Сергей учиться любил. В 12 лет окончил начальную школу (другой в Каралате не было). Учительница была одна на все 4 начальных класса. Учиться дальше в Астрахани отец не разрешил – надо было помогать по хозяйству.
Таисия очень хотела учиться, но были младшие братья и сестры, за которыми надо было ухаживать, и ей не удалось закончить ни одного класса школы. Ей исполнилось уже 17 лет, была “на выданье”, очень видная, и за ней увивалось много поклонников. Приехал однажды свататься один довольно состоятельный бухгалтер, работавший на промысле, который принадлежал одному из рыбовладельцев. Но отец ему отказал:
- Мы же не привыкли жить так вот, с чемоданами, переезжая с места на место. Мы – люди с хозяйством. Нам хозяин нужен.
У Таисии же был на примете другой, с богатым отцом, имевшим несколько магазинов. Однако в 1929 году пришла в дом сваха, предложившая посвататься за Сергея Дербасова, тоже не из бедной семьи, старше Таи на восемь лет. После ее согласия начались приготовления к свадьбе.
Помню, пришел к нам жених. Принято было перед свадьбой продавать косу невесты. Меня, как самую маленькую, 5-летнюю сестру посадили на стул напротив жениха, дали в руки плетку или что-то вроде этого, чтобы я стучала ею, если жених дает за косу мало денег. Начались торги. Жених дает за косу рубль, мне шепчут:
- Говори: «Мало»! Проси больше.
Я машу плеткой и кричу:
- Мало!
Так договорились до какой-то суммы. Жених дает мне эти деньги, а я чувствую себя очень гордой, что тоже участвовала в свадебных приготовлениях. Деньги положила в копилку - “кошку” с прорезью на спине. Обычай продавать косу, видимо, сохранился с дальних времен, когда невесте перед свадьбой обрезали косу, и женщины носили всегда платки. В наше же время девушки носили одну косу, а после замужества заплетали две. Обычай носить платки постепенно утратился.
Свадебное платье Таисии шила лучшая портниха Каралата – мать жениха. Она была специалисткой по свадебным платьям. Перед свадьбой на телеге через все село перевозилось к жениху приданое невесты: сундук с отрезами и носильными вещами, которые со слезами на глазах укладывала мама; мебель – резное красивое трюмо и такой же буфет, стол со стульями, тумбочки под цветы; а главное, постель с периною, одеялом и подушками. Все это покупалось заранее и стоило дорого. Правил лошадьми мой младший брат и был очень горд этим.
В церкви назначалось время для венчания. Перед венчанием жених ждал невесту у входа в церковь. Меня на венчание не взяли, и я из-за этого горько плакала. Из церкви шли пешком – карет в Каралате не было.
Невеста, как было принято, шла жить в дом мужа. А дом у него был очень большой и богатый. Обстановка в доме была близка к городской, видимо, потому, что сестры Сергея Дербасова учились и жили в Астрахани.. Братьев и сестер у него было также много – два брата и три сестры. Одна из сестер даже училась в одном классе с Давидом Ойстрахом.
Свадьба продолжалась целую неделю. И у невесты, и у жениха были построены огромные шатры, обтянутые парусами. Родни было много, человек до 70. Столы ставились буквой “Т”, вокруг столов – скамейки. По периметру шатра также ставились скамейки - для любопытных, им раздавали сладости. Любопытные выглядывали и из промежутков между парусами. Подарков от гостей не требовалось, главным было – оказать честь хозяевам своим присутствием. Столы “ломились” от угощений.
Из Кизляра (Дагестан) была привезена бочка красного вина “Чихирь”, закуплены сладости, консервы и прочее, приготовлено огромное количество рыбных блюд.
Гуляли через день то в семье жениха, то в семье невесты. Очень хорошо пели русские народные песни. Частушек не было. Плясали, веселились, били посуду “на счастье”. Играл гармонист, а то и два. Гармонисты на селе были очень уважаемыми людьми.
