Презентация

  Николай с Василием встретились случайно, как часто бывает в этом городе. Стоит пройтись по улице, как обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых. Они шли, каждый по своим делам и на одном из перекрестков их пути пересеклись. Как два ручья: каждый течет себе, огибая кочки и камни, и не знает, что навстречу ему течет другой ручей и тоже огибает разные препятствия, которые мешают его целеустремленному течению, но вскоре они встречаются, даже зачастую, против их желания, и продолжают свой путь уже вместе, пока не встретят на своем пути еще такой же ручей или, даже, речку. И все их частные желания превращаются в одну общую цель – достичь большой воды.
  - Привет, Василий! – Николай обрадовался. 
   Как нельзя, кстати, он встретил Ваську, так как имел намерение зайти в кафешку, плотно посидеть, а одному не в кайф. 
  – Куда это ты навострился? Пойдем, что-нибудь перекусим.
  Василий без церемоний принял предложение – перекусить не помешает. У него не часто водились деньги, а нахаляву поесть – это подарок судьбы.


  Приятели сели за столик у окна. Николай по-хозяйски наполнил стопки, при этом закурил.
  - Мне, вообще-то, это, - как-то неуверенно покосился на налитую водку Вася. – Дела у меня. Сегодня презентация.
  - Вот и повод есть! – Николай поднял свою стопку. – И что за книга?
  Вася тоже взял стопку:
  - Сборник стихов. Давно пробивал. Наконец-таки, вышла.
  - А где денег взял?
  - С миру по нитке. Как у нас еще бывает? Под программу мне не попасть – там свои люди в очередь стоят, - Вася опрокинул в себя водку.
  - Это точно. Как-то один чел ко мне подошел. Спрашивает:
«Как можно книжку сделать?».
«А что, деньги есть?» - спрашиваю.
« Выделили на книжку. А как и что – я без понятия».
«Так у тебя и идеи никакой? Что за дурак тебе деньги выделил? Что-то я не въеду». 
«Фонд один. В качестве поддержки книгоиздания».
  - А кто это был? – Вася как-то напрягся.
  - Да, ты его не знаешь. И неважно это. Просто кому-то «манна небесная» на голову падает, но они без понятия: что с этим делать.
  - Мне бы их проблемы, - Вася взгрустнул, глядя на спешащую толпу улицы.
  - Ты ешь, не тушуйся, - Николай опять налил.
  - Нет, мне нельзя, - Вася все также нерешительно покосился на стопку.
  - Во сколько у тебя презентация?
  - В четыре.
  - О-о!! К этому времени ты успеешь и напиться, и проспаться, и снова напиться…
  Время было обеденное.

  Васька очнулся оттого, что его грубо и настойчиво толкали. Он с трудом открыл глаза. Над ним стоял неприличного вида мужик:
  - Хватит уже! Полежал, дай другим хотя бы посидеть.
  Василий лежал на узких нарах.
  Он огляделся.
  Зарешеченная комната с жутким запахом была переполнена. Узкие лавки вдоль стен не вмещали желающих присесть. По свободному пространству клетки кто-то ходил, кто-то сидел на корточках. Какой-то мужичок лежал прямо на цементном полу возле решетчатой двери.
  Васька свесил ноги, сел:
    - Который час? – язык пересох и не слушался, оттого два слова, произнесенных Василием показались ему же мало похожими на человеческую речь.
  Мужик, примостившийся рядом, вопросительно посмотрел. Васька пальцем приподнял лацкан левого рукава, указывая взглядом на оголенное запястье.
  - Часов восемь будет, - понял мужик болезную просьбу.
  Василий понуро уставился в пол.
  - Чё, набухался? – как-то уж совсем по-свойски поинтересовался мужик, хотя по Васькиному виду можно было и без всякой экспертизы определить, что он с бодуна.
  - Набухался. Ага.
  Мужику, видимо, хотелось поговорить. До утра еще сидеть и сидеть – вся ночь впереди, а время скоротать как-то надо:
  - А чё набухался-то?
  «Вот пристал! Сушняк дикий и курить охота», - Васька поморщился:
  - Попить бы…
  - Сщаз, где-то было. Мужики, где вода? – обратился он в глубину камеры. Пластиковая бутылка поплыла вдоль стенок, передаваемая из рук в руки. – На, пей.
  Вода, хоть и теплая, но освежила. Прояснила голову.
  - Книжку издал, - более человеческим голосом, изрек Васька. Даже сам подивился тому, как же влияет живительная влага на подорванное здоровье.
  - ПИсатель значит? – мужик сделал ударение на первый слог, как бы подчеркнув, что и такие птицы ему знакомы. – А что пишем?
  - Да, неинтересно тебе будет. Стихи на карельском…
  - Во, дает! Карельской письменности-то нет. Язык есть – знаю, сам карел, а письменности нет.
  - Как же нет!? Есть письменность. И буквари есть, и учебники… Ты, наверное, в школу не ходил.
  - Ходил. Только я английский учил. Зачем, спрашивается? Ни одного слова не помню. Помню, как нам говорили: «Вот будете вы в большом городе гулять, а навстречу вам идут иностранцы и спросят они у вас что-нибудь. Вы им сразу же и ответите по-английски. Сщаз, хе-хе, вот они, иностранцы, у меня спрашивать что-то будут. Ради этой встречи, значит, я несколько лет двойки получал. Лучше бы уж карельскому учили. Сейчас бы книжку твою почитал. Всё - польза! А то, иностранцы какие-то…
  - Говоришь по-карельски?
  - Малёхо. У нас в деревне все говорили раньше, сейчас не знаю.
  - Покурить бы, - Васька спросил по-карельски.
  Мужик засуетился. Видно, тертый калач: извлек из-под подкладки куртки помятую сигарету, из носков – спички и чиркаш.
  Закурили.
  - А что. Рунопевцы тоже квасили, - со знанием дела изрек мужик. – Этот, как его, Леннрот, что ты думаешь, задаром писал у них руны? Наливал он им. Без водки по деревням не ходил. Кто ж ему насухую петь эти самые руны станет?
  - Наверное, так и было, - Василий тяжко задумался.
  Он мысленно начал мотать время назад, мучительно пытаясь восстановить ход произошедших событий. Память наглухо заблокировалась, жалея нервную систему Василия, лишь некоторые эпизоды всплывали неясными образами. Очевидным становилось то, что презентация книги сорвалась и все из-за его невоздержанности и слабости характера.
  « Откуда этот Колян нарисовался? – ругал себя Василий. – Сбил с панталыги, черт. Хотя, в рот мне никто не лил. Сам пил. Сам и виноват. Ладно, отбрехаюсь как-нибудь».
  И он решил с утра, вырвавшись на волю, уехать вновь на Ленкину дачу, где последние полгода жил на ее содержании, помогая по хозяйству. Сейчас не стоило попадаться на глаза кому-либо. Узнают, где он провел ночь – не поймут. А время пройдет – никто и не вспомнит.