Тоннель

покачал головою. Он оглядывал с фонариком стены, испещрённые какими-то странными непонятными значками. Луч света выхватывал нарисованные глаза, треугольники, завитки, странные слова и отдельные буквы. Форн шарил по стенам и земле, ища источник звука и ничего не находил, более того, звук даже расходился, он не был сосредоточен где-то в одном месте, а был будто бы отовсюду…
–Снимай! – велел Джонатан, Форн покорился. О качестве речь не шла, лишь бы успеть захватить этот звук и все эти знаки.
Форн успел записать всего несколько секунд на видео, как звук оборвался. Напрасно Форн крутил камерой, напрасно Джонатан помогал ему фонариком – тщетно.
–Мы стали свидетелями странного явления. Звуковой аномалии, – Джонатан вернулся к своей роли, – может быть, это были крысы, но может быть и нечто большее.
Знак, Форн прервал запись.
–Я убью Матеуша! – пообещал Джонатан, – убью его! Непунктуально и непрофессионально!
И сердитый лжец зашагал вперёд. По плану его ждала встреча со смесью из чернил и искусственной крови. Если, конечно, Кира не подведёт и выльет правильно, притаившись в выемке, обнаруженной на плане раннее.
***
Кира не подвела. Даже больше того – перестаралась на славу! По замыслу, искусственная кровь и чернила должны были хлынуть по стене, прямо перед Сильбером и Форном, и лишь немного задеть их, а по факту эта дрянь обрушилась на них обоих.
Дрянь смердела. От неё несло тухлым и ещё…
Джонатан сообразил первым. Он отскочил в сторону и скрючился, опустошая желудок. Форн посмотрел на него с удивлением, а потом и сам осознал. Искусственная кровь, которую они использовали, делалась из красителя – мелких пластиковых шариков, сока и желатина.  И всё это дело пахло химией, словно растворитель какой или средство для прочистки сантехники, а кровь, обрушенная на них, была настоящей. Она не имела примеси чернил, чтобы выгодно смотреться на экране.
–Какого…– Форн осёкся. Во рту появился мерзкий привкус. Форн сплюнул, стало легче. Джонатан Сильбер медленно разгибался. В свете камеры было видно, как он бледен.
Форн ещё не до конца понимал всего ужаса, и попробовал возмутиться:
–За всеми контроль нужен, бараны! Надо же, нашли настоящую…
–Ты сейчас серьёзно? – спросил Джонатан. Голос у него странно подрагивал, словно Сильбер хотел расхохотаться и из последних сил сдерживал себя. – Ты что…не видишь?
Форн проследил за рукою Сильбера, тот указывал прямо на землю, в лужицу мерзкой крови, настоящей крови. Там что-то блеснуло, отзываясь на свет фонарика.
Форн подошёл в нерешительности, готовый отпрянуть каждую минуту, готовый драться, если придётся, но драться не пришлось. Не с кем было. Но лучше б это была драка, лучше б это было действие, чем блеснувший в полумраке кулон – тонкий, серебряный кулон с лепесточком и буквой «К».
Кира. Кира! Форн сам выбирал этот кулон ей на день рождения, хотел удивить, сделать приятное девушке, ставшей такой же лгуньей, но не ради заработка, а ради возможности воплощать самые безумные свои идеи. Она от природы была очень смекалистой и ловко придумывала, как и что можно закрепить, как и что показать, как должен оборваться трос на камеру и как должно качнуть лодку…
Была. Была такой. Если она оставила свой кулон, то что это значит, кроме проклятого «была»? Кира, конечно, не от мира сего, но не станет же она изображать свою смерть и пугать их сверх сценария?
Форн медленно повернулся к Джонатану и увидел, как тот  исчезает за поворотом, равнодушно швырнув рюкзак прямо на землю. Поганец бежал. Напугался?  Так напугался, что бросил его здесь?
