Лето восемьдесят третьего года. Дежурный по роте, москвич Гоша, лениво бродит
по расположению. От входной двери до Ленинской комнаты метров пятнадцать.
Жарко, полдень воскресенья. В расположении только трое. Он и два дневальных.
Один, тоже, как и Гоша- "дед", другой- "молодой", казах Кеша. Конечно он не
Кеша. То ли его звали Кадырбек, то ли Касымбек, как-то так. Но в батальоне
он был Кеша. Все трое буквально изнывали от безделья. Рыжий Петруха стоял на
тумбочке. Кеша смотрел с тоской в окно, Гоша измерял шагами расстояние от двери
до двери. Внезапно он остановился, посмотрел на Кешу, на его лице заработала
мысль и он произнёс:
-Кеша, дуй в чипок, вот тебе таньга. Купишь пачку "Примы" и спичек. Тут, как
раз, на это всё. Чеши скорей. "Стратег"(старшина роты) мне запретил нос на
улицу высовывать, чтобы я не нарвался ни на кого и снова на губу не сел.
Кеша оторвался от своего занятия, взял деньги и вышел. Надолго, как оказалось.
Прошло около часа, Кеши всё не было. Гоша встал на тумбочку и попросил Петруху
сходить в магазин, который располагался на территории части. Петруха вернулся
через десять минут и сказал, что Кеша в магазин не заходил. Гоша задумался и
поменявшись с Петрухой местами, вышел-таки на улицу. Дошёл до чипка, по пути
пытаясь узнать у встречающихся бойцов что-то про Кешу. Батальончик у них был
маленьким, поэтому все всё про всех знали. Кто-то сказал, что видел Кешу,
который стоял возле магазина, но внутрь не заходил. Кто-то сказал, что Кеше
кто-то дал денег по пути и попросил что-то ему купить. Всё. Пропал казах. Как
испарился. Гоша прошёлся по двум постам караула-результат тот же. На КПП Кешу
не видели. В общем-исчезнуть из части с концами незамеченным было практически
нереально, но Кеша умудрился. Вечером, на поверке, Гоша по всей форме доложил
начальству, в лице едва стоявшего на ногах и рыгающего помдежа прапорщика
Ящука, об исчезновении рядового Умуркулова. Помдеж доложил об этом капитану
Королёву, лежащему без явных признаков жизни на топчане в дежурке, вследствие
чего был послан в хлам пьяным вышеозначенным ответственным лицом "к...и на...",
да ещё и "в...". На этом, все воскресные "бдения" и "прения" закончились. А вот
докладывать ротному не стали, так как, зная о его вздорном характере, опасались
принятия им идиотских решений, которые спустя короткое время, были всё- таки
приняты. После доклада ему, разумеется. Стратега до понедельника не отважился
известить никто...Были причины. В гневном состоянии, старший прапорщик Редько,
Дмитро Гаврилыч, мог заехать в душу так, что тот, кому это перепадало, запросто
отлетал метров на восемь... С отрывом ступней от земли.
В понедельник вторая рота построилась на плацу. Ротный, капитан Ганихин, был
краток:
-Съе...лся один м...ак. Слушай мою команду. Бросили все дела и мухой в город.
Чтобы к вечеру нашли! Кто придёт без него-сразу на гауптвахту! На девять, а то
и двенадцать суток засажу! Всё! Исчезли!
Стратег не успел ему сказать о том, что: "Тики шо вин выдав двадцати пьяти
огхлоедам, месячное денежное довольствие".
Толпа с гиканьем сорвалась с места и мгновенно исчезла из поля зрения ротного
командования. Ганихин с ужасом смотрел на Стратега, который именно в тот
момент, когда исчезло из вида "копыто Чёрта", бежавшего за своим лучшим другом
Колобком, стал ему докладывать о выдаче денег. Стратег замолчал. Им обоим было
не по себе.
Продолжение следует.
