Визг тормозов разрезал ночную тишину, разделяя жизнь на две половины: «до» и «после». Виталий резко повернулся вперёд, но успел рассмотреть только два ярких луча света, несущихся прямо на него, а затем, чудовищной силы удар о рулевую колонку выбросил его из этого мира…
Открыл глаза он только спустя неделю. Обведя мутным взглядом палату реанимации, он мучительно старался понять, где находится, однако ясное мышление давалось ему с трудом.
«Потолок… Светильники… Какие странные! Плитка на стене… Дверь... Стол у стены… Что это? Где я? Что за странное место? Похоже, я лежу в какой-то кровати… Вот мои руки… Игла в правой руке… От неё идёт вверх какая-то трубка… Капельница? Я в больнице? Почему?»: мысль за мыслью начинал он осознавать окружение, как вдруг, возникший в памяти жуткий образ автокатастрофы сразу прояснил все неясности. И едва это произошло, страшный вопрос острым скальпелем полоснул сознание, заставив несчастного приподняться в отчаянной попытке и закричать: «Катя!!! Что с ней?!»
Маленькая Ира любила ездить с родителями на кладбище. Привидений и мертвецов она не боялась, зато ей нравилась тишина, спокойствие, пение птиц и огромное количество цветов. Она любила помогать маме носить воду и относить в мусорные баки пакеты после уборки дедушкиной могилы. Проходя по рядам, она всегда разглядывала надгробья и надписи на них: кто умер? сколько прожил? Некоторые памятники были роскошными, другие – захудалыми и совсем заброшенными. Иногда из эпитафий можно было сделать вывод, чем человек занимался при жизни. В этом случае Ира показывала пальцем и оживлённо говорила маме о своей догадке. Мать делала ей замечание и отвечала на реплику дочери. Но, проходя мимо одной из могил, девочка почти всегда останавливалась, и на этот раз она решилась всё-таки задать вопрос:
– Мам! – полушёпотом начал ребёнок. – Этот странный дядя опять здесь. Он всегда тут, когда мы приезжаем. Кто там похоронен?
– Тсс! – ответила мать. – Это не странный дядя. Это несчастный дядя! Он каждое воскресенье здесь. Шесть лет назад, когда тебе было только два годика, его невеста погибла в аварии за день до свадьбы. Вот она там и похоронена. За рулём был он сам, но он не виноват. Какой-то сумасшедший вылетел на встречную полосу на старенькой машине и врезался им прямо в лоб. Сам погиб, этот дядя попал в больницу надолго, его невеста сидела рядом, она тоже погибла.
– Как грустно! – прокомментировала Ира. – И он с тех пор так и ходит сюда?
– Да. Говорят, он винит себя в её смерти. Вроде бы он отвлёкся за секунду до аварии и, если бы не это, то смог бы отвернуть в сторону. Так он считает.
– И никто ему не может помочь? – прозвучал наивный детский вопрос.
– Как же ты ему поможешь? – снисходительно переспросила мать. – Что было, то было, теперь уж ничего не изменишь!
– А разве фея мёртвых не может?
– Ох, Ира! Поменьше бабушку слушай! Она тебе сказки рассказывает, а ты веришь!
– Я сама её тут видела! – недовольно надула губы девочка.
– Кого? Фею мёртвых? Ну, всё, хватит! Ты ведь во втором классе уже! Бери пакет и беги в машину, папа уже там.
Пробегая мимо могилы с сидящим на скамеечке возле надгробья мужчиной, Ира нерешительно остановилась, а потом, резко изменив направление, подбежала к молодому человеку и, взглянув в его полные смертельной тоски глаза, быстро проговорила:
– Фея мёртвых вам поможет! Я знаю! Позовите её!
С этими словами она развернулась, бросилась к машине и быстро исчезла за захлопнувшейся за ней дверью.
Виталий проводил её взглядом, а затем пробормотал себе под нос:
– Фея мёртвых? Что ещё за фея мёртвых?
И вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной голос:
– Давно сидишь-то? Давай, наливай! За упокой души выпьем!
Женщина лет сорока пяти с дворницкой метлой в руке открыла калитку ограды, вошла и присела на скамеечке напротив Виталия.