***
–Стрёмно как-то, – пожаловался Лорне, оглядывая гладкую площадку, на которой ему положено было сидеть, дожидаясь появления Форна и Джонатана. С их приближением он должен был запустить дымовую завесу, но не выдать себя. Всё было уже готово, и сейчас команда проверяла свои посты.
–Да брось! – отмахнулась Кира. Она была скептиком, каких ещё поискать, верила в науку и только в неё. Но ей нравилось работать на Джонатана, так как тот позволял ей творить, – что ты, страшных мест не видел?
–Мне здесь тоже не нравится, – Матеуш поддержал Лорне, но насмешничать Кире не позволил, – я пойду на свой пост.
–Ещё полчаса! – возмутилась Кира, но Матеуш не услышал. Он уже шёл к своей галерее. – Пунктуальный чёрт! Тьфу!
Кира фыркнула, закрепляя своё презрение к этому тревожному человеку. Он был спокоен в самых опасных местах, и равнодушно стоял с камерой в домах, куда люди боялись ступить без священника, но страшно тревожился о том, что может не успеть на свой пост или опоздать на работу. От того и приходил всюду заранее.
Кира этого не одобряла. Она считала, что человек разумный должен рассчитывать время точно, а опоздание в пять минут – это пустяк. Матеуш же, за каждую минуту опоздания мог всерьёз заболеть.
***
Матеуш не был виноват в том, что в этот раз пунктуальность его подвела. Он приготовился ждать, он держал часы у самого носа, напряжённый как струна, ожидая своей минуты, когда…
То, что здесь есть крысы, Матеуш знал. Но то, что они такие странные – нет. Матеуш только в раздражении повернул голову на повторяющийся шорох за спиной, повернулся, чтобы узнать, что его там пытается отвлечь, и увидел то, что уже не смогло его отпустить.
Крысы двигались к нему навстречу. И чёрт бы с ними, но как они двигались! Если смотреть со стороны, казалось, что это был человек, обвитый крысами. Крысы висели друг на друге, и шли к нему так, как шло бы двуногое существо. Они шевелились, они были одной страшной копошащейся массой, которая приближалась с беспощадной быстротой к Матеушу.
Он вскочил, не зная, куда податься, не имея возможности закричать (от ужаса стянуло горло), и попытался прорваться мимо, чтобы выскочить из страшной галереи, но это ему не удалось. Масса распалась, и стала крысиным потоком, который навалился на Матеуша, погребая его под собой, под сотнями ужасных лап и хвостов, под отвратительным крысиным запахом и какой-то гнилью…
***
А вот Кира нарвалась сама. Тень, вышедшая из стены, была принятая ею за проекцию от Лорне, и ей бы не обращать внимания, так нет! вздумалось поехидничать, поговорить. Кира подставила к фигуре рожки, посмеялась и крикнула в темноту:
–Лорне, гениально!
Темнота не ответила. Вместо этого она обрела лицо. Тень повернулась на её голос и Кира поняла, что сейчас произойдёт нечто страшное. Она бросилась бежать, но тень опередила её и оказалась перед нею. Она вышла из стены и стояла мрачным возвышением, без лица и тела…
–Я ничего не делала! – закричала Кира в отчаянии, но тень была неумолима.
Едкая боль, мгновение, кровавый туман в голове и пустота – вот и всё, что осталось от сознания Киры. Она была ещё жива, когда тень собирала её кровь – тёплую кровь, но уже отравленную местным смрадом и местной ненормальностью.
Равнодушное тело упало к ногам тени. Сама тень, непонятная и незамеченная исчезла в стене.
***
Лорне повезло больше. Его сердце успело разорваться от ужаса. Он ничего не видел и ничего не слышал, хотя отчаянно напрягал зрение и слух. Но ничего не происходило, и всё же…
Вокруг было темно. Лорне чувствовал, что эта тьма живая.  И она смотрит на него, смотрит в него. Погас фонарик, но Лорне этого даже не заметил – темнота или то, что в ней было, пригвоздили его к  месту, и он остался, остался чувствовать, как растёт, как ускоряется частота его сердцебиения. Потом боль, и спасение – пустота.
