Психо = блюз =1.

оскалился мой друг, — что я уже скорее, псих.

— Но ведь если ты это осознаёшь …



— Да, ничего я уже не осознаю, -вспыхнул Фимка. — Ничего? С ума, кажется, сходить начал.

С катушек полетел. Крыша у меня, понимаешь, ехать начинает, — он со всей силы грохнул кулачищем по столу.

— Слушай, мысли одна бредовей другой лезли мне в голову, — может нам что-то в пищу подсыпают?

— Кто? — устало махнул рукой Фима. — Где? Ты можешь ответить? Ладно. Договор подпишем и махнём куда-нибудь отдохнуть. Дней на пять. В Эйлат или на Кинерет. Нервишки подлечим.

— Ты только о своей бредовой идее думаешь, — вспыхнул я. А где уверенность в том, что до этих заманчивых тур-грёз, мы не окажемся тут, рядышком, через стенку? Только уже в роли пациентов?

— Вот что, -Фимка встал. Давай кофей пить. —Ты успокойся. Нельзя так  загонять себя. Так скорее до шиз — финиша добежишь. Отдохни пока, я не долго.

— Стой! Никуда ты не побежишь. Присядь. Погоди, погоди. Я вспомнил, где мне могли что-то подмешать.  И когда.  Ведь можно посторонний привкус не почувствовать. Так?

— Ты бредишь? -Фимка встревожено и, как мне показалось, испуганно вглядывался в меня.

— Да, знаешь ли, пошутить люблю, я быстро выхватил из наплечной кобуры свой «иерихо», заученным движением (спасибо, курсам для охранников школ, которые я когда-то прошёл) передёрнул затвор.

— Ты что, очумел? -опешил  Фимка.

— Ведь тебе ничего не стоило мне подсыпать какую-то гадость. Вон у тебя здесь столько всего. На  любой вкус. Неплохо задумано.

— Зачем мне? Где логика?  Ты подумай.

— Я и подумал, Фимочка. Я знаю, что у меня против тебя шансов нет, но у этой игрушки, — я навёл ствол на мощный фимкин живот.  И не дёргай руками, -предостерёг я его.

— Я только, пот вытереть хотел, -пробормотал «бывший» (не думал, что до этого дойдёт, друг.)

— Ты много о чём не подумал. Я ведь только у тебя кофе пил. Вот ты мне и подсыпал какой-то дряни.

— Но зачем?! Ответь! Смысл?!

— Не ори, — я не сводил с Фимки оружие. Я допёр, в конце концов. Всё очень банально. Я был тебе нужен. А теперь финал и все деньги отойдут тебе. Так? К чему делиться? Старо, как мир. А то, что ты утверждаешь, что и с тобой что-то происходит, так это ты говоришь. Проверить я не могу. Ты думал, что всё ловко обтяпал? Подозрения с себя снял

— Ты, псих, — мощные пальцы барабанили по столешнице.

— С твоей помощью, так?  И я …, — договорить я не успел. Подброшенный Фимкой, тяжёлый стол опрокинулся. Но я всё же в небольшой секундный просвет, успел дважды нажать на курок, прежде чем стол придавил меня к ковролину. С трудом, выбравшись и не опуская ствол пистолета, нашёл глазами своего бывшего друга. Он хрипел, опрокинувшись набок. Бурое пятно расползалось по его груди. На пухлых, чувственных губах, пузырились, словно мыльные, розовые воздушные шарики.

Но мощное тело не хотело сдаваться. С надрывом, опираясь на мощную, столбообразную руку,

он всё же пытался подняться.  Помутнение настигло меня вместе с животным  страхом.  Я стрелял и стрелял, в ставшую ненавистной физиономию. Пули кромсали кости лба. Глаз выскочил из глазницы, повис и ошмётки мозга разлетелись по комнате. Но тогда я не осознавал это и всё нажимал на гашетку, пока не закончились патроны. Затем, в изнеможении  упал в кресло.





— Тебе виски накапать? С трудом открываю глаза. Фимка держит у моего носа бутылку «Бурбона». Так налить, или как? Перед кофеем. Посиди пока. Я быстро. Он вышел, оставив меня. Фима снял джезву с огня, Правильное решение. Главное не паниковать. Сейчас они спокойно выпьют кофе и попытаются привести мозги в порядок. Он взял две чашки и, стараясь не расплескать кофе, вернулся в кабинет и увидел, что «друг» что-то подливает в его недопитый стакан с виски. Кровь ударила в голову, обожгла лицо.

