Сначала приятная новость!
«Численность тетерева в лесах Тюменской области за неполных два году увеличилась
на 67%, глухаря на 57%, зайца беляка на 33%.
По мнению экспертов, основным фактором увеличения численности охотничьих животных в особо охраняемых природных территориях регионального значения является запрет на любительскую и спортивную охоту, низкое антропогенное воздействие на среду обитания охотничьих ресурсов.
Добавим, в Тюменской области насчитывается 101 особо охраняемая природная территория, среди них 37 заказников. По информации регионального департамента недропользования и экологии, один из последних заказников, зарегистрированных в Тюменской области, стал заказник "Александровский" в Викуловском районе. Его площадь 81,5 тыс. га. Это березово-осиновые леса с примесью сердцевидной липы, занесенной в Красную книгу Тюменской области, разнотравные луга, три крупных озера — Моховое, Среднее, Карасье и множество мелких озер, окруженных болотами». https://abatskinfo.ru/
...Други!
В нашем Нефтеюганском районе нет особо охраняемых природных территорий, заказников и заповедников. Посему увидеть живого глухаря или тетерева- проблема! Лишь однажды мы с охотинспекторами увидели в мае 1988 года тетеревиный ток .посреди нефтепромысловой дороги на юге района, за Пыть-Яхом. Птицы почти не боялись нашего вездехода, снимать их можно было с короткого расстояния. То есть это ток был древним, может, с начала века, когда здесь вовсю царила дикая природа. Нефтяники вторглись сюда ближе к 70-80-м годам, презрев все глухариные и тетеревиные токовища.
Не знаю, сохранилось ли названное мною? Возможно, и токовать уже некому- всех косачей браконьеры перестреляли?
Вл.Назаров
СТАРТУЕТ ТЕТЕРЕВ
Вспоминается вся в ярких россыпях красок осень. Теплый вечер. Сухо и тихо в лесу. Где-то над покосными лугами неустанно тоскливо кричит птица канюк. Кучевые облака застыли высокими белыми башнями, будто смотрят на землю, на речушки Тараканиху, Кислянку, Ревду, отражаясь в их темных водах. Мы с отцом идем кромкой поспевающего овсяного поля, уходящего узким клином в лес. С одной стороны поля мелкий сосняк смешался с крепким березняком и осинником, с другой стороны — высокоствольный сосновый бор с молодым подростом и богатым черничником. Идем мы не на прогулку, на охоту. В руках у отца ружье-дробовик — старенькое, потертое,повидавшее многое на своем веку. На поясе отца поверх пиджака патронташ на двадцать четыре патрона, у меня на плече плетенная из крепкого толстого шнура сумка- ягдташ под дичь. Идем мы по самой кромке поля, не торопясь. Отец впереди, держит ружье на изготовку, чтобы в любую секунду сделать выстрел по вылетевшей птице. Я пробираюсь за ним, отставая лишь на несколько шагов. И хотя у меня нет ружья, но я, пожалуй, переживаю в таких походах не только радость удачного выстрела, но и промахи ничуть не меньше, чем отец.
Шум, треск, вихрь мелькающих крыльев, будто ожил на какое-то мгновение
поспевающий, наливающийся восковым цветом овес. Тетерева! Рвут лесную тишину сухие звуки выстрелов. Одна из птиц обрывает полет. Бегу подбирать дичь. Восковые колосья звонко ударяют по голенищам сапог, зерна, словно мелкие брызги, летят по сторонам...
Вот она, маленькая картинка осенней охоты на тетеревов. Такая охота была, правда, давно, в ту пору, когда я был слишком мал, когда, беря меня в лес, взрослые разрешали немногое: носить дичь, готовить ночлег. Приобщение к охоте означало: я должен был, как все, ночевать у костра или в жаркой душной избушке, где от табачного дыма в воздухе мог бы спокойно держаться топор, и прислушиваться к длинным-предлинным охотничьим рассказам. В ту пору часто слышал я рассказы о птицах, которых чаще звали не тетеревами, а косачами. Теперь, когда с того времени минуло порядочно лет, мне самому есть что рассказать о них. Пускай простит меня читатель, ио в этой главе, посвященной тетеревам, автору частенько придется употреблять слово «было», да и как может быть иначе, коль речь пойдет о днях не столько сегодняшних, сколько давно ушедших.
