себе на время подругу с Сашком. Горечь медленно истекала из неё, садня и подкравливая.
- Он не такой, каким ты его для себя придумала, поэтому его можно забыть, - объясняла Сашина мама. - Его проблема в том, что врастая в горние выси, он сильно оторвался отсюда, - она ткнула ногой в пол, - и перестал понимать добро. Как-то так..
- Может, и нет, - задумчиво возражала Кира. - Я теперь, как костяшка на счётах, которую отбросили в сторону, - она смотрела на маленькие деревянные счёты, превратившиеся в сувенир. - Но мне было так хорошо с ним!
- Вот! - Решительно подхватила подруга. - Вот это останется с тобой. Но мы идём дальше. Да? - Они посмотрели друг на друга и, следуя старой привычке, соединили в хлопке ладони рук...
С Валерой всё разрешилось в один день. Что-то не рассчитав, она осталась совсем без гроша, а деньги должны были прийти только дня через три-четыре. И вот Кира впервые попросила у приехавшего Валерия совсем незначительную для него сумму:
- в долг на несколько дней, но без процентов, - пошутила она. Кира никогда не жаловалась, но он ситуацию знал. Выпив чаю и погрузившись в машину, они поехали в музей, вёрст за сто. Остановившись недалеко от старта, он посидел и вдруг спросил:
- тебе точно очень нужно?
- Точнее не бывает, - удивлённо откликнулась она. Повернув к ней серьёзное лицо, он продолжал:
- я дам безвозвратно, но мне нужно честное слово, что тебе до крайности требуются эти деньги.
- Я тебе не лгу и обязательно верну, - спокойно произнесла Кира.
Валерий включил любимого им Высоцкого, и они понеслись.
После музея случилось то, чего еще не бывало: изрядно проголодавшись, мужчина решил пообедать в кафе. Встретившиеся на пути забегаловки она забраковала, а потом они подъехали к большому развлекательному комплексу, где Кира пару раз кормила мороженым Сашеньку.
- Давай здесь, - предложила она.
Огромное кафе быстрого полусамообслуживания гудело набившейся туда толпой. В нём было два этажа. На первом, номинально закусочном, вокруг деревянных столиков разной формы и величины, размещалось немыслимое количество, с вагон, копчёного и маринованного, сырого и жареного. Одним словом - любого съестного, в кусочках и целиком. Всё это стояло, лежало, висело - на полу, стенах и даже на потолке. В корзинах и кадках, бочках, вазах, лотках. Поднявшись на второй, обеденный, этаж, они встроились в очередь. Валера, бледный, потерявшийся еще внизу, наблюдал за народом. А тот, очевидно бывалый, живо сновал между шведскими многоярусными столами, гремя посудой, наполнявшейся разносолами.
- Так, я выяснила. Платишь за тарелку и неважно, полная она или нет. Цена не зависит от количества положенных на тарелочку яств. Главное: фрукты - отдельно, пироги - отдельно. Так что, не оплошай, - засмеялась она, едва слышимая в царившем вокруг галдеже.
После чего Валерий, подумав, осторожно взял четыре тарелки и потянулся в овощном направлении. Наполнив две посудины свежими овощами так, что часть огуречных пластинок свалилась на поднос, он двинулся в сторону ароматно дымившихся чанов и шипевших сковород. Молодые повара, ловко заправлявшие всем этим, выкладывали на прилавки бесчисленные горячие блюда, обслуживая вереницу людей — шумных, разгорячённых предстоявшим праздником живота и едва удерживавших свои под завязку набитые подносы. Валера выбрал, наконец, жареный картофель для них обоих и, ни о чём не спрашивая её, быстро устремился к кассе. Расслабившись за столиком, он расправился со своими сырыми и жареными овощами, перевёл дух и поднял на Киру тревожно бегавшие глаза:
- а ведь нормально было без мяса, а? Я доволен, - и не дожидаясь ответа, почти скороговоркой принялся объяснять:
- я вначале думал, что мне не хватит. Привык к мясу! Но знаешь - за глаза. За глаза просто и без мяса. Я сыт. А ты?
- Я тоже, - Кира отодвинула почти нетронутый картофель.
Валера вскочил и помог ей выйти из-за стола. Совершенно успокоившись и даже размякнув, он всю оставшуюся дорогу молчал. Остановив машину у её дома, долго говорил. Не дождавшись обещанных ей денег, Кира не выдержала и открыла дверь его тёмно-бежевого Renault:
- всё. Уезжай.
Он испуганно взглянул на неё. Кира тихо сказала:
- мне надоело. Эти поездки, рыба твоя... Пустое всё. Прощай.
- А как же я? - Прозвучал его растерянный голос. Он спросил ровно то же, на что она сама когда-то не получила ответа.
- Ты? - Не поворачиваясь к нему, она грустно улыбнулась. - Ты любишь не меня, а свою любовь ко мне. Так же, как, наверное, и к ней, к природе.
