Картина художника Б.М. Кустодиева «Русская Венера»
В Пристенском районе Курской области, в шести километрах от узловой железнодорожной станции Ржава, есть небольшой хутор Колбасовка. Во времена, когда ещё был «развитой социализм», хуторское отделение колхоза специализировалось, как и многие хозяйства соседних районов, на выращивании сахарной свеклы. Недалеко от хутора и районного центра в поселке Кировский работал сахарный завод, как говорили тогда «союзного значения». Сказывали, что сахар отправляли не только по всему Союзу, но и «за бугор». Кроме небольшой конторы правления колхоза и около двух десятков вросших в землю избушек колхозников, ничего примечательного, даже начальной школы или фельдшерско-акушерского пункта, в хуторе отродясь не было.
Когда развалился Советский Союз и началась «оптимизация сельского хозяйства», все последнее, что было хорошего на хуторе, накрылось «медным тазом». Огромные свекольные поля заросли бурьяном выше человеческого роста, сахарный завод захватили молодцы в черных масках с автоматами. Все ценное оборудование из цехов куда-то вывезли, часть сдали на металлолом. Частично разобрали железнодорожную ветку от завода к станции. Крепкие, пропитанные креозотом, деревянные шпалы растащили люди. Строили из них свинарники, курятники, а умельцы сооружали даже небольшие избушки или сараи. Рельсы куда-то увезли. Завод остановился. Народ остался без работы. Молодежь и трудоспособное население заводского поселка и хутора перебралось в райцентр и ближние города в поисках работы и лучшей жизни. Покупать, оставленные хуторянами избушки, никто не стал. Постепенно их разобрали на дрова - с топливом на хуторе, да и в районе, всегда были большие проблемы.
После «лихих» 90-х годов в Колбасовке осталось жить всего тринадцать человек. «Чертова дюжина» - шутили бабы. Три пожилых пары, шесть одиноких, но еще моложавых женщин и красавец мужик по имени Фадей. Было ему примерно лет пятьдесят «с гаком», а может быть и чуть больше. Жена Фадея шесть лет назад скоропостижно умерла, сын с невесткой уехали куда-то на Север за длинным рублем. Фадей ехать на чужбину отказался, заявив, что помирать будет на родине.
Все хуторяне часто звали его дедом, но он, несмотря на пышную седую шевелюру, аккуратно подстриженные усы и бородку, по сравнению с тремя женатыми мужичками, выглядел, как парубок. Не курил. Выпить мог хорошо, но «алкашом», как конюха Ваську по прозвищу «пюзирёк», хуторяне его не считали. Фадей пьяным под заборами никогда не валялся и участия в местных разборках с мордобитием тоже не принимал. Кто конкретно дал Фадею заморское прозвище «мачо*», толком никто не знал. Поговаривали, что это словечко кто-то принес из заводского поселка Кировский, где в школе много лет работала пожилая и очень грамотная учительница. Возможно, именно она придумала это прозвище, когда узнала о «подвигах» Фадея на любовном фронте.
* * *
...Здесь автор должен сделать небольшое отступление.
Пути Господни неисповедимы. Хотите - верьте, хотите - нет!
Эта учительница - Нина Петровна Калашникова - до Отечественной войны работала в начальной школе города Малоархангельск Орловской области, а моя тетя Александра Андреевна Косилова преподавала там в педучилище физику и математику. Мой старший брат Василий в школе сидел за одной партой с дочерью Нины Петровны -- Валей. Потом Валя вышла замуж за Анатолия Тютина двоюродного брата моей жены Тамары. Вот такая история...
* * *
Фадей - высокий, сильный, веселый, симпатичный, стройный шибко любил женщин с пышными формами. По этому поводу часто повторял украинскую байку - «возьмешь в руки - маешь вещь». Почти все хуторские бабы, от которых Фадей просто балдел, имели такую комплекцию. И только одна маленькая ростом холостячка Дуська выглядела, как тростиночка сухая или вяленая вобла. Бабы потихоньку посмеивались над ней, называя между собой «плоскодонкой». Иногда говорили про неё:
- Не, бабоньки, гляньте-ка. Наша Дуська дюже норовит к Фадею в постель нырнуть. Костями там буде тарахтеть. Сиськи отвисли, как у Гришкиной собаки ухи, а она туды на перину метит...
Фадей, частенько заглядывавший за пазуху какой-либо пышногрудой кокетничающей красотке, с тоской в голосе напевал: «Ах, какая женщина, какая женщина! Сабе б такую…». Но жил один. Сам управлялся с небольшим домашним хозяйством. Помощниц не приглашал, да и не доверял им - «всё равно сделают не так...». Одинокие бабы не один раз пытались приворожить, подставится, соблазнить или женить его на себе, но мужик от прямых намеков и близких контактов ловко уходил и только хитро посмеивался:
– Я табе, красуля моя, ишшо школьницей помню. Токо тройки, бывало, в портфеле таскала. И какая ты в доме хозяйка будешь и особо на пуховой перине – никак сабе представить не могу. Попробовать бы надо пару ночей покувыркаться с тобой, а там, глядишь, може и сойдемся. Чем чёрт не шутит. В тихом болоте они, кажут, как раз и водятся…
Бабы, собираясь вечерами на лавочке у бывшего правления колхоза, лузгали семечки, судачили обо всем и ни о чем, перемывали друг другу косточки, иногда даже ругались из-за курей или коз, забравшихся в чей-то огород. Обсуждали районные и местные новости. Политикой не интересовались, так как ничего в ней не понимали. Телевидения, радио и клуба в хуторе не было. Газеты никто не выписывал. И потому бабы, кроме обсуждения хуторских бытовых каждодневных проблем, без конца делились планами, как им «охмурить» красавца Фадея и кому первой доведется оказаться с ним в теплой постели. Никто из них не хотел уступать друг другу такого красавчика. Разные варианты предлагали «сексуально-озабоченные», еще не угасшие и жаждавшие мужской ласки бабы, уже далеко не «бальзаковского возраста». Планы, как овладеть Фадеем, у баб были иногда просто фантастические. Раскосая рябая Дашка однажды вдруг высказала мысль о том, что Фадея надо просто изнасиловать.