Напрашивается вопрос: почему именно эта птица, с детства поразившая мое воображение, привлекла внимание, заставила взяться за перо? Так уж получилось, что на смену охоте с ружьем на многие годы вошла в мою жизнь фотоохота на тетеревов, и это позволило узнать о них дополнительно много интереспого и занимательного. Просматривая свои лесные дневники, решил, что пришло время подытожить многолетние наблюдения. Но прежде заглянем еще раз в определитель птиц СССР, где тетеревам отведено свое место, своя страница:
«Тетерева крупные (с курицу) птицы. Самец блестяще черный с белым подхвостьем и «зеркалом» на крыльях. Хвост лирой, перья которой изогнуты вбок. Самка одета скромно в буровато-рыжие перья с черным рисунком (рябью).
Тетерев птица оседлая. Населяет леса и лесостепь. Весной, с середины апреля на утренних зорях тетерева токуют, собираясь группами. Зимой они держатся большими стаями по березнякам, ночуют в снегу. Питаются птицы различными частями травянистых растений, насекомыми, ягодами, зимой — березовыми почками и сережками. Один из важнейших объектов промысловой и спортивной охоты».
Вот и все. Скупые слова, так похожие на обыкновенную канцелярскую справку. Расшифровать «справку», рассказать о тетеревах, об их жизни — задача, которую я поставил перед собой,— признаюсь, оказалась не из простых.
Если кто-то скажет мне, что численность тетеревов в наших уральских лесах колеблется, но не уменьшается, я не поверю. Пожалуй, правильней было бы сказать так: в некоторых районах птицы значительно поубавилось, в других она совершенно исчезла буквально на наших глазах. Припоминаю, что всего несколько лет назад зимой можно было встретить табунки тетеревов по два-три десятка, а вот сегодня их едва ли встретишь. Наблюдая за тетеревами, бывая в разных уголках Урала, я всякий раз сталкивался с проблемой частичного или полного исчезновения этой птицы. Сверяясь с пометками, записями моего лесного дневника, я стараюсь припомнить, как обстояло дело с тетеревами пять, десять, двадцать лет назад, чтобы ответить на самый главный вопрос: почему же меньше становится птиц этих в наших уральских лесах?
...Сосна, которую я облюбовал в одну из весен, хоть внешне и походила на другие, для меня была особенной. Раскидистая, плотная, густая крона низко опускалась к земле. Дерево должно было служить мне лесным домом. Ствол обещал надежно защищать от холодных северных ветров, крона оборотилась крышей, чтобы прикрывать густыми, плотными ветвями не столько от дождя, сколько от снега, который мог выпасть в любой день и час. Чего греха таить, такое случается на Урале частенько, когда белое покрывало может покрыть землю не только в самый разгар весны, приостановить ее теплые порывы, но и в начале лета. Сейчас конец апреля. Еще не успел оставить землю снег зимы, спрятавшийся в ельниках, сосняках, среди болотных кочек, там, куда путь теплому солнечному лучу был пока недоступен. Опять я в лесу, опять весна. Прошло всего несколько минут, как, выгрузив под сосну мои пожитки, пожелав мне удачной охоты, уехал егерь охотничьего хозяйства Иван Иванович Скутин. Стоял я перед грудой вещей и еще какое-то время прислушивался к звукам удалявшейся телеги, которая глухо выстукивала по мерзлой еще дороге железными коваными ободами колес свою музыку.
