... В нынешнем (2007) году «огненной свиньи» из-за тяжелейшей травмы я смог выбраться на природу лишь 22 июля. Еще неприятно побаливала только что сросшаяся кость левой руки, подскакивал пульс и иногда кружилась голова, на мгновение набегало полуобморочное состояние. Тогда я, выбрав понравившуюся крошечную полянку, расстилал на траве, на мягком изумрудном мху свою старую походную брезентовую куртку, клал под голову рюкзак и ложился на спину...
Здесь, среди молодых, густо разросшихся березок, я наслаждался одиночеством, тишиной и покоем. Вверху по ласковому голубому небу плыли пышные кучевые облака, ветер что-то нашептывал в зеленых кронах деревьев, слабо попискивали редкие комары-кровопийцы, иногда льнула к разгоряченному потному лицу мошкара (гнус не пугала даже «Дэта», которой я предусмотрительно намазывался).
Где-то вдалеке прокуковала запоздавшая в своих «свадебных песнях» кукушка. Но здесь, в молодом березняке, вблизи меня не было видно и слышно ни сорок, ни ворон, ни кедровок, ни желн, ни привычных синиц; только вглядевшись в ярко-голубое окно между двумя облачными громадами, я заметил две или три черных точки, быстро перемещавшихся в безбрежном воздушном океане над Оленьим островом. Наверное, это были ястребы-
тетеревятники, высматривавшие с почти полукилометровой высоты свою добычу.
Острое чувство красоты этого чужого полета пронзило вдруг меня.
— Эй, птицы! — кричу кверху. — Я тоже хочу летать, возьмите меня с собой!...
Но лишь порыв ветра был мне ответом. «Рожденный ползать летать не может!»
И все же мыслью, закрыв глаза, я тут же полетел вослед за этими свободными птицами; так же, как они, закладывал широкие круги, поднимаясь все выше в восходящих потоках теплого июльского воздуха. И вот уже зеленеющая земля еле-еле видна сквозь разрывы пушистых облаков! А я лечу все выше и выше, превращаясь в ... небесного ангела!
Несколько крупных дождевых капель, упавшие на щеку, вывели меня из полудремотного состояния. С запада уже надвигалась большая дождевая туча...
Грозу я переждал в этой же березовой, трудно проходимой, рощице, поднявшейся на огромном старом горельнике. Страшные черные пни и угольно-графитные останки стволов, уныло торчащие в небо; поверженные, обгорелые остовы когда-то вечнозеленых кедров и сосен все еще виднелись под нарядным пологом этих светлых молодых березняков. А под кронами их росли... красноголовики!
На Оленьем острове эти упругие твердые грибы (в недельном возрасте — с толстой пестрой ножкой и увесистой ярко-красной головой) я обычно начинал собирать с третьей декады июня, когда они только-только вылуплялись из земли. (Такие молоденькие грибочки очень хороши для маринования!). Сейчас же на дворе был конец июля, и многие красноголовики уже сгнили, почернели, подернулись плесенью. Но рядом-то красовались их собратья — из третьей, четвертой грибной волны!... Их-то я быстренько срезал и клал в свое лукошко!...
Иное название красноголовиков — подосиновики. Но здесь почти не было осинок, а все сплошь росли белоствольные березки, хорошо себя чувствовавшие на песчаном грунте этого пойменного приобского острова (отсюда до Оби напрямую было около десятка километров).
Подберезово-подосиновиков я к вечеру набрал полное ведро! И перед обратной дорогой снова прилег на мшистой полянке, слушая нежный ропот ветра и ярко-зеленых березовых листочков...
Русскую березу я люблю с самого раннего детства: она всегда росла рядом с теми деревянными избами, где я родился и жил. Мать в июне, на православную Троицу, приносила из леса охапку душистых березовых веток, украшала ими образа и углы нашей светлицы. И долго потом я вдыхал сладковато-горький запах вянущих листьев лесной красавицы...
Хорошо помню рыбалки, ночные костры, у которых мы с отцом ждали незабываемые, всегда великолепные утренние зорьки с жадным окуневым клевом у туманного берега лесной речки Сотринки. Удочка у меня была легкая, гибкая — из высушенного на чердаке березового хлыста. И рогульку для жерлицы отец всегда вырубал только из березы и привязывал крепкий шнур щучьей снасти к старой прибрежной березе.
По весне мы ведрами заготавливали целебный березовый сок, пить который (холодненький,
только что из погреба) было одно удовольствие! И радостью для меня было видеть, как в мае отец драл бересту для изготовления пайв, лукошек — очень легкой тары для сбора грибов и разных ягод: черники, морошки, брусники, клюквы. Вот на ровном белом стволе сделан сверху вниз прямой разрез; кончиком широкого лезвия ножа отец поддевает слегка уже отделившийся слой бересты и обеими руками начинает отделять его от материнского ствола. Через минуту у моих ног уже лежит большая полоса белой, с крапинками-полосками бересты, сыро желтеющей с изнанки.
Пиши тут хоть... берестяную новгородскую грамоту (они, истинные, пролежали в земле сотни веков!), хоть делай черпак для воды, чтобы напиться из ближайшего прохладного ручья!...
Потом, уже во взрослой жизни, на берегу одного из приобских пойменных островов я случайно встретил подростка-кедрёныша, одетого в... чехол из старой бересты! Ровный берестяной чехол — цилиндр прижимал изнутри кедровые ветки, не давая им распрямиться. Пришлось помочь деревцу! Видно, когда-то кедровка уронила спелый кедровый орешек на гнилой березовый пенек — и тут и пророс мой кедрёныш, опускаясь постепенно с трухой пня на лесную почву и неся на себе не подверженную гниению берестяную «броню».
