Второе воскресенье августа

Я ехала на электричке мимо той территории, на которой много лет назад, был участок строительной организации, где в молодости работала мастером. Было грустно смотреть на опустевшие, почти не узнаваемые места. Разруха. Разросшийся камыш. Обвалившиеся стены.
Я вдруг поняла, что давно хотела написать о том времени, о себе прежней, о бывших коллегах, о жизни, давно превратившейся в мираж. Не могла поймать ощущения, чувства, найти верный тон своих воспоминаний.
Вдруг озарение, и всё сложилось в голове, полилось фразами, предложениями. Как кино, которое крутится в голове, его нужно срочно записать, чтоб не забылось. Случилось это как раз в канун профессионального праздника, Дня Строителя.

***
Августовская жара 1998 года в южном городе никак не могла разродиться прохладой. А руководство нашей строительной компании – зарплатой, не выдаваемой уже три месяца…
Участок располагался в промзоне химического завода, среди складов, камышей, бездорожья. Несколько вагончиков для мастеров и рабочих. Гараж, навес для материалов, цех производства заготовок. Рядом со сторожкой чёрный пёс Цыган, гроза территории. Обычная картина.
Ранним утром, до жары, трое сидели у ворот.
– Семи ещё нет, а уже припекает…
Сеня Родионов, худой чернявый мужик со стойким духом вчерашнего перегара вытирал пот. Сеня был навеселе всегда, отличаясь только степенью этого состояния. Жил в однушке с женой, маленькой дочкой, впитавшей луково-спиртной запах с молоком матери и храпом вечно пьяного отца.
– Ты, Родион, хоть Дашку бы пожалел. Чем она дышит.
– Не задохнётся, крепче папку будет любить.
Всего несколько дней видели его трезвым, когда профилактический осмотр выявил у него затемнение на лёгком. Туберкулёз! Когда выяснилось, что пятнышко оказалось тенью не снятого заблаговременно крестика, жизнь продолжилась с новой силой, благодарностью Богу и ещё большими возлияниями.
Водитель строительного подъёмника, называемого «вышкой» в народе, Валёк день начинал продуманно, с половины стакана. Для обеспечения этого непрерывного процесса, в недрах мужской бытовки, куда не было доступа ни женской части бригады, ни, тем более, мастерам, стоял замечательный аппарат непрерывного производства спиртного из разных технических подручных средств. Продукт брожения принимался дозировано, по графику, в течении всего дня. И никто, ни начальники, ни охрана на проходной режимного предприятия, не могли даже заподозрить выпившего водителя АГП. Таким уникальным был Валентин.
Подсобник Паша, огромный парень двадцати лет, лохматый, вечно голодный. Питался, в основном, хлебом, луком, ну, и тем. что мать положит в «термозок». О женитьбе не помышлял, самому бы прокормиться. Однажды нашёл выброшенный испорченный батон колбасы, проглотил его в момент. Был счастлив. Пил сколько нальют. Если наливали.
Известно, что профессиональный праздник, День Строителя, начинался заблаговременно, в среду, или в четверг, как повезёт.
–  К празднику обещали ПРЕМИЮ!
– Они бы лучше получку выдали за три месяца.
– Да хоть бы за один. Или аванс…
– А где наши бугры? Что тихо так?
– Так Машка собрала паспорта со всего участка, отдала Мише на продление. Вчера вечером оказалось, что пропуска просрочены, сегодня на завод не пустят. Работать как? Вот он вчера документы собрал, и пропал…
Прораб Миша Бессмертный тоже втихаря попивал, в одного. Роста был небольшого, коренастый. С бакенбардами времен своей молодости, когда он играл на танцплощадках на саксофоне, в рубашках с острыми отложными воротничками. Михаил был отец взрослых детей и молодой дед. Жил далеко. День начинал в четыре утра. По официальной версии гулял с таксой Динкой. По фактической – посещал круглосуточный ларёк, чтобы выпить соточку самогона.
Затем, уже выйдя из электрички, выпивал ещё, уже у бабулек с зельем и закуской. Везде у него был открыт кредит, расходы записывались, до зарплаты, которая была эфемерна и неуловимо-непредсказуема. Так вот, пути Бессмертного с документами целого рабочего коллектива, затерялись…
– А Машка где?
