«Отвратятся», «возжелают»... Помнится, ты был непримиримым врагом подобных словесных динозавров. Спасать мир он будет! Одумайся, пока не поздно!
- Я одумался двадцать лет назад. Бог преобразил меня и послал положить конец бездуховности.
- Хорошо, допустим. И что ты намерен делать?
- Кофе сейчас убежит, братишка. Не отвлекайся. А я... Что я буду делать? Знаешь, кажется, я вовремя явился. Всё способствует моей миссии: и тяга людей к зрелищам, и большое количество цирков и стадионов. Это как раз то, что мне нужно. Я соберу вокруг себя приверженцев, затем, когда моё имя станет известным, начну проводить сеансы перед десятками тысяч зрителей. И назову своё учение... как бы его назвать? Ну, к примеру, фотокатарсисом. А что? Звучит неплохо! Я найду способ передавать людям свой свет. А уж он не позволит им распыляться по мелочам и поведёт их прямиком к Богу.
- Хочешь стать ещё одним петухом, таким же, как те, что кричат на каждом углу «аллилуйя»? - перебил его Джек. - Да будет тебе известно, что мир наводнён подобными проповедниками! Многие из них даже фокусы умеют делать, на профессиональном уровне, настоящие чудеса! Волосы на голове дыбом встают, когда какой-нибудь тщедушный клоун во имя божие сажает в бочку ассистентку и бросает туда же гранату. А после взрыва собирает на столе кусочки окровавленной плоти. Потом молится своему богу, ассистентка встаёт целая и невредимая и под оглушительную какофонию органа, ударной установки и полусотни виолончелей исполняет на столе танец живота. Вот что нужно зрителям. А ты им какой-то свет хочешь предложить. Да тебя же засмеют! Таких желающих удивить человечество - миллионы и миллионы, но пробиваются к славе и богатству только те, кто удивляет по-настоящему, до дрожи, до замирания сердца.
- Ты не хочешь понять меня, Джек! Не удивлять скучающих я пришёл и уж точно не богатеть. Я буду исцелять человечество от внутренней, душевной темноты.
- Да понимаю я всё! Просто никому твой свет не нужен! Лучше вернись к литературе. Тебя ещё помнят, твои рассказы читают... Много не заработаешь, но и с голоду не помрёшь. А со временем, может, и мода на чтение вернётся. Бери от жизни своё и не лезь в чужую нишу, а то и своё потеряешь, и чужого не ухватишь.
- Мудрые слова, братишка, и всё же я попытаюсь. Нельзя же, обладая сокровищем, хранить его в подвалах неприступного замка, пока дороги забиты нищими.
- И ты уверен, что у тебя получится?
- А это мы проверим. Можешь пригласить к себе с десяток друзей?
- Могу.
- Скажи им, что маг будет преподавать им искусство медитации и откроет двери вечного блаженства.
***
В квартире Джекоба Миллера во всю веселились. За длинным столом в гостиной сидели: пожилой католический священник, четыре врача, коллеги Джека, тоже в возрасте, зато при каждом - по молоденькой подружке, десятой была мисс Хендрикс лет сорока, одиннадцатой - миссис Чейз, которой едва исполнилось девятнадцать. Двенадцатым был сам хозяин, а его брат Маркус... Не стану его считать, дабы не навлечь на себя и читателя неприятностей.
Настроение за столом было более чем приподнятым благодаря коктейлям и бутылке шампанского, а подружки врачей, сходив вчетвером в туалет, привнесли в него и немного конопляной развязности. Святой отец рассказывал не совсем приличные анекдоты из жизни лукавых монахов и доверчивых мирянок, а врачи и их подружки, перешёптываясь, то и дело разражались громогласным хохотом. И только мисс Хендрикс и миссис Чейз скромно помалкивали и смущённо улыбались после каждого анекдота отца Патрика.
Маркус вёл себя естественно, поддерживал любую тему разговора, но его глаза были напряжены и надолго останавливались на каждом из гостей, словно он искал среди них того единственного, кому мог бы доверить страшную тайну.
