Дорошенко.
– Анатолий!? Толька Комаристов! Все! Вспомнила! Боже мой! Дай
я тебя поцелую, дорогой. Как ты оказался здесь? Какими судьбами? Сжав губы, она беззвучно заплакала. Я подождал, пока она успокоится.
– Знаешь, Нина, много лет собирался приехать, но, то здоровье шалило, то служебные или семейные дела мешали. А сейчас на всё плюнул и понял, что пришло время ехать. Решил перед смертью, пока ноги двигаются, приехать, всё посмотреть и
попрощаться.
– Чего мелешь то, старый, прощаться он надумал… рано ещё нам туда. Всегда успеем, - проворчала Нина. – Мы ведь, ровесники с тобой. Сколько времени думаешь побыть здесь?
– Сегодня вечером или к ночи мы должны вернуться в Белгород,- ответил я.
– Как это сегодня!? – удивилась Нина. – Столько лет не приезжал и сразу назад? Быстрый ты, однако, стал.
- Нина! Серёжа завтра утром должен быть на работе, - пояснил я. Работа у него ответственная. Опаздывать нельзя. Да и начальник очень строгий.
– А я, дура, думала, что погостите недельку. Места у меня много. Дом пустой стоит. Спокойно погуляете по городу. Всё посмотрите не спеша. Город то наш изменился здорово. Некоторые улицы не узнаешь. Послушай, моё предложение. Ты вечером отпусти Сережу домой, раз ему на работу надо, а сам останься у меня. Можешь жить сколько хочешь. Когда надоест – уедешь автобусом. Они в Белгород теперь чуть не каждый час едут. Согласен?
– Нина, дорогая! Спасибо тебе за гостеприимство, но у меня на завтра на вечерний поезд билет на Москву уже взят. К сожалению, не могу я остаться у тебя,- оправдывался я.
– Жалко. Столько лет не был на родине, не виделся с одноклассниками, город не посмотрел спокойно. Зря ты спешишь. Ну, а на нет и суда нет,- с обидой произнесла Нина.
Она засуетилась, позвала нас с Серёжей в дом. За чаем с вишнёвым вареньем и вкусными пирожками я по её просьбе довольно подробно рассказал ей о своей жизни. Она слушала внимательно, не перебивала. Потом ответил на многочисленные вопросы и терпеливо ждал, расскажет она мне о себе или нет.
После небольшой паузы свой рассказ она начала издалека:
– Ты помнишь, что после окончания школы почти все девчонки и мальчишки из нашего класса, и ты в том числе, уехали в Харьков. Там тогда много институтов было. А мы с подружкой поехали в Курск. Решили поступать в пединститут. Очень хотела я стать учительницей, как моя покойная мама.
После окончания института по распределению направили меня в сельскую школу недалеко от Белгорода. Село было небольшое, детишек мало. Тосковала сильно по дому. Выскочила замуж за молодого агронома, прибывшего в село вскоре после меня. Родила дочку. Муж, светлая ему память, у меня оказался хороший, умный, красивый, ласковый, не курил, не пил. Дочку и меня очень любил. Сельчане уважали его.
Но появились сомнительные дружки, любители выпить и закусить за чужой счёт. Постепенно научили его пить и курить. И стал он частенько прикладываться к бутылке. На водку денег не было, в селе все пили самогон. Гнали его из сахарной свеклы, да ещё и какую-то травку примешивали для крепости или дурости. Алкоголики этот «продукт» назвали «Коньяк. Пять бураков. Мария Демченко». Может быть, помнишь, такую колхозницу? Собирала большие урожаи сахарной свёклы. Однажды, гуляя с друзьями, муж не рассчитал дозу, основательно перебрал и утонул в мелкой речушке, где воробью по колено. Дружки пытались спасти его, но сами на ногах не стояли, да и поздно заметили, что его с ними нет.
Намаялась я одна с дочкой. Жить было негде. Снимала комнатку у одной бабушки. Отработала в селе положенный срок и вернулась домой к маме. Дала зарок замуж больше не выходить. Мама долго болела и вскоре умерла. Сестра вышла замуж и уехала с мужем куда-то на Север.
Дочка выросла, окончила школу, но не пошла по нашим с мамой стопам. Поступила в мединститут. На последнем курсе вышла замуж за однокурсника. Приехали сюда. Она работает окулистом в больнице, а муж - хирургом. Родила мальчика. Внук у меня есть. Антошкой назвали. Мальчишка – прелесть! Квартиру хорошую получили рядом с больницей. Машину иностранную купили. Часто приезжают ко мне, продукты привозят. По хозяйству помогают. Советуют продать эту избушку и переехать к ним. А я не хочу. Вот так одна и осталась. Решила доживать свой век в родном доме. Слава Богу, ещё сама себя обслуживаю.
Она замолчала и тяжело вздохнула.
– Да, Нина, что у меня, что у тебя сложной оказалась жизнь,- сочувственно произнес я. – Скажи мне, если знаешь, а кто ещё из наших одноклассников жив? Может быть, кто-то живет в городе или в ближних селах?
Она отрицательно покачала головой:
– Не знаю. Я после возвращения домой работала в сельской школе. В городе бывала редко. Ни с кем не встречалась. Нет, подожди. Кажется, соврала я. Однажды мама заболела и послала меня в воскресенье на базар. Там я случайно встретила Лилю Романову. Помнишь такую? Она с нами в одном классе училась.
Когда она назвала это имя, у меня внутри всё ёкнуло:
«Боже! Нина! Ведь она должна знать хоть что-то о её судьбе?».