– Вы кто? – спросил тот.
– Ну, как кто? Работник я кладбищенский. Убираюсь, прибираюсь, да за могилками присматриваю, когда родственники приплатят. Не слышал о таких, что ли? Вот и твою прибирала пару раз. Тётя Маша меня зовут. Ну, так, наливай, что ли? – ещё раз переспросила женщина.
– Нечего мне наливать. Не пью я.
– Не пьёшь? Сидишь тут каждое воскресенье и не пьёшь? Получается, горе у тебя, какое-то не настоящее? – подозрительно переспросила «тётя Маша».
– Да разве горе выпитыми литрами меряется?
– Ишь, ты, как! – внимательно посмотрев на молодого человека, одобрительно кивнула неожиданная собеседница. – Верно говоришь! Это хорошо!
И после небольшой паузы продолжила расспросы:
– Кто у тебя здесь?
– Невеста, – сразу сник Виталий.
– А, вот оно что! Шесть лет уже сюда ходишь?
– Да. Никак не могу забыть её. Да и не хочу. Где она сейчас? О чём думает? Что чувствует?
– Плохо ей! – прозвучал неожиданный ответ.
– Что?
– Мучается она. А чувствует то же самое, что и ты. И от этого ей вдвойне плохо.
– Что-что? – недоумённо переспросил Виталий. – А как?.. Вам-то откуда это знать?
– Ой, ладно! Не прикидывайся, что не понял. Что тебе сейчас девочка сказала, помнишь? Вот я она самая и есть! Фея мёртвых… Да, не смотри на телефон-то! Звонить никуда не нужно, не сумасшедшая я. Доказать могу.
– И как же?
– Хочешь, расскажу тебе то, чего кроме тебя знать никто не может?
– Н-ну, не знаю даже…
– Не бойся, интимные подробности меня не интересуют. Я могу рассказать тебе, как ты сдал экзамен по теормеху восемь лет назад, и как случилось, что ваш преподаватель, которого вы звали Агдамычем, потому что у него отчество Адамович, не заметил подмены билета.
Виталий смотрел на странную собеседницу в удивлённом молчании. Про Агдамыча в институте знали все, но как, чёрт её подери, она могла узнать про подмену билета?
– Ещё я могу рассказать тебе про твой фокус в раздевалке с хоккейной формой. Ты её подменил, потому что твоя тебе маловата была. А твоего друга Лёхи Стрекалова в самый раз пришлась, ты её себе и взял, а он потом целый сезон мучился. Или могу рассказать, почему у тебя тройка по литературе за десятый класс вышла, хотя за весь год ты ни одной оценки ниже четвёрки не получил. Потому что за день до экзамена ты сказал учителю, что вульгарнейшее произведение «Лука Мудищев» действительно принадлежит перу великого поэта и посмел на этом настаивать. Преподаватель твой потом этот вопрос на обсуждение в учительской вынес, и все согласились, что больше тройки ты за это не заслуживаешь. Вот она тебе и отомстила. Достаточно? Или мне продолжить?
У Виталия даже рот приоткрылся от удивления. Отрицательно помотав головой, он с трудом выдавил из себя:
– А… Как?..
– Вот же, ё-моё! Говорят тебе – я фея мёртвых! Мне положено знать такие вещи.
Молодой человек посидел молча ещё некоторое время, а затем подозрительно спросил:
– И чем же фея мёртвых занимается?
– Ну, я думаю, тебя сейчас больше интересует, зачем ты мне понадобился… Впрочем, ладно! Расскажу немного и о себе. Давай, спрашивай. Что ты хочешь знать?
– Так… Я уже вроде как спросил?
– Чем я занимаюсь? Мёртвым помогаю!
– Зачем же мертвецам помогать?
– Э, не скажи! Про то, что души покидают умершие тела, думаю, слышал? Так, вот, это отчасти правда, а отчасти брехня.
– Как это?