- Ну, а теперь, друзья, сеанс поедания света! - провозгласил наконец Джек, встав из-за стола.
- Это что-то вроде глотания огня? - осведомился священник.
- Увидишь, Патрик, - ответил ему Джек. - Не всё сразу. Мой брат обещает нам нечто необычное. Рассаживаемся на диване и на тех стульях. И выполняем все требования маэстро.
Когда зрители заняли предложенные им места, Маркус медленно, задумчиво прошёлся по гостиной.
Внезапно остановившись, он постоял с полминуты как будто в нерешительности и быстрым шагом вышел из комнаты. Гости переглянулись. Священник пожал плечами.
- Что это с ним? - спросила мисс Хендрикс.
- Подождите, сейчас выясню. - Джек выбежал вслед за братом. Тот стоял в коридоре, спиной прислонившись к стене. Глаза его были закрыты, губы беззвучно шевелились.
- Маркус, тебе плохо?
- Всё хорошо, - глухо ответил брат и, оттолкнувшись от стены, решительным шагом вернулся в гостиную.
- Все смотрите мне в глаза! - скомандовал он, остановившись перед удивлёнными зрителями. Джек застыл в дверях, не решаясь войти - голос Маркуса, похожий на зов из глубокого колодца, испугал его и заставил съёжиться. - Внимательно смотрите! И не глазами, а всем своим существом! Мой свет перетекает в вашу голову, опускается в грудь, живот, ноги. Теперь вы светитесь, как отражения полуденного солнца в струях родника. Вы начинаете настоящую жизнь, данную вам не плотью отцов, но духом небесных сил.
Он отошёл в угол комнаты, сел на стоявший там стул и устало откинулся на спинку.
- О, Бог мой, Господь мой Иисус Христос! - воскликнул отец Патрик. - Пресвятая дева Мария! Слава тебе, Господи, за это чудесное просветление души! - Он встал с дивана, где сидел между мисс Хендрикс и миссис Чейз, и, пошатываясь, как пьяный, хоть и выпил за обедом не больше бокала вина, двинулся прямо к столу, опрокинув по пути стул, и чуть было не упав. - Я вижу славу Господа! - Он налетел на стол, согнулся, лёг грудью на тарелки и бокалы и стал загребать руками посуду, сметая её на пол.
В это время на ноги поднимались остальные гости. С возгласами: «Свет! Мы видим свет! О, какой сладостный свет!» - они стали разбредаться по гостиной, наталкиваясь на мебель и друг на друга. Один из врачей растянулся на полу. Мисс Хендрикс обняла другого врача и стала петь, а миссис Чейз зашлась истерическим смехом.
Они бродили по комнате, спотыкаясь, толкая друг друга, падая, поднимаясь и издавая восторженные восклицания.
- Маркус! Что ты сделал? - воскликнул перепуганный Джек. - Они же слепы!
- Они узрели свет, - спокойно ответил Маркус, протирая носовым платком вспотевшее лицо.
- Нет, я этого не выдержу! - Джек выбежал из комнаты, где продолжалось хаотичное блуждание слепцов, восхищённых открывшейся им истиной.
***
- Здесь тебя не найдут, - сказал Джек, изнутри запирая тяжёлую металлическую дверь.
- Зачем ты привёз меня в этот бункер? - Маркус расхаживал по довольно просторному помещению, уставленному по стенам стеклянными шкафами, разным медицинским оборудованием, носилками, тележками, металлическими столами...
- Извини, ничего другого найти пока не удалось. - Джек сел на железный стул с кожаным сидением. - Не гостиница, но на первое время сойдёт. Ключ есть только у меня и Фреда Санчеса. Так что никто тебя не побеспокоит. А пока я подумаю, что с тобой делать дальше.
- Я не стану сидеть в этом склепе! - возмутился Маркус. - Я не для того явился в мир. Моё дело - дарить свет. Неужели твой мещанский ум не может постичь величия моей миссии?