... А еще память сохранила из детства отцовы самодельные березовые санки, грабли, вилы, черенки, метлы; березовые чагу и кап, которые иногда приносил отец из той же северной уральской тайги. Жили мы вдали от больших городов, на маленькой железнодорожной станции. Электричества не было, пользовались керосиновыми лампами. А для розжига русской печи всегда были приготовлены сухие береста и щепа, быстро загоравшиеся от одной спички. И особенный жар в этой печи давали березовые чурбаки и поленья, напиленные, наколотые вперемешку с сосновыми и еловыми. Когда надо было испечь румяный пирог и шаньги, мать отбирала только березовые дрова!...
И, конечно, в нашей маленькой баньке парилка никогда не обходилась без березового веника!...
А в погреб я любил спускаться не с электрическим фонарем (их тогда негде было достать), а с горящей большой березовой лучиной. Ее красноватое пламя таинственно освещало густую паутину, влажную плесень на стенках погреба...
И еще. Все зимы в детстве и юности я провел на лыжах, сделанных из прочной, надежной березы. И только раз при спуске с очень крутой горки поломал носок правой лыжи!...
Моя жизнь, как и жизнь любого русского человека, очень тесно связана с березой. В Нефтеюганске перед окнами моей квартиры все лето весело зеленеют эти белоствольные деревья, очищая своими кронами пыльный и загазованный городской воздух.
Но с ранней весны и до самой поздней осени я люблю уезжать, уходить в дальние окрестные березовые рощи, коих еще немало на лесных островах Юганского Междуречья. Здесь они после давних пожаров дружно сменили погибшие сосны, кедры и ели. Береза — дерево-пионер. Мелкие летучие семена ее разносятся ветром далеко окрест, попадают во влажную почву и смело прорастают к небу и солнцу, давая почти стопроцентную всхожесть. Поэтому-то сквозь молодые березняки так трудно продираться! А если еще и валы бурелома громоздятся под нежно-зелеными кронами? Не всякий зверь и даже отчаянный бывалый грибник рискнет сунуться в такую крепь!
И все же по переиначенной пословице: «Любишь грибки кушать — люби их и собирать!» — я каждый год с конца июня до конца сентября (иногда даже начала октября) регулярно посещаю такие густые березняки-осинники: в сушь — сырые, по краям болот и на самих болотах; в дождливый же сезон — где повыше и посуше, в частности, по окраинным березовым лесополосам ЛЭП-500. И не в один из грибных сезонов эти молодые белоствольные лиственные леса не подвели меня.
Сушеные, соленые, маринованные, мороженные — каких только грибов я не заготавливал на зиму, собранных на Оленьем и прилегающих к нему островах. Под осень попадались даже грузди, рыжики, волнушки, молочники и какие-то другие грибы истинно только для соления! На суп же грибницу шел прямо в руки лесной царь — боровик: тоже обитатель лиственноберезовых лесов!
Всегда лечился и лечусь березовым грибом — чагой, заготавливая ее на старых березах.
Но в последнее время по весне собираю почки, сережки и молодые листочки березы бородавчатой или повислой (распространена по всей европейской части России, на Урале и в Западной Сибири вплоть до реки Обь).
Небольшое отступление.
На планете Земля насчитывается более 140 видов берез. Они растут по всему северному полушарию — от субтропиков до тундры. В нашей стране их — до 70 видов. Но некоторые из берез из-за неразумных вырубок исчезают: уже занесены в Красную книгу четыре вида дальневосточных берез и мегрельская, растущая на Кавказе.
Возраст нашей обычной, русской, березы достигает порой 120 лет, а за первую четверть века своей жизни она поднимается на высоту пятиэтажного дома, особенно на сырых почвах. Из них дерево выкачивает за теплые летние сутки до... сорока ведер влаги!...
Березы: шерстистая, Эрмана, карликовая, бумажная, вишневая, далекарлийская, даурская, желтая (американская), кустарничковая (ерник), мелколистная, ребристая (или дальневосточная) — все они относятся к единому семейству березовых, пока еще процветающего в северном полушарии. И многие виды его очень не похожи на нашу русскую красавицу-березу белоствольную.
Например, в северной Америке произрастает очень декоративная береза... вишневая: кора ее ствола темная, вишнево-красная, но листочки все же ярко-зеленые, блестящие. Там же, в северной Америке, можно встретить и березу желтую, и березу бумажную: у первой окраска коры серебристо-серая или светло-оранжевая, на старых стволах — красновато-коричневая (а листья похожи на листья граба, длиной до 12 см); у второй — ствол ярко-белый, у молодых деревьев — розоватый, но листья тоже крупные — до 10 см.
Береза Эрмана (или каменная) естественно распространена на Камчатке, Командорских островах, Сахалине, побережье Охотского моря, Курилах, Японии. А береза шерстистая — представитель горных склонов, прогалин, осветленных мест темнохвойных лесов субальпийского пояса Восточной Сибири, Дальнего Востока и Кореи. Это — совершенно не похожее на наши березы дерево, до 15 метров высотой: почки у нее шерстистые или даже войлочно-опушенные, сережки направлены не вниз, а вверх; листья же широкоовальные, до
9 см в длину, сверху по жилкам рассеяно-волосистые. Относится к наиболее холодостойким лиственным породам и по декоративным и лесокультурным свойствам сходна с березой каменной.
Даже обычных берез бородавчатых в России несколько видов: пирамидальная, траурная, Юнга, пурпурная, карельская. Последняя представляет собой деревцо с очень извилистым стволом, утолщениями (наплывами) на стволе и узорчатой мраморовидной в разрезе древесиной. (Является отличным материалом для производства мебели, художественных изделий, внутренней отделки зданий и т.д.).
Конечно, и из обычных березы бородавчатой и
|
