Человекообразные

было просто взять и принять другого человека в свою жизнь как самого себя.
Что ж, он сумеет осчастливить поистине божественным подарком хотя бы двоих избранных. А больше и не нужно. Все-таки, у каждого здесь своя задачка в Божественной Электростанции энергии чувств. Зам охватил понимаем всю земную ноосферу и выбрал Одного. Тот во многом напоминал его самого в прошлой жизни. Пусть так. А теперь нужно привести свой замысел в соответствие с Гармонией мира и вплести канву этого замысла во все сопутствующие причинно-следственные зависимости. Зам протянул свои ментальные вектора в прошлое. Как Гармония была всегда, так и Зам, воплощая эту Гармонию, был всегда, и момент его истинного рождения значения не имеет. В результате оказалось, что не в столь далеком прошлом он уже позаботился обо всем, вживив некую Алалотмель, фею, как нельзя лучше подходящую для замысла, в одно из родившихся человеческих существ. Правда, за это его ждала неминуемая расплата, компенсирующая содеянное пропорционально силе внесенного возмущения. Но разве может опасаться расплаты тот, кто в столь полной мере соответствует Гармонии?
Он вновь сфокусировался на сумеречном бытие Земли, на местечке, где жила воплощенная Алалотмель. Та ловко подмешивала золу в тесто, чтобы скормить это погрязшему в фантазиях самозванцу. Рядом пребывали такие же безудержные мечтатели, во многом не способные отделить свои фантазии от реальности и не имеющие для этого ни знаний, ни умения. Они страстно грезили о Силе без труда и забот и верили, что в формате своего тела способны понять Гармонию и влиять на причинность.

Самозванец случайно заметил уловку с тестом и без зазрения совести не преминул эффектно использовать это, еще более укрепив мнение о себе. Это было очень неправильно. Это было предательством тех, кто мечтал истово и искренне. Зам смачно сплюнул, и атмосферу прорезал огненный хвост болида, повалившего лес в безлюдной тунгусской тайге за век до событий.