Его тело осталось нетронутым. Он просто остался сидеть на своём месте, напуганный до смерти тем, что пытался сымитировать для денег.
***
Форн даже не удивился бегству Джонатана. Если подумать, тот всегда думал только о себе. Надо было выбираться и Форн поспешил за ним, на выход, на свет, в жизнь. Поворот, ещё один поворот…нет, не туда. Обратно, тут тупик.
Стоп. Почему тут тупик? тут не было тупика! Тут был проход, тут был проход!  Паника, сердце учащённо бьётся, глаза застилают слёзы, черт, черт!
–Господи! – Форн взмолился сам не зная как жалок. Он никогда и ни во что не верил, кроме денег и тут отчаянно прорвалось с его губ «Господи!»
Ему мучительно захотелось вырваться. Темнота давила его, наступала, выбивала воздух из лёгких.
И Форн даже не сразу понял, что это так. Закуток, в котором он отчаянно искал выхода, уменьшался! Стены смыкались, и Форн уже не мог вырваться, и сдавливало грудную клетку, и чудилось ему – надвигающиеся стены – это люди. Спрессованные люди, не имеющие возможности пошевелиться, но моргающие и улыбающиеся ему.
Стены смыкались, и уже поджимали его, стискивали, вдавливали в себя, в этот брусок из тел и глаз, в месиво улыбок и плоти.  Живой ли? Мёртвой?.. вечной!
***
С тоскою, невыносимой тоскою и досадой Джонатан Сильбер смотрел на свою окровавленную ногу. До выхода оставалось всего ничего – просвет уже заманивал его к выходу, к свободе, и тут такое происшествие! Споткнулся, упал, обо что-то распорол ногу. Мало того что больно – это можно перетерпеть, так ещё неясно, что это за железка такая, что пропорола ему и ткань, и кожу, и продрала настолько глубоко! А если ржавая? Заражение же будет!
Ладно, чёрт с ним. Может будет, может не будет! Надо идти.
Сильбер попытался идти, но не смог. Боль была сильнее. Он оглянулся – страшными глазами темноты тоннель ждал его жалких попыток к свободе.
–Да пошёл ты! – огрызнулся Сильбер на молчание тоннеля, – ты всё равно ненастоящий! И тени у тебя дурацкие! И сам ты ничто!
Сказав так, Джонатан обрёл уверенность. Он перевернулся на живот и пополз, стараясь бороться со слабостью в руках и не замечать боль в ноге. Ничего, солдаты же как-то ползают? Так вот он и есть – солдат.
Солдат непрошенного фронта!
Ползти, ползти…и как заманчиво тянет прохладой, и как заманчиво блестит свет. Свет? Блестит?
Прохлада?
Джонатан Сильбер не верил до самого конца. Было нереально глупо проползти какие-то тридцать метров до свободы и оказаться в ледяной воде. Не свобода, нет, издёвка.
Джонатан Сильбер ещё пытался бороться. Но что ж, он сам читал о том, сколько трупов было в тот проклятый день, когда городок тонул, и выплыть среди мёртвых тел, одинаково равнодушно смотревших на него через полторы сотни лет, оказалось невозможно. Тела смыкались над его головой, не давали вынырнуть на свободу, ни в его веке, ни в том, своём,  девятнадцатом. Смыкались тела, закрывая свет, оставляли ему светлые проблески воды и прохлады, спутанной им со свободой.
Позади чернел тоннель, впереди – мертвецы.
Какая нелепость! Какая грубость, пошлость! И последняя едва различимая мысль:
–А этот выпуск хорошо бы продался, снял бы его кто-нибудь… кто-нибудь живой.
(Рассказ принадлежит к новой запланированной вселенной «Морок»)