфет с презрением, сверху вниз, смотрел на блестящие современные кухонные шкафы. Он-то знал, что под их внешним лоском скрываются обыкновенные опилки…
За окном нарастал грохот. Приближался трамвай. Запоздалый трамвай с грубо приваренными заплатками на боках, и так же грубо закрашенными густой краской. Трамвай высек сноп искр из проводов, а на кухонной стене, поймав электромагнитный импульс, «всхрипнуло», радио - чёрный динамик с металлическим шильдиком на перемычке, к которому были привинчены клеммы проводов. На шильдике с красной звездой была выбита надпись: «Завод им. Калинина. Ленинград 1935 г.»
- Какой вы нервный! – вибрируя под стук колёс, сказала эмалированная кастрюля на подоконнике. Её эмаль местами отвалилась, а дно почернело от многолетнего нагара.
- Уважаемая, вы что, не замечаете, как сами вибрируете? – возмутилось радио.
- Я не виновата в том, что меня поставили на подоконник без пробковой подставки, - оправдала себя кастрюля.
- Вот-вот. Вы хоть путешествуете по квартире, видите всё своими глазами, а мне достаются только слухи и сплетни. Вот раньше были времена! Левитан как заговорит…
- Опять старую шарманку завело! Когда уже вас со стены снимут? – возмутилась мультиварка, отсвечивая в темноте красным огоньком на полированном боку.
- Уж кому-кому, а вам бы помалкивать. В вас что ни сунь, одна и та же «хряпа» получается, - зло парировало радио.
- Это точно, - поддержала радио чугунная сковородка и зло глянула на тостера. – Никакие тосты не сравнятся с гренками, вымоченными в молоке и обжаренными на сливочном масле.
На полке проснулась алюминиевая кофеварка с чёрной эбонитовой ручкой и прозрачным стеклянным колпачком на крышке. У неё тоже наболело:
- Ох, как вы правы. Кофе из электрических кофеварок, нынче, всё на один вкус. Обленился народ. Ест без души и живёт без души. Мне последнее время кажется, что им вообще всё равно, что есть. Лишь бы дешевле и меньше возни.
- Поддерживаю! Неделю назад в меня пихнули готовые замороженные манты. Это ж отрава! – поспешила поддержать дискуссию видавшая виды мантоварка.
- Вот поэтому и покупают всякие «Стинолы», чтобы хранить в них больше полуфабрикатов! Главное, чтобы морозилка была огромной! – сказал густым басом холодильник «ЗиЛ», с хромированной ручкой и цилиндрической кнопкой с замком, как на старых автомобилях. Это вам не современный холодильник, на котором даже ребёнок может сделать вмятину пальчиком. Бока «ЗиЛа» тверды и округлы, потускневшая эмаль, приобрела цвет слоновой кости и только украшала его, как благородные седины. Не холодильник, а холодильный сейф. Самое то для коммунальной квартиры.
- Кто бы говорил! В вас, что ни положи, всё успешно замерзает, хоть в морозилке, хоть без неё! – съязвил холодильник «Стинол».
- Ой, ой, ой! Ни к вам ли в прошлом году мастер приходил? А я уже сорок лет без капремонта, потому что у меня всё аналоговое, а у вас, чуть напряжение скакнёт – мозги набекрень! – ответил холодильник «Зил».
- Я, в отличие от вас, создан для работы в нормальных условиях. Жильцы в квартире проводку поменяли, а снаружи старая проводка осталась. Пробки в распределительном щите выдержат что угодно, хоть атомный взрыв, - возразил холодильник «Стинол», но ответа не получил, потому что его конкурент затарахтел, да так громко, что затряслась посуда в шкафах, а в буфете задребезжали стёкла.
- Да что там атомный взрыв! Разве не в соседнем доме недавно то ли электрик намудрил, то ли замкнуло чего, но в одних квартирах лампочки светились, как фотовспышки, и много техники сгорело, а в других – наоборот, лампочки еле теплились? - то ли сказала, то ли спросила кофемашина. Она молча стерпела уколы кофеварки и презрительно слушала спровоцированный трамваем разговор, но, наконец, не выдержала и вступилась за «умных» электронных собратьев.
