верится самим, что столько красоты и добра может создать природа. Приходи каждый и бери полной горстью!...
А из корзины, из-под березовых веток, словно дразня, вдруг выглядывает гриб-красавец. И затоскуешь, взбудораженный. Снова бы в лес, снова бы шагать по узенькой тропе, раздвигая ветки, зорко вглядываясь в полумрак бора, прорезанный яркими полосами солнечного света. И снова бы наткнуться на сказочное грибное царство!...
ЦВЕТЫ ЛЕТА
... На лесной полянке в окружении тенисто-густых шумящих берез — праздничный фейерверк жизни: горячие пятна солнечного света, нежно светящаяся зелень трав и листвы, голубые, желтые, пурпурные россыпи и островки цветов. «Вж-ж-ж» — гудит толстый шмель, запутавшись в траве. С цветка на цветок перелетают отяжелевшие ленивые пчелы, разморенные зноем, одурманенные крепким медовым ароматом цветочного нектара. В настоянном на цветах воздухе порхают бабочки, вьются разные мухи и оводы, тонко гудят комары.
В нашем северном краю цветы не поражают воображение густотой красок, особенно лесные. Они скромны, неприхотливы, срок их жизни невелик, но в памяти всегда хочется удержать всю гамму нежнейших ароматов.
Фото В.П. Назарова
Летом все поет о жизни, все подчинено тому, чтобы прославить и возблагодарить ее! Цветы же не только поют, они и танцуют. Да, да! Взгляните на луг — он пестр, как дивный ковер. И каких тут только хороводов не встретишь, каких «кадрилей», «русских плясок», «гопаков» не выделывают пахучие ромашки, стройные раковые шейки, незабудки, колокольчики, анютины глазки, горицвет кукушкин и т.д. Вот слегка подул ветер, встрепенулись цветы и травы, все пришло в движение, зарябило в глазах. Ну, чем не танец цветов!
Ромашки наиболее привлекают меня своей милой нарядностью. На лугу ли, на лесной поляне, у дороги они всегда заметны в зеленом и разноцветном хороводе трав и цветов. Расправив белые венчики лепестков, удивленно глядят в мир. И кажется, что само лето засмотрелось на себя в голубое зеркало неба.
Белое, говорят, чистое! Нежные лепестки молодых ромашек, освещенные солнцем, сверкают от совершеннейшей чистоты и непорочности. Недаром в веках повелось: девушки плетут из ромашек венки и гадают «любит — не любит». По-моему глубокому убеждению, ромашки символизируют целомудрие, верность. И если с годами утратит человек что-то из этих качеств, то, встретившись с ромашками, наверняка ощутит укор этих простых и милых цветов.
В августе на просеках, вдоль дорог, на лесных вырубках буйствуют сплошные разливы кипрея, или иван-чая. В прошлые века его розовые лепестки и соцветия русские люди собирали и торговали душистым северным дивом(капорский чай) с заграницей. Растение это лекарственное, один из лучших медоносов. Светлый, прозрачный кипрейный мед издавна помогает в борьбе с разной хворью.
Но и листья, и цветы кипрея можно заваривать в кипятке, получая прямо в лесу, у костра, витаминный чай. А если туда добавить плоды и веточки шиповника, смородины черной, то по вкусу с этим напитком не сравняться никакому заграничному кофе или какао. Кирпично-красный, почти черный лесной целебный чай восстанавливает силы усталому путнику, бодрит рыбака, охотника.
Я тоже заготавливаю в пору щедрого цветения иван-чай, сушу его развешанным в пучки. И не раз была моя квартира осыпаема легким белым пухом, который пускали даже высушиваемые цветы кипрея узколистного... (Бороться с этим я стал с помощью импортной электросушилки!).
... В трескучие морозы своим нежным тонким ароматом кипрей напоминает о дарах короткого северного лета.ЩЕДРОСТЬ ИЮЛЯ
Июль... Буйство трав и запоздалая комариная ярость. Над заливными лугами, где ветер рябит воду, с сухим треском проносятся стрекозы, стремительно сталкиваясь и догоняя друг друга. Над осокой, над зеленой тиной по вечерам затевают игру некусачие болотные комары.
Коротким ночами в избах душно, липкий пот обливает тело. Хорошо в такую пору ночевать на копне свежего сена. Ночь развесила рваный полог над лесом, в прорехи заглядывают крупные звезды, таинственно мерцают в озере. Тьма наполнена неведомыми звуками и запахами. Вдруг прокричит какая-то ночная птица или послышится плеск воды. В детстве, бывало, замрет сердцчишко, и станешь вслушиваться, вглядываться в едва различимые контуры деревьев и кустов. Человек или зверь? Крикнуть или подождать? И так заворочаешься со страху, что отец ткнет под бок: «Спи, пострел!».
