– Продукты куплены, – сказала мама, – всё в холодильник сложи, я пошла.
– Куда, мама? – спросил из комнаты сын: не хотел с мамой расставаться.
– Не с тобой, Вася, со старшим говорю, приду скоро.
Но матери не было вот уже месяц.
Куда исчезла женщина, придя из магазина, и сложив на стол сумки?..
Об этом будет рассказ.
Это было в суровую зиму. Мороз и метель наметала сугробы, и люди ютились в коморках домов и квартир, не выходя лишний раз на улицу. Только толпы спешащих на работу с утра, да вечером эта же толпа возвращалась, по пути заходя в магазины за съестным. Вот в такое утро пропала Зоя Максимовна, мать двоих детей, вдова. Старшему едва "стукнуло" двадцать лет, младшему только-только восемнадцать накануне исчезновения матери исполнилось. Оба недоумевали: куда исчезла мать? Документы не брала, на месте оставила, деньги... Сколько было денег у матери, сыновья не знали, но в шкафу были и на некоторое время хватило. Долго спорили: кто видел последним исчезнувшую Зою Максимовну? Оказывается – соседка, та с ней попрощалась как-то "по-особенному", сказала соседка, "ну, вроде как, уходит навсегда".
На что сын возразил, что обещала вернуться скоро. Акт составили, ребят взяли на заметку, но слова соседки запомнили, может, сыновья и не при чём.
А тем временем, "в углу Вселенной" разразился скандал.
– Кто явил эту брошенную душу? – вопил главный монстр.
Был он статного роста, белозуб, кудряв и имел странный рот, который всё время кривился во время разговора. Вот к нему и привели "злодейку" Зою.
– Как ты сюда пробралась? – спросил с ехидцей Главный начальник этого "Угла".
Писарь приготовился записывать и от себя добавил:
– К нам сюда нельзя.
– Так зовут, почему не прийти? – спросила Зоя задушевным голосом.
– Кто позвал? – уже строгим голосом, напоминающим хозяйский, спросил писарь и умолк (хозяин начал злиться: его перебивали).
Зоя тем же простодушным голосом отвечала:
– Так ваш же и позвал.
– Расскажи – кто, и я накажу, тебя не отпущу... пока, потом посмотрю.
Зоя силилась вспомнить, что было, как только вышла из дома...
– А! Метель мела, помню, всю шею залепило снегом...
Писарь, обращаясь к главному, пояснил:
– Это наши баловство затеяли, – но увидя строгий взор, вмиг опустил глаза на бумагу, на которой чертил затейливые узоры.
Зоя продолжила воспоминания своей пропажи:
– Кто-то крикнул: "Эй!" Я спросила: "Кто это?" Потом послышался детский плач, и я пошла.
– Кто плакал? – спросил (то ли у Зои, то ли у всех) Главный.
Дело в том, что как только Главный обращался к кому-то, тот вмиг оказывался на месте и отвечал (попробуй только не ответить).
– Он! – сказал рисовальщик, он же писарь, указывая на воздушную фигуру Чихвоста. – Он может плакать, подражая лисице.
– Не! Это был ребёнок, – как плачут лисицы Зоя не знала.
– Тише ты! – приструнил рисовальщик словоохотливую Зою. – Помолчи немного, пока не спрашивают.
– Пусть говорит, – разрешил Главный, он подобрел: Чихвоста он любил, шалости прощал.
Зоя с сомнением продолжила, не зная, надо ли говорить, куда пошла?
– Говори, – сказал Главный, он читал мысли своих подчинённых и Зоины тоже, – куда пошла.
Зоя молчала, рисуя в воображении потерянное возможное свидание ни с кем-нибудь – с соседом по подъезду, у которого жены не было дома трое суток: была в гостях у матери.
– А, ладно, не говори, – сказал Главный и приказал устроить.
И кого вы думаете? Самого что ни на есть попрошайку. Ему всё равно, что выпрашивать, и выпросил у Зои самое драгоценное – время.
Вот и месяц прошёл, дети волноваться перестали, а тут мать на пороге: румяная, красная от стыда (что ещё выпросил Попрошайка у Зои?). Рассказывала заикаясь невнятно и сбивчиво, что всё хорошо – с мужчиной брак распался. Что она ещё могла сказать? Что у монстров была, и мужчина ей понравился: обходительный такой? Вот так эта история и закончилась.
А в Углу Вселенной, разоткровенничался Попрошайка.
– Она мне одно, а я ей другое. Зоя, говорю я ей, заткни свой рот, ты своего мужа угробила, забирай своё время обратно и айда домой!
