Жара, летняя, грандиозная, настоящая, обрушилась на город сразу и вдруг. Но после двух предыдущих дождливых недель, напитавших влагой всё вокруг: клумбы и скверы, дома и травы – это было даже приятно. Ветерок, лёгкий и прохладный, очень мило прерывал периодически приступ солнечной истерии. Отчего люди город ещё не ненавидели, но, если такое продлится ещё несколько дней, они раскиснут, станут вялыми и почти больными и начнут сетовать на климат, потому что «… вот раньше такого с погодой никогда не было…» А пока они подставляли солнцу лица и руки и в тень не прятались.
Вот и Лёлька не пряталась, а сидела на лавочке в сквере, разбросав руки в стороны по спинке скамьи и подняв лицо с зажмуренными глазами к солнечному свету. А потом так просто, никому, вдруг сказала:
- Х-о-р-о-ш-о!..
И сама же и расхохоталась, будто от неожиданно остроумной шутки.
А ведь действительно, всё было хорошо в её жизни. Школу она закончила, экзамены сдала с очень даже приличным результатом, так что можно было ещё повыбирать, в какой вуз подавать документы. Мама её любила. И Серёжка любил тоже. А что ещё в семнадцать с половиной лет человеку нужно?
Кроме того, Лёлька была хорошенькая-прехорошенькая. И так думала о себе не только она одна. Чувствовала же, как на неё смотрят проходящие мимо мужчины, ну, и юноши, конечно. Ноги, грудь, волосы и глаза, будьте уверены, - всё как надо. И ещё – голос у неё был как-то вдруг неожиданно очаровательно низкий, с этаким бархатцем в самом нижнем регистре. И про это Лёлька тоже знала. Это у неё от мамы. Когда мама заговаривала с мужчинами, Лёлька прямо видела, как они начинали млеть и таять, плавясь и размягчаясь, будто мороженое, кем-то оставленное на летней жаркой скамье. Ей об этом Серёжка говорил. И не один раз, между прочим!
Вот сейчас она документы снесёт в приёмную комиссию и успеет ещё вернуться домой, чтобы с мамой поболтать. А днём они с Серёжей встретиться договорились. Побродят по городу, где-нибудь поедят в недорогом кафе, а вечером - или в кино, или в клуб, где шумно и музыка и где можно целоваться, даже танцуя.
А! Да не будет она сегодня подавать документы!!.
Лучше вот поедет прямо сейчас домой, ещё раз посоветуется с мамой, а потом с Серёжей. Может, действительно не стОит ей поступать в этот политех, чтобы с Серёжей вместе. Она бы вот учительницей литературы хотела быть. Но – это сегодня «литературы», а вчера ей казалось, что история - необыкновенно увлекательный предмет. В общем, надо ещё капельку подумать и поговорить с самыми родными и дорогими…
А почему, собственно, сначала с мамой, а потом с Серёжей? Вот лучше-ка поедет она к нему сначала. И тогда «вечер» наступит скорее, и они больше времени проведут вместе. А с мамой можно и завтра или сегодня вечером, если не поздно вернуться домой.
Всё, решено – к Серёже!..
В трамвае было так же солнечно и радостно, как за окном. И он так хорошо поскрипывал и покачивался на поворотах. Как-то всё было надёжно, просто и понятно, как в детстве, когда с самого утра день расписан: детский сад, каша, а потом «секретик» в самом потаённом месте участка для прогулок. Это ямка такая в земле, прикрытая стёклышком, сверху землёй припорошенным. И если землю ладошечкой осторожненько так в сторону отгрести, то тааам, под нииим… красная тряпочка, обложенная по краю беленькими цветочками, а в центре лежит жук-бронзовка, переливающийся то зелёным, то синим…
Всё. Выходить пора. Серёжин дом прямо напротив остановки трамвайной. Лёлька перепорхнула через улицу, взлетела на четвёртый этаж, не дожидаясь лифта, и нажала кнопку звонка. За дверью забили «колокола» - Серёжа предпочитал всё такое основательное и солидное, даже рингтон на телефоне и мелодию дверного звонка… Опять нажала, опять…
За дверью послышались шаги, а потом она распахнулась. На пороге стоял Серёжка в джинсах, но без рубашки. Когда он увидел Лёльку, то, почему-то, вдруг страшно испугался и попытался загородить собою вход в квартиру. Но она ему лучезарно улыбнулась, чмокнула в щёку, сказала: «Привет»,- и вошла. Прямо из прихожей, даже не оглядываясь, пошла сразу в его комнату, говоря через плечо:
- Слууушай! Я пришла к тебе, чтобы сказать, что хочу быть учительницей, а не…
Договорить, кем она быть не хочет, Лёлька не успела, потому что уже распахнула дверь в комнату и увидела там сидевшую на Серёжкином диване маму. Она была какая-то странная: волосы растрёпаны, в юбке, надетой наспех, но без блузки, в одном только лифчике. Лёлька оторопела и даже, кажется, приоткрыла рот…
Это потом, только через несколько мгновений, тянувшихся бесконечно долго, она спросила:
- Мама? А что ты здесь делаешь?..
… А пока, во время этих самых бесконечных мгновений, солнце над городом вдруг порвалось пополам, потом каждая половинка – ещё раз пополам. И так рвалось и рвалось солнце, пока совсем не исчезло, и пока в городе не наступили ночь и зима одновременно…
