Чиновник (новогодняя утопия)

Приближался Новый год. В городе было светло, как днём. Всюду что-то мелькало, светилось, играло, чтобы в каждом прохожем вызвать непередаваемые ощущения праздника…Я торопился домой, особо не обращая внимание на праздничную иллюминацию. И хотя предвкушал накрытый Ниной праздничный стол, на душе скребли совсем не праздничные кошки. Припарковал свой электромобиль на подземной стоянке небоскрёба, сел в скоростной лифт, быстро и бесшумно добрался на свой сто двадцать первый этаж. Нина уже ждала меня в дверях и улыбалась. Я чмокнул её в щёку и подумал, что неприятную новость пока придержу при себе – не хотелось жене в праздник портить настроение.
Стол к проводам две тысячи семьдесят первого года уже был накрыт. А меня ждал сюрприз. Нина радостно сообщила:
– Милый, у нас радость. Деда твоего сегодня привезли. Я сказала, что пока твои родители осваивают новые миры, он поживёт у нас, – Нина так радовалась, как будто это был её дед, а не мой.
В это время из гостевой комнаты выкатилось удобное кресло, в котором вольготно разместился симпатичный седенький старичок. Мы долго изучающе смотрели друг на друга. А потом он бодренько произнёс:
– Ну здравствуй, племя младое, незнакомое. Ты, что ль мой внук?
– Да, дедушка. Мне отец много рассказывал о тебе, пока ты был в коме.
Для меня появление деда именно сегодня было неожиданным. Я не успел морально подготовиться к появлению в моём доме человека, с которым мы даже не были знакомы.
Взгляд деда упал на ярко наряженную ёлку, он подкатился поближе, хотел потрогать и с удивлением поймал пустоту.
– Ничего не понимаю. Вроде ёлка и хвоей пахнет, а я ничего не чувствую. Со мной что-то не так?
– Дед, это не ёлка в обычном понимании – это голограмма, – попытался я объяснить. – Понимаешь, лет сорок назад слишком много вырубили деревьев, чтобы древесину заграницу отправлять. Сейчас ситуация выправляется, новые посадки сделали. Ели теперь рубить нельзя. Совсем. Пусть растут. И пластиковые ёлки теперь тоже не делают. Зачем же природу засорять? Чем тебе наша пушистая голограмма не нравится? Мы и запах отрегулировали, и игрушки выбрали.
– Надо же, а раньше и дети, и взрослые так любили ёлочку наряжать… Ёлочные игрушки и покупали, и сами делали.
– Есть у нас музей старинных ёлочных украшений, там можно и идеи для голограмм взять. Ты приглядись внимательно, возможно, есть и те, которые ты помнишь…
Возникла неловкая пауза. Положение спасла Нина, пригласив нас к столу.
Дед, открыв рот, смотрел на тарелки, на которых лежали разные тюбики и баночки с картинками. Нина всем разложила аппетитную субстанцию картошки. Дед не выдержал:
– Это надо есть? А что это?
– Картошка, – сказал я, – вернее, субстанция картошки. Отличная усвояемость, сбалансированность витаминов, никаких лишних калорий и вредных добавок.
– А жареной на сале картошечки с лучком у вас, часом, не найдётся? – заволновался дед. – Я думал, что это больничная еда, которой кормили, когда я очнулся…
– Что вы! – возмутилась Нина. – Жареное – это очень вредно. Там сплошные канцерогены. Уже лет двадцать пять как люди отказались от такой пищи. Сейчас я выдавлю вам вкус мяса. Или вам больше вкус рыбы по душе? Вы не подумайте, что это химия – всё переработано из натуральных продуктов. А это салат оливье, вот маринованные грибочки. – Нина показала на нарядные баночки.
Дед промолчал и с опаской поднёс ложку ко рту, поморщился, но с тяжёлым вздохом стал есть. А куда деваться? Голод – не тётка.
– Хоть посолить-то можно?
– Солёное – вредно. Мы заботимся о своём здоровье. Ничего, дед, привыкнешь. Зато сколько времени экономится. Нина не у плиты стоит, а приносит пользу обществу – она у меня оператор досуга. Людям должно жить интересно.
– Да, не думал я, что в старости не отведаю шашлычка и жареной картошечки… тоскливо как-то. А выпить у вас не найдётся? Или это шампанское тоже не настоящее?
– Дед, спиртного уже давно никто не производит – подсудное дело. А это яблочный напиток, произведён из лучших сортов яблок. Пробка тоже стреляет, чтобы старые традиции не нарушать.
– Совсем как-то безрадостно, – дед тяжело вздохнул. – Про курево лучше и не спрашивать…
– Это да, никотина нет в принципе. А что такое наркотики, нынешнее поколение даже не знает, если только в ужастиках, – улыбнулась жена и обратилась ко мне: – А ты, дорогой, что такой кислый? Случилось что-нибудь? – Нина всегда безошибочно угадывала моё настроение.
– Не знаю, как и сказать, Ниночка, – пришлось признаться, собрался я с духом и продолжил: – в общем, перевели меня в чиновники. Буду теперь работать инспектором чистоты.
– Позор-то какой! – жена взмахнула руками. – Как же так, милый? Мы ведь хотели в отпуск в круиз по галактике. А теперь ты будешь получать зарплату в десять раз меньше, – Нина заметно расстроилась. – За что ж тебя так понизили?
– Представляешь, любимая, я не увидел, что около заборчика в сквере снег не убран, не заметил его. И вот результат. Сегодня принимал дела у нашего бывшего сотрудника, он так был счастлив, что подошла его очередь вернуться на своё рабочее место.