Предлагала напоить его самогоном, затащить на сеновал, а дальше насиловать всем гуртом, как это делали где-то на Дону казачки из какого-то романа, который она читала то ли ещё в школе, то ли после её окончания. Название романа и тонкости сексуальной техники насилия мужика Дашка вспомнить так и не смогла. «Важно свалить его, а там разберемся, что и как делать будем» - говорила она подругам.
— Ага. А потом усе за решётку и на Колыму или в Магадан. Забыла про уголовный кодекс, «чудо в перьях»? - сказала Дашке Настя. - Не-е-е. Енто не вариант. Думайте, бабы, думайте, и головой, а не .....
Но, как это всегда бывает, самый простой и реальный вариант «прихватизировать» Фадея, предложила «плоскодонка» Дуська.
– Бабы! Гляжу я на нас всех – какие же мы дуры набитые! Кончайте чушь всякую нести! Вы забыли, что только у Фадея есть своя баня? А баня для русского человека, особо деревенского, - ентож цельный Дворец Здоровья и любви. Лучше любой больницы. Она и парит, она и лечит, она и правит. Вы знаете, что опосля бани человек способен переродиться? Баня - она же дает силы для новых подвигов, в том числе и в любви. Не слыхали? Странно... Привыкли мыться в корытах, под душем в котельной на заводе или станции. Так я и знала. Кажной бабе нужон отдельный веник и тазик. Нельзя в бане пользоваться веником после кого-то. Старики сказывают, что чужим веником можно перенести на себя все болячки, заботы и неприятности, того, хто им мылся. Потому следить будем, чтобы Фадей тазики кипятком обдавал и веники менял, а не стегал всех одним и тем же... У него в предбаннике веников много. Сам хвастался. Я все понятно сказала?
Все бабы, как одна, молча кивнули головами, дав понять Дуське, что им все ясно, как божий день.
- А таперь слухайте мой план.
Позовем Фадея вечерком сюды, на лавочку. Для порядка, скажем, что хотим погуторить с ним о некоторых хуторских проблемах. Потом обязательно все разом поплачемся, что нам надоело греть воду на керогазах и примусах, мыться в корытах, тазах, детских ваннах и ходить на станцию в поселковый душ через болото или в заводскую душевую чёрт знает куда… А там не всегда нас пускают али даже деньги требуют. И все попросим Фадея разрешить нам по очереди раз в неделю мыться в его бане. Самое главное, штоб он согласился. Пообещаем ему, что топливом обеспечим и выскоблим полки в парной и предбанник до блеска. И что каждая баба в день помывки будет приносить самогон и свою домашнюю закуску. Он согласиться, не сумлевайтесь. Лично я в этом уверена. Пропустить рюмочку, особенно после баньки, да еще в компании с такими бабами, как мы, Фадей не откажется. Помню я, когда его жонка - Царствие ей небесное!- уехала к матери на неделю, так он привел не знамо откель очень жирную бабу и цельную неделю парил её в бане и в бассейне полоскал. Крупная баба была — задница с трудом в бассейне помещалась. Я из кустиков глядела на енто представление... И ишшо. Банька у Фадея крохотная. Боле двух человек там не поместятся.
Но, имейте ввиду, в бане должна быть только одна баба, ну и Фадей, конечно. И самое главное - надо уговорить его, чтобы он обязательно согласился попарить нас. Нежно потереть спинку, а заодно и ишшо какое-либо место, пощекотать усами и бородой, похлестать веничком по заднице. У Фадея на этот счет опыт «будь здоров - не кашляй»! Нихто из нас не сможет так по нашим телесам веничком прогуляться, как он. У него, сам сказывал, березовые, дубовые веники и травки больно пахучие в предбаннике висят. Аромат от той травки в парной получается «офигенный». Сразу дуреешь и на подвиги тянет... Я думаю, бабы, что он согласится. А голых баб он стесняться не должон. Что он их на своем веку не видел? Эка невидаль! Кому из нас стыдно будет – прикроет срам полотенцем али простынкой. Ну а дальше, кажная баба, на то она и баба, должна придумать, как его соблазнить в парилке, либо в предбаннике на коврике… Думаю, что от чистой и распаренной бабы, слегка поддатый Фадей никогда не откажется. А хто из нас понравится ему больше и слаще других, та и буде его любовницей, а можа и жонкой станет. Пускай сам выбирает. Согласны, красавицы?
А теперь самое главное – хто из нас пойдет в баню первой? Ежели по-честному - надо бы жребий тянуть. Или как?
Очередность помывки бабы определили с помощью спичек. Как ни странно, Фадей с большим интересом принял предложение хуторских красавиц, заявив, что не против использования своей бани для помывки «дюже уважаемых» соседок. Но поставил условие: самогон должен быть высшего качества, желательно не из свеклы, а из заводского сахара. Чтоб горел он синим пламенем, а «закусь» была, как в ресторане или на худой конец, не хуже, чем в железнодорожном буфете на станции. И в предбаннике на лавке стояли не граненые стаканы или «люминевые» кружки, а маленькие рюмки,