— Так, — изрёк он, — уловив панику в глазах партнёра. — Так, значит. И когда тот, кому он верил, резво выхватил из наплечной кобуры пистолет, швырнул полную кофе джезву в лицо противника, который заорал ошпаренный кофе. А пенка, знаменитая кофейная шапка- пенка залила белую тенниску визави и чёрными густыми потёками повисла на волосах и обезумевшем лице.





Проворно подскочив, Фимка вырвал у обескураженного противника оружие. — Значит так, падла, — задыхаясь и тяжело переводя дух, — прорычал Ефим. А я, как болван, всё думал, с чего бы это со мной? А, ты вот что, говнюк, задумал. Что подливал ?!- он поднял деморализованного негодяя за грудки и швырнул в кресло. —Что ж ты прокололся то так? Неосмотрительно. Передвинул стаканы. — Пей, падла. Избавиться от меня хотел, паскуда. И со всей силы и злости врезал мало ли что понимающему противнику в челюсть. Предатель, падла, — сплюнул на бесчувственное скрюченное тело.

Я приходил в себя, наверное, долго. Не знаю. Всё тело мучительно, не то, чтобы болело — умирало. Я попытался пошевелиться и не смог. Боже, неужели сломан позвоночник и меня парализовало? С трудом приподнял голову и то, что увидел в большом зеркале напротив, парализовало не только тело, но и разум. Да, это был я. В зеркале. Но почему-то на непонятно откуда взявшемся гинекологическом кресле. Мои ноги, разведённые в стороны и облачённые в скобы — захваты доказывали, что это всё-таки не паралич. Я их просто не чувствовал, как и привязанных рук. Но самое мерзкое, что я был абсолютно гол и беспомощен. Да ещё в таком нелепом положении. Невозможно передать ужас и бессилие моего положения. Это, не дай Бог, испытать самому. И тут мой взгляд остановился на зловеще оскаленной физиономии этого изверга, этого психа. Конечно же, как я не сообразил, что, находясь среди своих пациентов, он незаметно стал одним из них.

Не зря говорят, что маньяки, умело скрывают свою суть. Маньяк, господи, ну, конечно    же!

— Ты знаешь, — жёстко проговорил Фима, — как одна собака наказывает другую, которая проиграла схватку? Молчишь? Она её убивает. Морально.  Догоняет и вставляет в зад пистон.  И всё …

Ты уже ничто. Понял …

— О… нет. Только не это. Я забился в кресле, но моего палача мои жалкие попытки лишь рассмешили.

— Ничего, -проскрипел он зубами, — я тебя, ублюдок, на место поставлю. Без «виагры», обойдёмся. Вот загарпуню тебя …. Ты же молчать будешь. Кто захочет, чтобы об этом знали.

— Я убью тебя, тварь, убью, — слёзы бессилия текли по моим  щекам.

— Ага, — фыркнул мерзавец, — обязательно. После дня Валентина. Правда, мы его несколько ускорили.

— Нет!!! -заорал я, тщетно пытаясь вырваться из ставшего плахой, эшафотом, гинекологического кресла. — Нет!!!







Ты чего? - Фимка выглянул из кухни. — Орёшь чего?

— Я не ору, — сипло прошамкал я. Фима удручающе покачал головой. Седуксенчика попить надо. Валерьянка для тебя сейчас слабовата. Ладно, пока кофейку попьём, а затем, покумекаем. Дрожащими руками я кое-как вытащил из пачки сигарету и всё-таки, несмотря на пляску огонька, закурил.

Вот видишь, до чего себя довёл. Я вот что… мыслишка одна появилась. Чушь, может быть. Но разве то, что сейчас происходит разве логично? Я осторожно передвинулся подальше от Фимки, а тот продолжал: -Я в это не верю, но …Кто знает…

— Что ты мямлишь, — не выдержал я.

— Я врач. Не шарлатан какой-то. Но всё же… Это не научно, понимаешь? Но я уже сам ни черта не пойму.

— Или ты говоришь, или катись к чёрту!

— Понимаешь, нам нужен кто-то третий. Ну, не врач.

— Гадалка, что ли? Экстрасенс?