С первого часа пребывания в лесу наваливалась масса всяких устроительных и хозяйственных дел, приходили новые планы, мечты, виделись интересные встречи. Час за часом входил я, вписывался в лесную жизнь, адаптировался. Но как бы трудно ни было, старался следовать одной главной заповеди: пришел гостем, им должен быть все это время, им и покинуть лесные владения.
Заготавливая дрова, рубил я сосновый сухостой, перетаскивал его поближе к месту предполагаемого очага. За работой не заметил, как в лес пришел вечер. Заканчивался первый день моего пребывания здесь. Ночь окутала всю округу дремотной тишиной. По всему шатру чистого, словно вымытого неба разбежались большие и малые звезды, яркие и тусклые, еле мерцающие. В моем хозяйстве все было готово: пылал костер, над ним висел котелок, пламя жадно лизало его насквозь прокопченные бока. Я блаженствовал, привалившись к стволу сосны, пил горячий чай, заваренный брусничным листом и смородинными черенками, смотрел на темную стену леса. Хорошо коротать под деревом весенние ночи! Если бы еще пришел ко мне из давней детской сказки леший, заглянул на огонек да заодно подежурил у костра, время от времени подкладывая в него дровишек... Но гость не приходил, и, когда прогорала «лесная печка», я начинал чувствовать, как мерзнет повернутая к огню спина. Не было уже сил терпеть и кутаться в одежду. Тогда я вскакивал с лежанки, подкладывал заготовленную с вечера смолевую щепу и, припав к холодной земле, дул что есть силы на еле светящиеся слабым синим огоньком угли. Дуть приходилось долго, пока не оживет маленькое, но веселое пламя и не примется лизать своим алым язычком щепки, а потом и сухарник. В такой момент непременно вспоминалась лесная избушка с настоящей железной печкой. Но где ее взять? Не будешь же строить избушку лишь на неделю-другую возле каждого тетеревиного токовища, совиного гнезда, около полей, куда выходят кормиться косули.
Костер набирал силы, дым его столбом поднимался к холодному звездному небу, я начинал согреваться и, убаюканный теплом, думал, что опять хорошо и что вообще можно спокойно прожить под деревом, работать тут, заниматься делом, встречать
весну.
Ночь. Стрелки часов едва успели достичь цифры два, а я уже на ногах, прогоняю сон, готовлюсь к выходу.
Дорога. Ноги еще не расшагались, в мышцах скованность после сна и вчерашней перегрузки. А тут еще за спиной рюкзак с фотоаппаратурой, в руках охапка теплой одежды. Я спешу. Опоздать на токовище — значит потерять время. Поэтому я должен быть там раньше тетеревов, успеть одеться в ватные брюки, телогрейку, зимнюю шапку, переобуться в валенки, забраться в установленный с вечера скрадок. Через маленькое оконце скрадка поглядываю на поляну, темнеющий лес, небо. Почему-то в глубине души сомневаюсь, прилетят ли птицы. Но в то же время зреет уверенность, что никуда они не денутся, прибудут точно ко времени, из минуты в минуту. Жду, а мысленно задаю себе один и тот же вопрос: почему именно на эту поляну прилетят тетерева, а не на какую-либо другую? Ведь таких мест в ближайшем лесу, по всей округе тысячи. А все же именно этот клочок огромной земли, с кустиками, с кочками, с одиноко стоящей сосной, служил им местом весенних игрищ. Слетаются на него тетерева всегда в одно то же время ранним утром, когда только-только засветится рассвет. Однажды облюбованная птицами поляна служит им уже многие годы местом брачных ритуалов.
...Сегодня все началось не совсем обычно: тетерев-токовик не прилетел, шумно плюхнувшись на землю, а, словно желая сделать сюрприз, подкрался пешком и почти у самого скрадка выдал, будто в трубу, свой клич «Чуффыш». Ничего себе шутки. Но я был рад, что добрался в эти края не напрасно, что мой давний знакомый жив и в полном здравии, что его крик — это просто приветствие