– Внучек, а кем же ты работаешь? – встрял дед.
– Работал до сегодняшнего дня оператором городской чистоты. В твоё время эта профессия, по-моему, называлась – дворник. А теперь буду инспектором, то есть следить за операторами, пока моя очередь не подойдёт вернуться обратно. Вот теперь чиновником придётся прозябать в офисе. Да что там говорить, сам виноват, внимательнее надо быть…
– Ничего не понимаю, – дед почесал затылок. – Я ведь пятьдесят лет назад был чиновником. Это и деньги, и власть. Числился я государственным инспектором административно-технической инспекции, – дед мечтательно закатил глаза. – Были у нас такие Правила санитарного содержания и благоустройства, утверждённые решением окружной комиссии. Вот, бывало, дадут сверху задание – проверить, как снег около учреждений разных убирается. Выберем времечко в выходной день в обед, когда снежок только прошёл, и идём фотографировать около школ, библиотек, больниц, детских садов. Знаем же, что в это время в бюджетных организациях лопатой некому махать.
– А разве от этого снега меньше становилось, дед? – недоумённо спросил я.
– Причём тут снег? Нам же, что важно было? Штрафов побольше собрать. А в Правилах как записано? Первая уборка улиц и тротуаров от снега должна заканчиваться к семи часам утра. Последующие – по мере необходимости производятся в течение дня. А для меня какая мера необходимости? Припорошено снежком, значит, штраф. Сколько у меня этих учителей да врачей по пять тысяч рублей штрафов в городскую казну внесли! Кайф, приятно вспомнить. Чем больше штрафов, тем выше премия. Про частников я вообще молчу: там деньги напрямую в мой карман шли. А ты говоришь, чиновником быть плохо.
– Дед, пока ты в коме находился, много чего произошло. В наше время быть инспектором – это наказание, работы меньше и денег меньше платят. И все знают, раз тебя в это кресло посадили, значит, работу свою основную неважно делал. И лопату можно увидеть только в музее. Сейчас всё роботы делают, главное, следить и направлять, чтобы везде чисто было. Теперь вот жди, когда очередь подойдёт, чтобы снова оператором стать. А если в кресле чиновника что-то не так сделаешь, то срок продлят. Пока всё не исправишь, из этого кресла ненавистного не вылезти.
– Вот оно как… – дед был очень удивлён. – Постой, а может, взятку дать тому, кто тебя на недобросовестности в работе поймал? – глаза у деда загорелись.
– Не, дед, теперь взяток никто не берёт, с тех пор, как прибор новый работает – «Взятконет» называется. Если захочешь что-то такое сделать, прибор сразу сигнализирует, куда надо – и под суд, в тюрьму лет на пятнадцать загреметь можно. У нас теперь наука на высоте, учёным платят хорошо, так они много чего полезного изобрели. И в тюрьмах преступников всё меньше становится, люди научились правильно жить, не нарушая законы. А, самое главное, законы на благо общества, а не вопреки. Ещё немного, и тюрем вообще не будет.
– Интересно, дворникам платят, учёным платят. Ещё скажи, что бюджетники хорошие зарплаты имеют, а пенсионеры могут не работать… Где же государство деньги берёт? – дед скептически ухмыльнулся.
– Так никто ж теперь в чиновники идти не хочет. Остались должности только самые необходимые, где что-то скоординировать надо. А привилегий никаких. Представь, сколько денег высвободилось. И бумаг меньше стало, даже не представляешь, какая экономия на бумаге. Зарплаты высокие, значит, и налоги есть, от которых уклоняться теперь невыгодно. И депутаты квартиры в Дубае не покупают – чревато.  Все траты специальные компьютеры считают, чтобы не было нецелевого использования государственных средств, – я вдруг понял, в какой замечательной стране довелось мне жить. – Я тебя, дед, завтра по городу провезу, посмотришь, до чего он теперь красивый. Никакой точечной застройки. Исторический центр восстановили, туристы круглый год к нам. И небоскрёбы на окраинах выросли, квартиры в них дешёвые, любая семья в состоянии купить. А какие дороги! Ни одной ямочки нет. И дураки как будто перевелись. Летом увидишь, сколько зелени опять стало. Город – сад, это снова о нас.
– И что? Сельское хозяйство тоже, того, продуктами для ваших субстанций, тюбиков и баночек обеспечивает? – дед сверлил меня глазами.
– Конечно. И сельское хозяйство, и фабрики, и заводы – всё чётко. Каждый человек на своём месте, – гордо сказал я.
– А медицина? Помнится, вирус страшный по миру бродил. Таких дел натворил…
– Победили мы все вирусы, теперь ведь на медицину денег не жалеют, и вакцинам люди доверяют. К тому же сколько денег теперь высвободилось, когда оружие производить запрещено стало, и все войны прекратились.
Дед как-то недоверчиво посмотрел на меня и потёр ушибленное место на голове. Это он пятьдесят лет назад под Новый год около офиса поскользнулся на территории, не обработанной специальными противогололёдными средствами. После того, как на других протоколы составлял.
– Да уж, но несмотря ни на что жить-то дальше надо… Открывайте ваше яблочное что-то. Будем Новый год праздновать, – со странной тоской в голосе подытожил дед.
Ничего. Скоро он поймёт, какие чудесные перемены произошли за пятьдесят лет.
Тем временем мы проводили старый год. Куранты на Спасской башне пробили полночь, как и пятьдесят лет назад.
– С Новым годом! – хором произнесли мы с Ниной.
И дед тоже поднял бокал яблочного сока.