- О кошках мы еще не говорили? - иронически заметила Алена, пригубив из запотевшего стакана.
- У меня их две, - оживился Витя, - Прикинь, месяц назад жуткая история приключилась.
- Расскажи! Люблю истории!
- В общем, весна, пробуждение, градусы тепла в то утро - как в Эфиопии! Я иду, улыбаюсь миру, дышу воздухом, чудесно свежим после ночного дождика. Сквозь ветки берез - небо празднично-синее. Народ гулять вырвался из клеток квартир. Иду не спеша, без рывков потому как на плечах - мои два зверя: черный как ночь и рыжий в темно-коричневых пятнах. Одно пятно у него прямо на мордочке, которая из-за этого вышла хитрая как у пирата. Девчонки на роликах катаются, на лавочке старикан с белой бородой, колоритная парочка навстречу в обнимку, причем в одной руке мужик держит банку с пивом, а другой придерживает ее зад, наверное, чтобы не отвалился.
Алена закашлялась, хлебнув неудачно из стакана.
- Тебе постучать по спинке?
- Да, нет, обойдется! Давай дальше!
- Ну, два мента, довольные таким приятным дежурством, совсем расслабились, один по привычке дубинку в руках гнет, как бы намекает. Девушка навстречу идет, классная такая, волосы длинные как у ведьмы, кстати, как у тебя, лицо слегка неправильное, но очень приятное, на котов моих глянула, глаза шире стали такими же бездонными, как ее удивление. Короче, таинственная незнакомка.
Витя отпил из своего стакана и усмехнулся какой-то своей мысли. Улыбка его была приятна чем-то неуловимым, и как бы задерживалась в памяти, напоминая характерное последействие на лабораторной осциллографе.
- Я, значит, демонстрируя непринужденность, протягиваю руку к ветке, на ходу срываю пучок прошлогодних кленовых пропеллеров, щелчком выстреливаю их, и так красиво эти вертолетики закружились вокруг. Мои звери насторожились, задрали головы. Рыжий не выдержал, замахал лапами и чуть не навернулся с плеча, но удержался когтями. Я зашипел, конечно, все-таки на мне была только футболка.
И тут впереди выскакивает такая вертлявая смесь болонки и ротвейлера, с кудрявой шерстью на груди, и задница - как у мальвиновского Артамона, с голым пузом и ушами чуть ли не до плеч. Размерами это чудо было куда больше болонки, но меньше ротвейлера. Рывки псины жестко ограничивались радиусом поводка, натянутого от упитанной и взъерошенной дамочки.
- Бе-е-егги! Мо-о-от! - говорю предупредительно. Коты переглянулись, черный, самый неуправляемый, спинку выгнул, а пятнистый поднял лапу и что-то принялся нервно выкусывать из-под растопыренных когтей. Знаешь, это так походило на непристойный жест!
Ка-а-ак то-о-о-олько глаза псины споткнулись о котов, абсолютно не раздумывая, эта тварь взмывает необыкновенно высоко в воздух, и прямо захлебывается мерзким лаем. Но импульс оказался явно недостаточным для выхода с орбиты поводка, а дамочка с отрепетированным проворством успела его натянуть своей массой. Псина зафиксировалась в воздухе прямо перед моей мордой и шипящими котами, пытаясь дотянуться. Наконец, гравитация спохватилась, а я в чисто бессознательной защите влет пнул псину. Визг на весь свет и от собаки, и от дамы!!! И душераздирающее МЯУ - прямо в уши и по нервам. Бегги, который пятнистый, зараза, во время пинка в панике мазнул лапами и располосовал мне кожу на лице, а черный Мот канул за спину. Связка псины и дамы унеслась прочь, и даже непонятно было: успевает ли дама подставлять ноги или ее подбрасывает натяжением поводка.
Бегги и Мот уселись рядышком, у ног, и начали остервенело вылизываться, как после боя. И тут та самая незнакомочка подходит ко мне, от смеха чуть не плачет, но и сострадание явно в глазах написано.
- Господи, я все видела! - и носовым платочком попробует подтереть мне кровь, так приятно духами пахнуло, - Надо же, как глубоко!
- Спасибо, - говорю, - такого еще никогда не было! Очень жутко выглядит?
Она пожала плечиками, улыбается, - ну, оригинально, конечно! Особенно если вы опять их на плечи посадите!
Присела и виноватого Бегги погладила. Тот аж глаза закатил.
Короче, она мне котяр до дома сопроводила.
- А что дальше? - лукаво поинтересовалась Алена.
- Не сложилось.
Они помолчали, и Витя вдруг засобирался.
- Не пропадай, раз познакомились! - Алена оптимистично улыбнулась на прощание, оставив, как уже делала это не раз, чудесное воспоминание о себе в еще одной отзывчивой душе.
- Я позвоню, если скажешь телефон, - с невинной непосредственностью предложил Витя. Глаза его говорили больше, чем улыбка.
- Двадцать шесть, тридцать девять, семьдесят восемь. Запомнишь такой сумасшедший набор цифр?
- Легко: сначала два по тринадцать, потом три по тринадцать, и еще умножить на два. В общем, тут роковых аж 10 раз по тринадцать!
- Классно! Мне даже в голову это не приходило! - восхитилась Алена.
- Удачи! - польщенный Витя задумчиво кивнул, повернулся и, больше ни разу не оглянувшись, в два прыжка слетел вниз по лестнице.
Алена постояла немного у двери, все еще под впечатлением. В комнате раздался какой-то грохот, она вздрогнула и вбежала посмотреть. Непонятно почему, сабля скатилась с дивана на пол. А клинок так и остался лежать кончиком на диване, как будто саблю специально так положили.
Это знак или случайность? Может быть, она стала склонна в любом пустяке видеть знак? А с другой стороны, бывают ли вообще случайности?