– А так! Всё зависит от того, что ты под душой понимаешь. Ладно, не буду тебе голову морочить всякими словами заумными. Мёртвое тело покидает сознание. Оно и есть – душа. В большинстве случаев на кладбище привозят только труп, сознания, или души в нём нет. Сам человек, – тот, который был хозяином тела, либо находится где-то рядом, либо давно уже другими делами занялся. Но в теле его нет. Однако иногда сознание настолько срастается со своей игрушкой при жизни, что не покидает её и после смерти. Это не значит, что мертвец может заговорить. Мёртвое тело есть мёртвое тело, оживить его нельзя, тут уж ничего не поделаешь, но его хозяин может так и сидеть внутри до полного разложения плоти. Всё-таки дурацкий это обычай – трупы под землю зарывать. Древние люди их сжигали, и это было правильно. А когда плоть разлагается полностью, человек её всё же покидает, но ещё долго после этого находится возле могилы. Его самого никто не видит, но, бывает, он пытается создать образ своего старого тела, и этот образ иногда виден некоторым живым. Про такие случаи люди и говорят: «мертвецы из могилы выходят». И боятся этого. А бояться-то нечего. Они сами боятся. Это им помощь нужна, а не тем, кто случайно ночью на кладбище зашёл. Вот таким я и помогаю.
– И как же вы им помогаете?
– Говорю с ними. Объясняю, где они, что с ними и что можно дальше делать. Они ведь зачастую даже не понимают, что с ними случилось.
– Вы можете говорить с мёртвыми?
– Нет. Говорить, в привычном понимании – нет, конечно. У них ведь нет тел, слышать им нечем. Но они понимают мысль, мысленно я и общаюсь. Их мало вообще-то таких вот, однако в последнее время всё больше становится. Материализм, понимаешь, модная наука сейчас! Вбили себе в голову при жизни, что из грязи родились, в грязь и уйдут, так и сидят после смерти в своих игрушках, пока уже сидеть не в чем станет.
Женщина вздохнула, посмотрела на собеседника и продолжила:
– Вот и Катя твоя из таких же! Долго наружу выходить не хотела. А когда вышла – до последнего времени меня не слушала. Торчит возле могилы и никуда уходить не хочет. Ты её не пускаешь! Приходишь, говоришь с ней, она ответить пытается, да ведь не слышишь ты! Знает она, что ты себя в её смерти винишь. И от того ей хуже вдвойне, она ведь то же самое делает – себя обвиняет.
– Почему? – ошарашенно переспросил Виталий, напрочь забыв о странности происходящего.
– Ты ведь считаешь, что отвлёкся за секунду до аварии, так?
– Так!
– А теперь вспомни, почему ты отвлёкся?
Молодой человек мучительно напряг память, вызывая образ того страшного момента катастрофы и вдруг сообразил:
– Она меня спросила о чём-то!
– Ну-ну, вспоминай, вспоминай! О чём именно?
– Она… Она… Она спросила… Она спросила: буду ли я любить её всю жизнь? И я… И я подумал: что это с ней? Что за странный вопрос? И почему сейчас? И… И посмотрел на неё…
Виталий сидел за столиком, отрешённо смотря вдаль, заново мысленно переживая момент аварии. В сознании появилось то, о чём он даже не пытался вспоминать с момента известия о смерти невесты, и многое, наконец, стало ясно.
– Ну? Теперь понимаешь?
– Она считает, что это она меня отвлекла?
– А разве не так?
– Да. Похоже, что так, – почти прошептал несчастный влюблённый.
– Она просит у тебя прощения.
– Да, чего ж ей прощения просить? Это ведь она погибла, а не я!
– Но ты вычеркнул шесть лет из своей жизни!
Виталий не ответил. Он сидел и молча смотрел перед собой. Он осмысливал то, что понял, и пытался по-новому взглянуть на ситуацию. Наконец, он пришёл к какому-то выводу и тихо, но твёрдо проговорил:
– Я не считаю, что я их вычеркнул! Я всё равно хочу быть с ней, и я, конечно же, её прощаю!
«Тётя Маша», внимательно на него посмотрев, вздохнула и ответила:
– Ну, что ж! Примерно так я и думала! Хочу сказать, что это ваше обоюдное желание. Она тоже не уходит по этой причине.
– Она сейчас здесь и нас слышит?
– Нет. В данный момент – нет. Мне, наконец-то, удалось её слегка растормошить и заинтересовать кое-чем. Теперь она иногда покидает это место. Но только когда тебя тут нет. А сегодня я