Ближе к утру древними сказочными викингами выплывают на озеро рыбаки. Ставят снасти и замирают в сонной неподвижности. Опускается редкий туман, сквозь который коснется уха то удар весла, то негромко сказанное слово.
Проснешься, когда солнце слепит глаза. Уха уже поспела. От котла несет невиданным ароматом. У костра сушится мокрая одежда, и пар от нее смешивается с дымом. Отец давно уже встал, коса, еще мокрая, прислонена к березе.
— Эй, мужичок! Садись с нами! — весело скажет кто-нибудь. И непередаваемая радость захлестнет тебя от всего этого, что стоишь и не можешь сдвинуться с места.
Июль... июль... Откуковала кукушка, отсчитала кому-то недолгий век. Ближе август, все реже птичьи голоса. Окрепли первые выводки, подрастают вторые. Умиротворение в пернатом мире. Только через месяц первые стаи отправятся в дорогу
«Вж-жик! В-ж-жик!» — поет коса. Горячее солнце обливает землю зноем. Цветочный дурманящий запах источает подсохшее сено. Беда, если надвинется туча и просеет из своего лилового чрева косые струи дождя.
Просушивай снова! Блестит мокрый луг, в парном воздухе слышна веселая перекличка косарей.
Наливаются рожь и пшеница. Зреют овощи и фрукты. Зеленые твердые плоды у черемухи, смородины, рябины. Только в августе поспеет брусника, а клюква — в сентябре. Но зато необычайно вкусна земляника, свежая, с молоком. Лезут из земли грибы — клади на сковородку, вари душистый грибной суп.
После летнего солнцестояния день убывает, а жара усиливается. Нередки грозы. Все в природе напряжено, все живое старается впитать как можно больше солнца и тепла, подрасти и окрепнуть. Щедрость июля обернется в будущем обильным урожаем.
Коротко уральское лето — уже в августе мы с грустью вспоминаем об июльской жаре.
ГРОЗА НАД ПОЛЕМ
... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец. Крепко впившись корнями в загрубевшую сухую землю, каждое растение гнало вверх жесткий и твердый зеленый стебель, который на середине кустился, неся шесть или семь метелок соцветий, поражающих обилием мелких, но душистых лепестков.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь. Но их сносило сильными порывами ветра, и птицы вдруг падали в цветы, и снова упрямо, свечей, поднимались к тревожному темному небу, казалось, вкладывая в песню и этот полет все силы своего маленького птичьего тельца.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе.
Все жаворонки попрятались в траву и, видимо, отдыхали, готовились к новому концерту. Но недолга июньская гроза — и скоро тучи ушли в сторону, и мириады алмазных капелек вспыхнули на солнце. Новым обжигающим блеском засияли чисто вымытые дождем цветы. Пернатые певцы покинули свои убежища и взвились в небо, чтобы громче прежнего восславить красоту и щедрость мира своими напряженно — страстными переливами и трелями.
МОИ ЛИРИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ (60-е годы)
Рябина
Ехали дорогой.
Жёлтые листья усеяли лесную колею. Тетеревиная стая метнулась в сторону, взбудоражив наш охотничий дух. Неожиданно выбежала на обочину дороги пылающая рябина, сплошь увешанная тяжёлыми гроздьями крупных ягод - так и хочется положить их в рот. Но горьковато-сладкие, налитые соком, они ждут ещё первых заморозков, после которых станут мягкими, прелыми, с кислинкой.
Любят полакомиться таким деликатесом тетерева, рябчики и другие лесные птицы. Зимой на снежную порошу под рябиной ляжет сморщенная шелуха от склёванных ягод - объедки из птичьей столовой. А пока пламенеют по лесу деревца, отягощённые небывалым урожаем, на радость лесному населению.
Голос земли
С полей уже почти убран урожай. Скирды соломы топчут местами вспаханную землю. Трактора урчат, поднимая пласты темной, холодно-влажной слежавшейся земли. Это под озимые. В октябре оденутся поля нежно-зелёной шубкой озимых посевов и так уйдут под снег, чтобы весной, не задерживаясь, пойти в рост и пораньше налиться ядрёными зёрнами. Вздыхает земля. И урчат до ночи под холодным осенним небом тракторы, заворачивая лемехами колючую стерню...
Песня
Летели на юг журавли. И упала с поднебесья на притихшую деревеньку журавлиная прощальная песня. Ударилась о плетни, о стены деревянных изб и разбилась, словно хрустальная тонкая ваза. Ветер подхватил грустно зазвеневшие осколки той песни и унёс их далеко, в неуютное осеннее