– Понимаешь, все девчонки вышли замуж, уехали кто куда,- продолжила Нина. - Ребята практически тоже все разъехались. В Курск, Белгород, Харьков, Старый Оскол, другие города. У нас ведь кроме маслозавода, мясокомбината и плодоягодного комбината работать больше негде. А жить то надо. У всех появились семьи, дети.
Нина снова замолчала, задумалась о чём-то своём. Молчал и я. Было видно, что она вспоминает прошлое с трудом и тяжело.
– Нина! Если можно, расскажи мне про Лилю подробнее, - попросил я. - Ты знаешь, что мы дружили с ней в школе. Потом ещё и в Харькове года три встречались.
– Да. Хорошо знаю. Между прочим, в 10-м классе на тебя многие девчонки засматривались. Но Вы с ней были «не разлей вода»!- и она лукаво улыбнулась.
– Мы расстались с Лилей в 1952 году,- сказал я. Влюбился в другую девочку, оставил её. Тяжело расставались. Хорошая она была подруга, верная, нежная. А женился на студентке того же пединститута. Прожили мы с женой много лет. Восемь лет назад она умерла. Вдовец я теперь. Покойной жене слово дал, что после её смерти жениться не буду.
Лиля раньше меня окончила институт, и я потерял её следы. Говорили мне, что, якобы, она получила назначение в одну из областей Западной Украины. А там в те годы в лесах еще свирепствовали бандеровцы. Убивали врачей, учителей, военнослужащих. Не щадили коммунистов, комсомольцев, работников учреждений, инженеров, приехавших из России. Не нравилась им советская власть. Оккупантами нас считали.
– Она рассказывала,- продолжила Нина, - что довелось ей пережить в то время. Угрожали ей постоянно, нападали, оскорбляли. Ночами не спала – ждала, что в любое время в доме могут появиться бандиты. Квартиры служебной не было. Снимала комнату у двух стариков. Относились они к ней, как она говорила, по-доброму. Возможно потому, что, якобы, какой-то их дальний родственник был среди этих бандитов. И они не хотели лишних встреч и бесед с сотрудниками НКВД. Отработав положенный срок, Лиля сразу уехала домой к родителям. Ну, ты знаешь, что на базар мы всегда ходили и ходим за покупками, а не на свидания. Поэтому долго поговорить там с ней мне не удалось. Поскольку она и я спешили домой, договорились, что будем по возможности общаться и иногда встречаться у неё или у меня. Больше мне никого из бывших одноклассников за все эти годы встретить не довелось.
– Она была замужем? – спросил я Нину.
– Да, была. После возвращения домой некоторое время работала в школе в селе Бехтеевка, а потом её перевели в нашу школу, где мы когда-то все учились. Вышла замуж за учителя истории, родила девочку.
Жили с её родителями, но они, оставив им квартиру в центре, недалеко от почтового отделения, что было на улице Интернациональной, вскоре уехали на свою родину в Волоконовку, откуда приехали к нам. Это не очень далеко. Там у них оставалась одна бабушка совсем старенькая.
Через два или три года Лиля разошлась с мужем. О причине развода
она никогда не говорила, а я не спрашивала. «Чужая жизнь – потемки»…
Знаю, что больше замуж она не выходила. После того, как скончалась бабушка, и скоропостижно умер её отец, она уехала к маме, которая осталась одна. Кроме Лили детей у них не было.
Перед её отъездом к маме мы долго сидели с ней в беседке у меня в саду. Вспоминали школу, друзей, родителей. Я иногда думаю, за что Господь Бог наказал нас всех. И тебя, и Лилю и меня. Мы обещали хоть изредка писать короткие письма друг другу, обменялись адресами. Но до сих пор, ни я, ни она так и не написали друг другу, ни строчки. А почему – и сама не знаю. Не помню я, куда спрятала её адрес.
Но ты не волнуйся - я его обязательно найду, переберу всё бумажки до одной. Я все их складываю в один ящик своего комода. Не волнуйся, найду. А если не найду у себя, попрошу у её дочери. Она здесь работает на маслозаводе экономистом.
Напишу Лиле, что ты был здесь, очень хотел встретиться с ней, отправлю ей твой адрес. Ты свой адресок напиши мне в тетрадку, иначе я обязательно потеряю его. Я думаю вот что. Может быть, ты съездил бы к ней – это не очень далеко. Дай Бог ей здоровья. Она ведь старше нас с тобой на целый год.
Да, забыла сказать, что месяц назад Лиля приезжала к дочке в гости на день рождения. Гостила у них, пожалуй, дней семь. Приезжала ко мне с дочерью на красивой иностранной машине. Правда, спешила очень домой, и поговорить толком мы так и не успели.
Нина замолчала. Потом посмотрела на меня и грустно произнесла:
– Тебе, Толенька, чуть раньше надо было приехать. Мог бы повидаться с Лилей. Ты опоздал на месяц.
Я не рассчитывал, что встреча с Ниной будет такой долгой. Впереди у меня с Сергеем было ещё много объектов, где мы планировали побывать, а день убывал прямо на глазах. Но так просто подняться и уйти от Нины я тоже не мог. И она, и я понимали, что это наша последняя встреча, и мы больше никогда не увидимся на этом свете. Прощались мы с Ниной долго.
День заканчивался. Мы с Сергеем торопились, но успели побывать везде и посмотреть почти всё, что планировали. Проехали на улицу Карла Либкнехта, где я жил с родителями в начале 30-х годов, на городское кладбище, на котором похоронены мои тётя Катя и бабушка. Могилы их не нашли - слишком много прошло лет с тех пор, когда их похоронили. Съездили в Белогорье, где когда-то жили бабушка и дедушка - родители отца. И, главное, зашли в Храм