- Боже мой! - Джек схватился за голову. - Ты что, совсем ничего не понял? Ты ослепил сразу одиннадцать человек! Врачи разводят руками: люди ничего не видят, кроме какого-то внутреннего света. И, что самое странное, им безразлична их слепота, причины которой, кстати, объяснить невозможно, ведь глаза у них в полном порядке. Поэтому ими занимаются психиатры. Но и те в полной растерянности - случай уникальный. Бедняги, что ты сделал с ними? Они явно не в себе, им кажется, что они созерцают истинный мир и самого Бога...
- Так оно и есть, - прервал его Маркус, нервно вышагивающий по комнате. - Они живут с Богом в сердце и больше не будут отвлекаться на мирскую суету. То, что я пережил вне тела, эти везунчики проживают всем своим существом. Это же не просто катарсис, но спасение, обещанное три тысячи лет назад на берегу Иордана.
- Всё ясно, - погасшим голосом проговорил Джек. - Ладно, я тебя пока оставлю. Не скучай. Скоро придёт Фред, он принесёт постельное бельё, кое-какой еды. А я пока найду для тебя...
- Выпусти меня в мир! Он ждёт меня! - торжественно провозгласил Маркус, заламывая руки и глядя на брата с мольбой в светящихся безумием глазах.
- Позже. Прости меня, но так надо. Или ты хочешь, чтобы стражники синедриона или воины Пилата схватили тебя прежде, чем твоя благая весть разнесётся по юдоли плача?
- Хорошо, смирюсь пока. - Маркус тяжело опустился на стул. - Только не тяни. И подготовь мне на этот раз более многочисленную аудиторию. Я буду выбирать из неё учеников, апостолов.
- Постараюсь, брат. Пока.
***
Джошуа Эриксон, сорока лет от роду, невысокого роста, внешне непримечательный, отличался умными, пронзительными глазами человека, знающего цену не только себе, но и всем, кто имел с ним дело. «Цена» было главное слово в его лексиконе. Цена была богиней, которой он приносил в жертву не только свои силы, но и жизни «объектов». Он был талантливым организатором и аккуратным исполнителем заказов. «Воля клиента важнее десяти заповедей», - говаривал он, инструктируя своих «подчинённых», а попросту - боевиков, готовых выполнять самые грязные задания.
Однако на этот раз заказчика интересовало не лишение «объекта» жизни, а кое-что иное.
- Поймите меня правильно, он мой родной брат, - говорил Джекоб Миллер сидящему напротив него, по другую сторону письменного стола, Джошуа Эриксону. - Я не хотел бы, чтобы он пострадал более надлежащего... Главное - обезвредить сумасшедшего, вернуть его в мир светлых снов, а уж я продолжу о нём заботиться. Мне не привыкать.
- Не волнуйтесь, мистер Миллер, воля клиента важнее десяти заповедей. Всё сделаем, как вы сказали. И даже доставим вашего брата в больницу.
Он встал и мило улыбнулся поднимающемуся на ноги Джеку, который не мог не ответить ему неуверенной, но искренней улыбкой, хоть в сердце его бушевала гроза: молнии совести пронзали чёрный туман страха.
***
- Ну, что, Джимми, как он?
- Садись, Джек. Выпить хочешь?
- От глоточка не откажусь.
Джеймс Дукакис плеснул виски в два стакана и один стакан подал Джеку, присевшему на краешек кресла, а сам, расстегнув медицинский халат - в кабинете было жарко - утроился на диване.
- С ним не так всё плохо. Ты же знаешь, Маркус - крепкий парень. Если бы не падение с третьего этажа двадцать лет назад...
- По-прежнему считает себя спасителем?
- Увы... Да уж, длительное пребывание в коме, даже несмотря на все достижения медицины, не может не сказаться на психике. Кстати, тебе известно, что родственники ослепших подали на него в суд?
- Плевать, - отмахнулся Джек. - Что у них есть на него? По какой статье можно его обвинить? Тем более невменяемого... Судов я не боюсь. Другое меня угнетает... Могу я навестить его?
- Да, конечно, иди. Он в тридцать восьмой. Послушай, как ты поступишь? Отдашь его психиатрам?
- Нет! - испуганно воскликнул Джек, поднявшись с кресла. - Я буду заботиться о
