Н. Кудрявцев». Единогласное мнение семи академиков и семи членов-корреспондентов АН СССР: нарушение законов природы и государства; пересмотреть и выбрать другой вариант водохранилища.
Вице-президент АН СССР академик А. Л. Яншин: «Академия наук СССР просит Государственную экспертную комиссию Госплана РСФСР провести по возможности в кратчайший срок комплексную экспертизу проекта Верхне-Сулемского водохранилища... а также альтернативных вариантов, предложенных местными специалистами».
В Госплане республики решили: если наука хочет еще одну (бог знает какую по счету) комиссию, она ее получит. Возглавить ее поручили Александру Ивановичу Фетисову, старшему референту отдела мелиорации Управления делами Совмина РСФСР. С ним в Свердловск отправились заместитель начальника отдела Госплана РСФСР О. Н. Гольцов, заместитель начальника Главохоты А. В. Нечаев, по одному представителю от Минлесхоза и Минбумпрома. Ученых к комиссии не привлекали. Таким образом, людям, уже давным-давно одобрившим проект Верхне-Сулемского водохранилища, предстояла теперь ответственная задача — провести «комплексную» экспертизу... самих себя, компетентности своих прошлых решений. И на месте их поджидали все те же «компетентные» заказчики и проектировщики, представители науки и другие ответственные лица, отношение которых к проекту на протяжении стольких лет не вызывало упрека у его создателей.
Упреки посыпались на УралНИИВХ. Главным образом за то, что занялись не «своим» делом, смущают инстанции каким-то «проектом», который на самом деле всего-навсего грубая прикидка. К тому же неквалифицированная. Получилось так, будто бы УралНИИВХ чуть ли не со злым умыслом дезориентирует научную и широкую общественность. Руководство института в испуге уже не думало о защите своего предложения. Теперь уже главным было оправдаться перед столь серьезными обвинениями. Анатолий Петрович Львов, начальник Управления водных проблем и водопользования Министерства мелиорации и водного хозяйства РСФСР, занимается водохранилищем с 1976 года, когда был еще главным инженером Северо-Уральского бассейнового управления.
— Тогда подписался во всех документах,— говорил он мне с гордостью.— На Урале двести сорок два подобных водохранилища. Что мы потеряем, если появится еще одно? Черемуху? Знаете, если на одну чашу весов положить ее, а на другую нужды людей...
И опять слово в слово пошли аргументы начала 70-х годов. Даже про науку, что ее потом «за уши не оттащишь от водохранилища», так ей интересно и полезно будет изучать последствия своего попустительства.
Вариант УралНИИВХа не проходит. Почему? По многим причинам. Но главная — он дороже. То же самое и с Абусовым... Да и вообще, что это за инстанции? Один — писатель, другой — пенсионер. И кто может сегодня толком сказать, что будет через десять, через пятьдесят лет?
Хотя наш разговор с Александром Ивановичем Фетисовым, возившим комиссию в Свердловск, проходил лишь через месяц-другой по его возвращении, но многое у него уже
забылось и перепуталось. Да и не мудрено. У старшего референта отдела мелиорации Управления делами Совмина РСФСР столько дел и обязанностей, а тут вдруг занимайся этим микроскопическим строительством в «20 миллионов рублей».
— Технико-экономические обоснования? — переспрашивает он с удивлением.— Не такой это объект, чтобы по нему еще и ТЭО составлять! Зацветет? Да там все водоемы цветут. Зато, скажу я вам, когда водохранилище построят, такая будет картинка! Знаете, взял бы да и высек на его берегу всех природо-любов.
— А вы были в самом заповеднике?
— Да... то есть не совсем. В Висиме были. У директора. Нечаев
ему говорит: «Как ты допускаешь, чтобы твой подчиненный так себя вел?» Мишин только руками разводит: «А что я могу? Молодой специалист. Пытался уволить, оказывается, по закону нельзя»...
(А ведь верно, мне потом сам заместитель начальника Главохоты жаловался на Кошовского: «Никому жизни не дает, а уволить не могу. Противозаконно, оказывается. Мишин попытался было это сделать, пришлось восстанавливать. Суд заставил».)
— Устроили общее собрание,— продолжал Александр Иванович,— с этим еще, Абусовым, говорили. Кажется, он раньше в УралНИИВХе работал. Его вариант — можно, но дорого. Ко-шовский? Тот при своем мнении.
Нечаев его спрашивает: «Как ты можешь через голову своего начальника рассылать официальные запросы? Кто дал тебе право?» Тот отвечает: «Должность. Я инженер охраны заповедника». А Нечаев ему: «Лес ты охраняешь, лес, а не заповедник. И к воде никакого отношения не имеешь!» (Полемикой вокруг заповедника заинтересовалась депутат Верховного Совета РСФСР Мария Николаевна Шумилова. Она встретилась с Кошовским, а потом не только сама приняла живейшее участие во всем этом деле, но и подключила к нему депутата Верховного Совета СССР Ю. А. Ожегова. Иногда Шумилова жалуется: «Они мне говорят: зачем вы все это подписываете? Зачем запросы рассылаете? Но как же так, я — депутат и не имею права знать точку зрения компетентных людей по поводу того, что происходит в моем же округе?»)