– Метёт остановку. Я мимо на автобусе ехал, она рукой помахала. Скоро явится. Всё заработать пытается.
– Дети у неё.
– А то!
Тридцатипятилетняя мастер Мария появилась на участке, выйдя из второго декретного отпуска. Говорят, раньше работала в «конторе» инженером. Потом перестройка. Инженеров сократили, а работать надо. Вот и загремела сюда.
Первое появление на сцене было бурным, шумным, скандальным. Зубастые бабы-изолировщицы с пеной у рта орали:
– Пусть катится, откуда пришла! На кой нам лишние нахлебники? Или «протеже» чья-то на нашу голову?
Новенькая подтянула старые джинсы, подвязанные верёвкой, села на перевёрнутое ведро с видом «Ни шагу назад!». Молча, слушала перепалку, пока та не сошла на нет. Неожиданно к ней подошёл грозный Цыган. Принюхался. Вильнул хвостом. Лёг рядом. Вздохнул. Прикрыл глаза. Все поняли, что пёс нашёл сою хозяйку и в обиду её никому не даст.
А новенькая осваивала объекты. Вела табеля. Вызывала нарушителей дисциплины, ругала за опоздания и прогулы, а в табеле за месяц ставила авансом рабочие дни. Надеялась на сознательность. Рублём наказывать нельзя, и так жизнь не сладкая. Даже, наоборот, везде, где могла, продвигала своих рабочих, подавала на премирование, защищала. «Что, Машка, твои девчата особенные? Работают, как все, а ты им премии выбиваешь?». «Мои – особенные! Никогда не подведут», - стояла на своём.
– Грузиться надо. Работать ехать. Ни мастеров нет, ни пропусков. Куда все пропали?
– Бензина нет! И денег на него тоже…
– Ё-моё…
Водитель грузового «газона» Семёныч, разводил руками.
– Вообще накануне кто-то о сегодняшнем дне задумывался?
– Мы вчера хорошо потрудились. Два раза Валёк поднимал с материалом на эстакаду. Там чекушка припрятана была. Расположились. Приняли. Поработали. Только Машка, зараза, над душой стояла внизу. Я ей кричу, чтоб уходила, не маячила. А она мне, мол, вдруг, упадёте. А я ей, что, поймаешь, если что? Думал, ушла, а она за колонной спряталась, наблюдает.  Да ещё вопит, мол, спускайтесь за материалом, ещё один подъём нужно осилить.
–А Пашка втихаря металл на территории собирал.
– Ага, много натащил. Стал в потайной ящик под подъёмником, затаривать. Да, видно, перестарался. Аккурат, на проходной, при проверке грохот раздался. Дверца загашника приоткрылась. Думаю, сейчас, железяки вывалятся. А Машка как затараторит с вахтёршей, сто слов в минуту. Та опешила, не знает, что ответить. А Валёк вышел из кабины, по колёсам стучит, на гвоздь напоролись, что ли…. А сам ненароком ящик прикрыл. Так и выехали благополучно. Думали, Машка прибьёт. Обзывалась потом всеми словами, которые знала.
– Потом в чермет заехали, металл сдали. На кольцо к бабкам за бутылкой. Машке за шоколадкой. Та в гневе её целиком и слопала.
– На бензин что-нибудь осталось?
– Есть немножко. Пашка, заводи свои тырчик, бери канистру, на заправку дуй!
Залаял Цыган. Появилась Мария.
– Миша не появлялся с пропусками? Бензина нет….
– Уже есть!
– Сегодня без пропусков в заводе делать нечего. Родионов, Павел! Грузите материал, вы работаете с женской бригадой на теплотрассе!
В прорабской неожиданно резко зазвенел телефон.
– Это Бессмертная… Жена Михаила. Он не ночевал дома. На работу приехал? Вы не знаете, где он есть???
И еще сообщение из «конторы»: «Ко Дню Строителя будет премия и поездку на турбазу!»