Се ля ви
Зам сделал свое дело, Зам может уйти. Пока... Довольный совершенным, как художник, положивший последний мазок на шедевр, он тут же оставил эту планету, легко освободившись от чувства сопричастности и родства.
Наведенное в памяти течение прошлого поблекло как прозрачная рябь. Оставшись в звенящем одиночестве, Он продолжал смотреть уже свое прошлое...


Алена подняла саблю, оглядела комнату, стол, и вспомнила вдруг про то необычное письмо среди множества пустых, тупых, нелепых и просто неприятных. Она опять швырнула саблю на диван, открыла это письмо, снова прочла, и во внезапном порыве отправила ответ.
На следующий день пришло письмо от Него. Он писал необычно, но складно. Что-то в Алене отзывалось на его слова, что-то в самой глубине. Они принялись переписываться, отдавшись новому для обоих развлечению, с нетерпением ожидая ответов друг друга.
- Ты пробуждаешь во мне что-то древнее и женственное, - радостно удивлялась она.
В жизни появлялось не только новое, но и важное, что не поддавалось объяснению и пониманию. Они ничего не спрашивали друг о друге. Алена не знала, как он выглядит, как он живет, что делает. Они просто эпистолярно общались, это было очень приятно и с каждым днем становилось все большей необходимостью.
Иногда заходил Витя, но это было совершенно другое. Они подружились, иногда сидели в кафешке, рассказывали свои истории, но и не более. Изредка Алена заходила в избушку колдунов, где все настойчивее становилось внимание Анатолия. Тот все более убедительно становился наиболее надежным и обеспеченным кандидатом в мужья. А нетерпение в этом плане все больше овладевало Аленой.
Письма же были совсем другим, сказочным миром, никак не связанным с такими прагматическими вещами как замужество. Это была необъяснимая близость душ, не выражающаяся ни в чем конкретно. И непонятно было, что же с этим делать.
Однажды они даже поговори по телефону, и Алена чуть ли не потеряла голову от желания увидеть его, но он явно не стремился к этому, боясь уничтожить ту необыкновенно желанную близость, которая установилась между ними.
Анатолий ловко обыграл ситуацию, когда Алене пришлось принять окончательное решение и она согласилась выйти за него замуж. Но в то же время она не смогла отказать себе в уже почти навязчивой идее сделать из сказки реальность. Она встретилась с Ним несколько раз. Это было необычно и приятно, Алена не разочаровалась, но обстоятельства никак не складывались и тень неумолимой разлуки омрачала отношения.
Все разрешилось с замужеством. События новой жизни замелькали и оттеснили старое. Анатолий оказался необычайно ревнивым: не только встречи, но и переписка стали невозможными. Да и велико было желание наладить эту новую жизнь. Осталось слишком много, что постоянно вспоминалось, вызывая раздражение от бессилия. Магия не помогала. Помогло то, что она случайно узнала про Его смерть.
Вскоре родился Рыжик. И странная сказка из когда-то яркой и волнующей стала просто далеким печальным воспоминанием.


Зам, в незначительной своей части Последнего Дара Земли, вплетался в структуру Гармонии, которая в настоящее время проливалась грибным дождем на странный городок глупых человекообразных, даже не пытаясь выполнить столь противоречивые желания людишек предназначенным для этого Даром. Да разве это возможно, если сами они толком не знали, чего же они желают. Это несоответствие рвало ткань Гармонии и вылилось в расплату - в отторжение Зама, который загремел в еще одно, на этот раз нестандартное, воплощение. А Он вдруг остался один в безвременье. С тех пор Алену больше не тревожили ни странные сны, ни компьютерные вторжения. Все потекло как обычно, будто ничего и не было. Только однажды они еще раз о нем упомянули в разговоре.
Анатолий налил пива в стакан, и пена резво поднялась белой шапкой, грозя пролиться, но край ногтя притормозил ее.
- Терпеть не могу, когда ты это делаешь, -