Отвратительно жарко опять. С самого утра. Солнце ещё только начало вставать, а жара его уже обогнала: навалилась на город широкой грудью, и – не продохнуть. Даже дворняжки-воробьи, предчувствуя очередной изнурительный день, чирикают как-то вяло, лениво и расслабленно, сберегая силы.
Лёня глаза открыл и стал смотреть через окно на встающее солнце, руки за голову положил. Смотрел и слушал: дворник метлой шаркает, машины, изредка пока, прорыкивают, не то начиная новый день, не то заканчивая предыдущий. Какой-то дурачок во дворе проорал: «А-а-а!..» И обречённо замолчал: никто не вступит с ним в диалог, высунувшись из окна, потому что спят ещё все. Только Лёня и дворник его, наверное, слышали.
Можно, конечно, встать и пойти на кухню, чтобы сварить кофе… А! Кофе же закончился, ещё позавчера. Тогда зачем вставать? Можно лежать дальше, зарывшись в тряпки…
А постельное бельё действительно превратилось в тряпки, потому что он не менял его со дня Ларисиной смерти. А сегодня – ровно месяц.
Всё случилось очень быстро, словно при ускоренной перемотке киноленты.
Новый год они отправились отмечать в Индию, на Гоа. И это был лучший новый год за 27 прожитых совместно лет! Решение улететь к тёплому океану, вырваться из слякотных объятий нашей зимы, возникло неожиданно и вдруг.
А что? Разве они не заслужили? Столько лет работали, детей, слава богу, вырастили. И теперь те разлетелись кто куда. Сын живёт и работает за океаном. Дочь позвонила и сказала, что решили отпраздновать новый год на даче, куда съедутся нужные мужу по работе люди.
И опять они с Ларисой останутся одни.
Она накроет стол.
Он включит телевизор.
И молодой муж престарелой примадонны будет развлекать их весь вечер своими «почти изысканными» шутками, а предыдущий муж всё той же примадонны будет всё так же страдать об ушедшей любви, чуть жмуря безупречно подкрашенные глаза. Затем дочь примадонны опять сделает вид, что танцует и поёт. А под утро настанет время внука. Возможно, что, в качестве новогоднего бонуса, выступит ещё кто-нибудь из семьи…
И вот, страшась этой перспективы, Лёня купил горящий тур. 27 декабря они улетели и провели на берегу шёлкового океана все рождественские каникулы. В отеле, где они остановились, телевизор был, а вот русскоязычных каналов не было. И в этот раз они так и не узнали, что же стало «новогодним бонусом».
Зато во дворе отеля в новогоднюю ночь столик №15 был накрыт только для них двоих. И весь вечер звучала индийская музыка, когда перед музыкантом лежала гармоника, на которой он выводил мелодию, где уловить традиционные для русского уха закономерности было совершенно не возможно. И вторил ему другой смуглокожий индиец, ударяя в крошечные медные тарелки, звук которых скорее напоминал звон наших колокольчиков. А гибкая и стройная индианка, словно выточенная из эбенового дерева, танцевала «Танец огня». И сосуд с этим живым огнём пылал на её голове, излучая настоящую, а не игрушечную страсть.
А потом они с Ларисой пошли на берег океана, который выкатывал прямо из темноты пенные волны им под ноги, и бродили, босые, по самой кромке воды и суши. И всё не верили, что на часах в России теперь час ночи и где-то там, возможно, идёт снег.
И утром первого января они купались в зеленоватой воде Аравийского моря до тех пор, пока Дан, владелец маленького шейка , в котором они постоянно столовались, потому что был он в пятидесяти метрах от кромки воды, не закричал им с берега:
- Лёня! Лариса!.. Кушать, кушать, ням-ням…
И руками показывал, будто подносил ложку ко рту, чтобы у них не оставалось сомнений в том, чем они сейчас будут заниматься на берегу.
В этот раз он потчевал их вкуснейшим скатом, выложенным на овальном металлическом блюде в окружении овощей, фруктов и зелени. А когда нёс к их столику ром, то глаза от аромата напитка начинало щипать уже за несколько шагов…
Вот такой сказкой стал для них последний новый год, проведённый вместе.
Уже на следующий день по возвращении, Лариса сказала Лёне, что низ живота у неё побаливает. Он встревожился: Индия, всё же, а вдруг что-то не то съела. И настоял, чтобы она пошла к врачу. Лариса побаивалась, а потому попросила, чтобы в больницу они отправились вместе.
Когда Лариса вышла от доктора, то в кабинет пригласили Лёню. Классический седовласый врач глянул на него поверх очков и сказал:
- Что ж вы хотя бы на полгода раньше ко мне не обратились? Теперь уже слишком поздно. Рак, батенька, это всегда серьёзно. А у вашей супруги он уже не операбельный…
И дальше всё понеслось так стремительно, что Лёня едва успевал осмыслить происходящее: Лариса как-то уж очень быстро худела, потом слегла…
А в начале лета её уже не было.
Все последующие события Лёня помнил плохо. Похоронами занимался муж дочери и сын, прилетевший из-за океана.
Сегодня – ровно месяц. И жарко на улице, как в Индии в новый год…
Лёня встал, пошёл на кухню, налил в стакан воды прямо из-под крана, выпил её маленькими глотками, опять глядя из окна на жару. Затем вырвал из утюга шнур, сделал из него неуклюжую такую петлю и приладил её в проёме двери…
Когда уже просунул в неё голову, то вдруг подумал:
- А кто же тогда будет ходить на могилу к Ларисе? Кто будет за нею ухаживать? Да и Дан, там, в Индии, не знает, что Ларисы больше нет… Надо бы сначала съездить к нему, рассказать, что случилось…