Пока мужики заполняли грузовик Семёныча, в женской подсобке царил хаос. Изолировщицы в закупоренных со всех концов от злой стекловаты спецовке, респираторах, рукавицах, обливаясь потом, ждали выезда на объект. Слушали заплаканную товарку Зойку, качали головами.
Зойка была худая, измождённая, с глазами лани в поллица, из которых лились нескончаемые слёзы в респиратор, марлевую повязку на шее и ниже в робу. Это она в прошлом первая заметила, что жена Сеньки Родионова какая-то бледная, квёлая. Кругленькая. Сказала об этом Тане Родионовой, и та поняла, что беременна. Одна Зойка тогда забила тревогу. Всё кончилось хорошо. Сейчас рождённая малышка обожала своего непутёвого, усатого, перегарного папашу.
А сама Зойка оказалась в беде. У неё были двое маленьких детей, муж. До вчерашнего вечера. Вчера, когда уже стемнело, он в трениках и тапочках пошёл выносить мусор. И пропал. Жена не спала всю ночь. Хотела обзванивать больницы и морги.
Утром выглянула в окно. Увидела своего мужа, всё в тех же трениках, выходившего из СОСЕДНЕГО ПОДЪЕЗДА, с чужим мусорным ведром. Рядом с чужой женщиной, которая, поцеловав возлюбленного, отправилась к автобусной остановке.
Прошедшее время показало, что не очень-то и нужен он был соседке. Так, интереса ради. К семье почему-то не вернулся, стал скитаться в поисках счастья. Да и сгинул. Долго искала его Зойка. Нашла в общей могилке, в холмике под номером. Перезахоронила. Ухаживала за останками. Вот как бывает в жизни. А в тот день часть бригады рыдала и сочувствовала, другая гневно провозглашала «Козлом».
Наконец, рабочие разъехались. Работа сдвинулась. Мария побежала подписывать документы. Тревожилась за Михаила. Сетовала на отсутствие денег. Радовалась предстоящему празднику и обещанной премии.
Подписывать денежные документы в мужской коллектив заказчика всегда посылали её. Она подгадывала к общей планёрке, когда все подписанты собирались в одном кабинете. Вот и сейчас начальник цеха поднимался с ней в одном лифте. Смотрел на джинсы в обтяжку, лёгкую майку. Бормотал, смущаясь: «Не по форме…».
Её разрешалось прерывать совещание, в порядке исключения. Пока слушала весёлые комплименты, незаметно, легко подкладывала бумаги на подпись. «Вы, Машенька, как всегда, неотразимы! Подняться с вами на эстакаду? Нет-нет, спасибо! Мы верим, что там всё сделано. Не забудьте в бухгалтерии поставить печать!»
Главное дело завершено. Наступило время обеда. Можно заглянуть в заводскую столовую. А там вкусные запахи. Знакомые здороваются отовсюду. Раздатчица, жена водителя Семёныча, накладывает холодной окрошки с походом: «Ешь, Маришка! Вон худющая какая!» . Расплатилась продуктовыми талонами. Выдавали тогда такие, на питание, молоко, рабочим и линейным ИТР, помните?
Поела сама, подошла к ленте с остатками, набрать в баночку обед для Цыгана. Тот ждёт у проходной. Сегодня много конкурентов. Люди не брезгуют собирать пищевые отходы для своих питомцев. Маша не стала ждать, достала новый талончик на питание, купила полный обед. Сложила в баночку для пса. Ничего, спишет. Он же сторож!
Рабочий день подходил к концу. Машина с бригадой задерживалась. «Опять металл сдают, паршивцы… Надо бы на завтра на бензин отложить»
Когда всё собрались у ворот участка перед тем. как разойтись, в прорабской зазвенел телефон. Мария сняла трубку. Долго слушала. Положила трубку. Обернулась к коллегам. На неё смотрели обеспокоенные глаза. А она силилась что-то сказать, но, только молча, шевелила губами. Гиря, привязанная к языку, обрела реальные очертания, стала неподъемной.
– Машка, что? Что случилось? Это Миша?
– Жена Миши. Его снял с электрички милицейский патруль. Прораб был без сознания. Инфаркт. Наших документов при нём не было. В реанимации Миша пришёл в себя. Стал спрашивать про паспорта. Паспорта целого