В общем можно сказать, что жили мы по тем временам зажиточно.
Отец с Сергеем обычно с хозяйством справлялись сами. Лишь на некоторое время нанимали работника, помогавшего по хозяйству и в рыбной ловле, и няню, ухаживающую за детьми. В дальнейшем это обернулось трагическими последствиями – живших в одном подворье всех трех братьев с семьями, нанимавших работников, репрессировали. Таисию, имевшую мужа и носившую другую фамилию, а также двух братьев отца - Федора Ивановича и Ивана Ивановича, не очень успешных в хозяйстве, не тронули.
Несколько слов о моих предках.
Прадед мой со стороны отца Поляков Иван Иванович, родился в 20 годах 19 столетия в Нижегородской губернии. В 50-е годы переехал (или сбежал?) в Каралат, где стал заниматься рыболовством. Там и женился. Его дело продолжили сыновья (в том числе мой дед, тоже Поляков Иван Иванович, около 1850 г. рождения) и внуки. К последним относился и мой отец 1885 года рождения.
По материнской линии известен лишь дед - Егор Макаров, около 1850 года рождения, довольно зажиточный купец. Хоть и считался пьяницей, но вошел в историю Каралата как достойный меценат. Жена его Дарья, калмычка, тоже 1850 года рождения, воспитывалась у очень богатого предпринимателя Бурлакова, и посему была достаточно образованной. Однако и ей иногда «попадало» от подвыпившего мужа. Умерла в 1931 году, пережив мужа на 16 лет.
Следует отметить, что калмыцкие “корни” (черные волосы, скуластость и особый разрез глаз) оказались очень сильными, а некоторые из них проявились даже в пятом поколении, у праправнуков.
У Макаровых было 10 детей: 5 сыновей и 5 дочерей. Двух “купеческих” сыновей “красные” расстреляли в 1919 году, в этом же году бык заколол третьего сына, четвертого расстреляли в 1937 году. Лишь один сын дожил до 1956 года и умер своей смертью. У дочерей судьба сложилась чуть полегче. Одна - 19-летняя красавица, пытаясь “выбраться” вместе с мужем из России в Иран, а затем в более зажиточную Америку, утонула вместе с кораблем во время шторма на Каспии. Мать мою вместе с Поляковыми и со мной отправили в ссылку, где она и умерла. Остальные дочери умерли своей смертью в 50-60 годах.
Ох, как не сладко жилось всем не расстрелянным «купеческим» и «кулацким» детям в советские годы! О мытарствах их потомков пойдет разговор в следующих главах.
2. Ликвидация кулачества как класса. Ссылка.
В конце 20-х годов стало в селе как-то неспокойно. Начали создавать колхозы. Я помню, сидя на печке, как проходило собрание в нашем доме, как самом вместительном, о вступлении в рыболовецкий колхоз. Более зажиточные семьи уже стали высылать в спецпоселения у города Каспийска Астраханской области. В феврале 1930 года вышло Постановление Совета Народных Комиссаров “О ликвидации кулачества как класса”.
Судьбы каралатцев решали сельские активисты - наиболее бедные и не особенно желавшие и умевшие трудиться. Заходили во двор, описывали все имущество, а после ареста всё отбирали. Скот, а иногда и дом, доставались колхозу. Имущество забирали активисты или «раздавали» населению: доставали какую-нибудь вещь, поднимали вверх, кричали: «Кому?» и кидали в толпу, которая с боем бросалась за ней.
Репрессии дошли и до нас - арестовали моего дядю Степана и его семью. Дядю расстреляли в Астрахани – ведь он проходил военную службу в Петрограде в охране царевича Алексея. Его жену и 16-летнего сына Константина в 1930 году выслали в спецпоселение Астраханской области. Жена сошла с ума, ее поместили в «психушку», а Константина решили отправить подальше от Астрахани - сын врага народа все-таки. Уже стали высылать на север Европейской части: в Великий Устюг, Мурманск, на "Соловки".