— Просто какие-то «зеленые»! Конечно, самим им не додуматься. Это все Рябинин заводила. —Значит, тем и кончилось?
—Если бы! Вернулись в Москву, доложили о результатах, и тут снова началось. Поток писем из Горького, Калинина, Киева, Воронежа, Рязани и других городов, из университетов и лесте-хов. Студенческие дружины по охране природы...
—Благодарят?
—Какое там. «Руки прочь от заповедника» — это у них самая дипломатичная форма обращения. По-видимому, они начали новую кампанию...
Действительно, тексты отличаются от постановлений УНЦ. С ними я познакомился в облисполкоме, в кабинете Валентины Степановны Волеговой, курирующей сулемовисимскую проблему.
—Это еще цветочки,— признается присутствующий здесь же Вячеслав Сергеевич Пронин.— К нам присылают такие письма, что цитировать постесняешься...
Вместе с директором Уралводоканалпроекта на встречу пришли С. В. Захариков — зам. главного инженера и Г. С. Кричевский — начальник гидротехнического отдела. Все трое в один голос утверждают, что в каждом письме они чувствуют почерк Кошовского. Но и Сергей не отрицает, что выступал в начале года на семинаре студенческих дружин по охране природы, который организовали в Свердловске Минвуз и ЦК комсомола. Кроме того, из межвузовского отряда «Заповедник» приезжали в Висим студенты. Работать с ними Котовскому надо было уже по должности. Влияние его сказывается.
—Мы знаем, какие силы за ним стоят,— многозначительно заметил Кричевский. Прием неновый. Чтобы опорочить идею, пытаются дискредитировать ее носителей.
Социальную активность, неравнодушие Ии верность долгу пытаются выдать за неуживчивость и «саморекламу».
Перешли к проекту. Со схемами и таблицами в руках пересказали эпопею с самого начала, перечислили все известные уже доводы в пользу своего варианта, опустив, правда, некоторые тонкости защиты техпроекта и изготовления рабочих чертежей, рассказали, как поставили на колени УралНИИВХ и какой чудак этот Абусов, посчитали все выгоды, которые сулит строительство администрации заповедника: дорога, перевод в Кировград, новые помещения и жилье. Наконец заверили, что ни малейшего вреда заповеднику не будет, кроме пользы для науки. И красота будет необыкновенная.
—Обычный тип уральского водохранилища,— подытожил Пронин.
Говорить больше было не о чем.
—Вячеслав Сергеевич,— спохватился я,— как же можно обычный, если в заповеднике?! —Смотрите!
Вячеслав Сергеевич взял у меня блокнот и собственной рукой начертал некое подобие плана заповедника. Затем от границы его провел к середине как бы заостряющееся лезвие ножа. —Так, по-вашему, вред?
—Вред.
—А если так?
И тут, к моему полному недоумению, Пронин у самой границы с внешней стороны рисует такой же «нож». Ничего не понимаю...
—Не знаете? — торжествовал Вячеслав Сергеевич.— Так вот, за границей заповедника — тоже вред! Спрашивается, какая же разница?
Оказывается, все-то они, проектировщики, знают. Знали всегда, когда еще только начинали работать. Но надеялись, что «сойдет». Мол, не первый такой проект, авось не последний. Ходы известны, технология самого процесса утверждения давно отработана, а с высоты согласующей инстанции не всегда разглядишь какие-то там 400 гектаров на водораздельной линии хребта. Велика страна, всюду не поспеть. А тут явная экономия. Пусть потом она обернется новыми проблемами, новыми капитальными вложениями. Зато сейчас на бумаге полный ажур. Такую и подписать не грех. И подписывают...
Пятнадцать лет собирали подписи (срок вполне достаточный для решения сложнейшей гидротехнической задачи), создали целый Монблан согласований, высота которого приводит в трепет. А на самом деле вся его мощь и величие — бумажные. Подходит к горе кто-нибудь решительный, вроде Рябинина, Абусова или Кошовского, пинает в основание, и все рассыпается. И снова проектировщики-сизифы вкатывают свои глыбы наверх. Течет время, меняются стандарты, требования, экономическая и экологическая ситуация, но остается неизменным страх за честь мундира, боязнь признать ошибкой когда-то поспешно принятое решение
Какое нелепое получается противостояние: институт с полувековой историей против молодого специалиста, охраняющего от посягательств вверенную ему государством тысячную часть своего зеленого достояния. У них — авторитет и связи в высоких инстанциях. У него — одно лишь стремление спасти заповедник. В такой ситуации надо выбирать и нам.
Павел Пэнэжко
Свердловск — Висим — Москва.
Журнал "Сельская молодежь". №12, 1984 г.