- То-то и оно. Раньше, когда села лампа, или вздулся конденсатор, можно было заменить и все проблемы решены. Любой толковый мужик мог исправить всё на раз, - подал голос телевизор «КВН», служивший подставкой для радиолы «Дружба». В огромной кухне они никому не мешали. К тому же, радиола, после небольшой модернизации, работала в УКВ-диапазоне не хуже современных приёмников, и динамик у неё был далеко не «пищалкой».
- Надоели мне ваши обывательские разговоры. Неужели поговорить больше не о чем? - громко перебило всех радио.
- Лучше, по-вашему, политике? Так мы её и так целыми днями слушаем, благодаря вам. Радиолу хоть переключить можно, а вы неисправимы, – съязвила кофемашина.
- Необязательно о политике. Говорят, что скоро дом наш будут сносить. Вас, может, хозяева заберут с собой в новую квартиру, а я уже никому не нужно. В лучшем случае, окажусь на барахолке, - грустно сказало радио.
- Не расстраивайтесь, коллега. Вы хорошо выглядите для столь почтенного возраста. Если окажетесь на помойке, то вас обязательно подберут. Мода на антиквариат вечна. К тому же, сомневаюсь, что в обозримом будущем дом снесут или отремонтируют. Уже лет тридцать, как его всё ставят на капремонт, - подбодрил радио телевизор «КВН».
- Мечтать не вредно, - сказала дорогущая и вредная кофемашина.
- Чья бы корова мычала, - пробасил холодильник «ЗиЛ». Он перестал тарахтеть и вновь включился в разговор. - Вы хоть и стоите дорого, но с нашими тараканами, вас никто в новое жильё не повезёт. Ваш владелец – точно. Ведь он ещё тот чистюля. Я уже молчу о его жене. Если бы я всю свою жизнь прожил с такой хозяйкой, то давно остался без эмали и заржавел.
Кофемашина задумалась.
- Да не слушайте вы этого динозавра, - сказала сковородка «Тефаль».
Холодильник «ЗиЛ» не успел ответить. Его опередила чугунная сковородка:
- Что я слышу? И что я вижу? Мой чугун ещё сто раз переживёт ваш силумин. Я уже штук двадцать тефлоновых сковородок пережила. Вот те, кто чугунные сковородки выбросил, теперь каждый год новые покупают. Разок перекалили – и на свалку! Это специально делается, чтобы чаще раскошеливались. Нынче всё одноразовое. Автомобили, и те наполовину пластмассовые. Кошмар!
- А поделом, пусть раскошеливаются, раз им даже ножи лень заточить. Проще выкинуть и купить новые, острые! – сказал наполовину сточенный нож с деревянной ручкой. Он-то не сомневался, что хозяева со своим любимым ножом точно не расстанутся, как и с другими старыми и надёжными вещами, доставшимися им по наследству.
Если не считать стен, то самым старшим обитателем кухни была дровяная печь-плита, много повидавшая на своём веку. Ещё были свежи в её памяти дни, когда радио пело целыми днями про перестройку, когда без войн и катаклизмов перестало работать отопление и регулярно выключалось электричество, потому что во всех квартирах разом включали обогреватели и дом по вечерам мигал, как ёлочная гирлянда.
Печи-плите надоело слушать глупую кухонную утварь. Она боялась, что если разговор не прекратить, то проснутся все, вплоть до салфеток и зубочисток. Тогда до утра никто не угомонится.
- Да замолчите вы уже. Вот не будет электричества и отопления, я посмотрю, как вы запоёте. А не будет дров, в мою топку пойдёт всё, что горит. Пластмасса тоже сгодится, хоть и вонючая. Дайте поспать, в конце-то концов! - громко сказала печь-плита.
Наступила тишина. И только старый латунный примус, когда-то весело шипевший на кухне, а теперь стоявший на крыше буфета, улыбнулся в темноте. Рядом с ним ждала своего часа пачка папирос «Беломорканал», набитых старым добрым кубинским табаком. Оба, как и печь-плита, знали, что их время скоро придёт. Ведь мир опять потихоньку сходит с ума и катится в бездну хаоса, к керосиновым лампам, примусам и буржуйкам, а старое радио опять разразится военными сводками. Что ж, старому радио не привыкать, ведь это его работа…
Спасибо!