Отобрали дом у Дербасовых – семьи Сергея Михайловича – мужа Таисии. Их не сослали, а предложили переселиться в сарай типа «землянки», который в дальнейшем использовался как туалет. Но они там жить не стали. Незамужние сестры перебрались в Астрахань к старшей сестре, имевшей маленькую комнату. Сергей Михайлович с семьей пожил сначала у нас. Но так как наши дома были уже описаны, то они перебрались к друзьям в татарское село Яксатово, где их и приютили на зиму. К лету они также переехали в Астрахань к старшей сестре. Ссылали многих, и в Астрахани появлялось свободное жилье. Устроившись работать начальником снабжения в трамвайное депо, Сергей Михайлович быстро получил разрешение на заселение в свободную квартиру и нашел такую в бывшем каретном дворе на улице Ходоят-Эмельбекле (потом Епишина). Перед войной Сергей Михайлович квартиру коренным образом переделал. Когда перебирал пол, дети находили под полом различные женские безделушки, камешки и украшения.
В предчувствии ареста многие зажиточные семьи, бросив все свое хозяйство, “убегали” в соседние республики или в очень отдаленные места России и там обосновывались в качестве “вольных”. Некоторые и не зажиточные просили у соседей денег, сколько могут дать, и тоже уезжали. Их доводилось встречать и в Тобольске и в Надыме. Сбежавшая в Махачкалу сестра отца предлагала это сделать и ему, но он отказался:
- Куды? Хозяйство все же!
Многие из нашего села иммигрировали из России или пытались это сделать еще в гражданскую войну. Кому-то удавалось добраться сначала до Ирана, а затем и до Америки или другого государства, кому-то нет. Как уже говорилось, один из кораблей (шхуна) с эмигрантами затонул во время шторма на Каспии недалеко от Махачкалы. Погибли все. После гражданской войны какая-то связь с иммигрировавшими родственниками была, но потом прекратилась.
Наступил 1931 год. Вроде немножко как бы позатихло в селе, меньше стали, как говорили, “забирать”. Ну, например, арестовали четырех зажиточных братьев Кузнецовых – дома у них были большие, кирпичные. До нас доходили слухи о том, что, в соответствии с Постановлением СНК все более-менее зажиточные, те, у кого было описано имущество, уже были арестованы и высланы. Отец несколько успокоился было. Но, видимо, увеличили план по раскулачиванию и аресты продолжились. Арестовали моего дядю Василия с женой, дочкой и 5-месячным сыном.
Однажды, выбежав со двора на улицу, я увидела идущую по ней шеренгу людей. Спрашивают:
- Девочка, где двор Андрея Ивановича Полякова?
Я им показала, а сама помчалась к своей лучшей подружке. Оказывается, это была комиссия, которая произвела у нас повторную, более тщательную опись имущества.
Видимо, успокаивая нас, отец со мной и Мишей, сестрой Таисией с мужем и дочерью Галей поплыли отдыхать на баркасе под парусом в село Яксатово, в так называемые «сады» - там росли плодовые деревья. В Каралате деревьев не было, фруктов не сажали, вокруг была голая глинистая степь. Только после войны стали сажать виноград, персики, яблоки и другие фрукты и овощи - поселок стал зеленым. В Яксатово же после войны садов не стало - всех татар оттуда выслали, село опустело и зачахло.
В это время маму вызвали в сельсовет и сказали, что нас выселяют. Маме, конечно, стало плохо, так как не было ни мужа, ни детей. На нее кричали и требовали сказать, куда скрылись муж и дети. О том, что они в гостях, ей не очень поверили. Тут же собралась комиссия, и ей с братом и сыном приказали быстро собираться. Погрузили на катер и повезли по направлению к Яксатово, в сторону Астрахани. А мы в это время возвращались обратно и вдруг услышали, как со встречного катера