— Не совсем. Но нам самим с этим не справится. Есть один человек. Я ему доверяю. Он, быть может, не вылечит, но хоть что-то, возможно, объяснит. Ведь весь этот страх, эти глюки, чёрт! Слишком много негатива, слишком. Видимо, его нужно стряхнуть с себя, как с давно не ношенной одежды, пыль страха, грязи, впитавшейся за время хранения. Очистить как-то тело и душу. Излечить их, отстраняя от негатива, в который, как на липучку, слетаемся (он отхлебнул виски), не думая о губительных последствиях приманки.

— Красиво излагаешь, Спиноза, — я тоже отпил глоток  алкоголя. — Но мы -то не мотыльки    бездумные.

— Вот именно? — заорал Фимка. И я, как врач, психиатр, не могу понять, отчего мы поддаёмся

на не столь уж хитрый замысел того чёрного, что дай ему лишь малую лазейку, заполнит нас? Соблазн зла. Он велик, сладок и ужасен.

— Постой. Ну, ведь есть и что-то светлое, — что не дает раковым клеткам зла поглотить нас. Или, по крайней мере, почти не даёт.

— Ну, — отмахнулся Фимка, если уж человечество лишили древа познания Добра и Зла, то, видимо, не случайно. Где-то, когда-то, произошёл сбой. Это я, как специалист, говорю. Но, не найдя причины, лечить нельзя. Можно в лучшем случае загнать болезнь вовнутрь, но затем она прорвется с катастрофической силой. Психика, это такая непознанная сфера, что даже я не могу сказать, что нас может ожидать. А нам это надо? Но я ничего не могу сделать. Я не вижу причины. Почему это произошло с нами? Почему одновременно? Почему? Почему? Почему? Пока не сможем выяснить, мы бессильны.

— Так давай выяснять, чёрт тебя дери! Мне всё равно с кем встречаться. С колдуном, шаманом, с папой римским, наконец!

— Не с папой, — успокоил Фимка. С каббалистом.

— С каббалистом? — опешил я.

— Ну, да, — я как-то с одним познакомился. Умный мужик. Он раньше в Москве физиком был. Кандидат наук, между прочим. Толковый мужик. У меня его телефон где-то записан. Ну, так как?

— А, — решился я, — хуже ведь не будет.

— Вот именно. Значит звоним?





Я, видимо, слишком мало знаю о каббалистах и каббале. Слышал, конечно, о знаменитой истории с Големом, о книге «Зоар», но не более. Поэтому, когда мы вошли в небольшую, нечем не примечательную квартирку, был несколько разочарован. Никаких магических знаков на стенах. Ничего таинственного.  Да и хозяин не походил на мага. Полинявшие джинсы, клетчатая  рубашка

— ковбойка. Лишь на рыжеватой, изрядно поредевшей голове, находилась чёрная кипа — ермолка. Ему было хорошо за пятьдесят. Сухощавый и совсем не загадочно таинственный человек. И лишь в его кабинетике, на плохо подогнанных стеллажах, на столе и на стульях господствовали книги, рукописи, какие-то пожелтевшие от времени свитки. Он, доброжелательно улыбаясь, пригласил нас присесть и рассказать суть проблемы. —-Тут, наверное, — наконец, сказал  он,

вам скорее психоаналитик нужен, чем каббалист. Я ведь, не шаман и не изгоняю «бесов». Он обезоруживающе улыбнулся.  Каббала, так же, не вера. Вера одна. Каббала, друзья мои, это учение о постижении тайного смысла. Как допустим  мостик, который, всё же легче увидеть со стороны. То, что есть силы соединяющий  нас с Творцом. Но всё  же

попробуем разобраться.  Ведь многое из того, что необъяснимо, всё же существует.

И я, как бывший физик; скажу, что многие явления наука объяснить не в силах. И она, как бы  не замечает¬

их, игнорирует. Но они, эти явления, не игнорируют нас. Как с ними не сталкиваться — не знаю.  Главное, не провоцировать их возникновение. Но у вас, мне кажется, произошло именно это.

— Что же теперь делать?

— Будем искать причину. Где-то вы, видимо, вторглись на запретную территорию и спровоцировали реакцию, что-то вроде «вроде    закона бумеранга».

—  Это что же, - уточнил я, —действие рождает противодействие?

— Можно сказать и так. Но мне кажется, если вас всё же не захлестнула до конца эта волна, то … это скорее был всё же