Ведьма

равновесие, уклонилась. Переступив ближе к стене, оперлась на нее ладонью.
- Ты что творишь, кретинка? – пережив мгновенный приступ паники, теперь Иван был готов ее убить. -  Сюда же сейчас весь квартал сбежится. Ментов вызовут, спасателей. Как я потом в глаза соседям посмотрю?.. Слезай немедленно, пока не громыхнулась!..
Гелла застыла, не реагируя. Ее зеленые глаза налились изнутри холодным огнем, а губы чуть слышно прошептали:
- Иди ко мне…
Его гнев испарился так же внезапно, как и возник. И, что самое странное, Ивана нестерпимо потянуло встать рядом с Геллой. Не в силах противиться, он, словно под гипнозом, неуклюже полез на ограждение. Сначала встал на колени, потом, цепляясь за девушку, поднялся на подрагивающих ногах, ощущая пропасть одиннадцати этажей. Гелла до боли сжала его пальцы, легко оттолкнулась ногами и опрокинулась вместе с Иваном в пустоту.
Он даже не успел испугаться. Только отстраненно представил, как неприглядно будут выглядеть два обнаженных тела, размозженных чудовищным ударом об асфальт. Но… вместо того, чтобы стремительно обрушиться вниз, навстречу неминуемой гибели, они  повисли, покачиваясь как в гамаке на упруго сгустившемся воздухе. Затем, так и продолжая держаться за руки, заскользили по широкой дуге. 
Гелла отпустила пальцы Ивана, повернулась на бок и расхохоталась. Он так и про-должал лететь на спине, ощущая необычайную легкость, будто тело стало невесомым.
Где-то в районе желудка, сжавшегося до немыслимых размеров, зародился пьянящий восторг. Вскипевшая адреналином кровь хмельной волной ударила в голову. Не удержав внутри избытка эмоций, он заорал во все горло что-то неразборчивое, напоминавшее боевой клич далеких предков. Рядом, смеясь, кувыркалась Гелла.
Иван тоже сделал несколько кульбитов. Спикировал вниз. Вышел из виража в опасной близости от земли, возбуждаясь от укола ледяного ужаса. Снова набрал высоту, а затем, раскинув руки, с наслаждением воспарил над городом.
Скосив глаза влево, он увидел  плавно покачивающуюся с боку на бок Геллу, так, словно бы она плыла на спине в бассейне. И тут у Ивана случилось просветление. Почему-то только сейчас он сообразил, откуда это имя – Гелла…
Опять его настиг злополучный роман. Роман, который Иван Николаевич Понырев, ненавидел всеми фибрами души. Ненавидел за то, что его создатель, загадочный гений, назвал одного из героев именем Ивана. И не просто именем, а, угадал даже отчество и фамилию, что с самого детства мистическим образом переплело судьбы выдуманного Ива-на, с Иваном реальным.
В жизни Ивана Понырева уже была и болезненная тяга к сочинению стихов и даже опубликованная в девятнадцатилетнем возрасте поэма в серьезном литературном журнале. Был и нервный срыв. И психиатрическая клиника с диагнозом «шизофрения», к счастью не подтвержденным впоследствии. Был и исторический факультет университета, и аспирантура, с недописанной диссертацией о зарождении христианства. Однако без пяти минут кандидат наук неожиданно для окружающих бросил все и открыл автосервис, который в последнее время приносил весьма неплохой доход. И только сам Иван знал, что это была очередная попытка обмануть судьбу, вырваться из порочного круга…       
Иван повернул голову и, перекрикивая свист рассекаемого воздуха, проорал во все горло:
- Теперь я знаю!!! Ты ведьма!!!
Гелла крутнулась вокруг своей оси, разметав по ветру волосы, и прокричала в от-вет:
- А до тебя только дошло?! Да! Я ведьма!.. Ведьма!..
Ивана совсем не шокировало ее признание. С кем еще, как не с ведьмой, он мог голый лететь среди ночи? Поражало другое. То, что он воспринимал происходящее, как само собой разумеющееся. Словно ночные полеты были обычным делом, входили в привычное расписание, будто занятия в тренажерном зале. Значит в глубине души, где-то в самых удаленных ее закоулках, всегда жила уверенность, что роман все равно его не от-пустит…
И Иван сдался. Пусть будет, как будет. Одно ощущение полета стоило всех жизненных проблем вместе взятых. Он набрал полную грудь воздуха и закричал изо всех сил:
- Я свободен!!! Я лечу!!! 
Гелла, поощрительно хихикая, писала петли рядом. Жизнь Ивана наполнялась новым смыслом.
Еще три ночи они сначала летали под бледными звездами светлого северного неба, а затем занимались безумным сексом. Днем Иван спал, и видел все тот же омерзительный сон, в котором он беспробудно пил. Только с каждым разом пустых бутылок становилось все больше, а к пиву и водке добавился дешевый портвейн.
На четвертую ночь она не пришла. Иван в ожидании, не присев ни на минуту, метался по комнатам, и забылся только под утро, в отчаянии упав лицом вниз на кровать. Но даже во сне его не оставляло ощущение утраты, будто он потерял самого близкого в жизни человека.
Уже привыкнув, что в дневных грезах он может скрыться от проблем в алкоголь-ном дурмане, Иван, даже не удивился, что управляет сном по собственному желанию. Он набулькал из липкой бутылки и жадными глотками выпил стакан чернильного цвета бурды. Стены медленно поплыли, к горлу подкатила тошнота, но ледяная лапа, больно сдавливающая сердце, чуть ослабила хватку.
Неожиданно запел давно забытый мобильник. Иван долго пытался найти его меж-ду бутылками на столе, свалив несколько и разбив одну, скатившуюся на кафельный пол. С тупым любопытством нажал на кнопку, медленно поднеся телефон к уху. В наушнике бился тревожный мужской голос: «Иван Николаевич! Ваня! Ты куда пропал? Почему трубку не берешь? Что случилось?..»
Он опустил руку, большим пальцем нажав кнопку отбоя. Заплетающимся языком пробормотал под нос: «О боги, боги. И во сне мне нет покоя», - затем небрежно швырнул аппарат на стол.
Вдруг в голову пришла интересная мысль. Иван, навалившись на спинку стула, с трудом поднялся на ноги. Преодолевая неожиданно вернувшуюся боль в колене, покачиваясь и придерживаясь за стены, побрел на лоджию. Он подумал, что если может свобод-но летать наяву, то почему бы не попробовать во сне?
С трудом вписавшись в дверной проем, Иван вывалился на открытый воздух. Уперся ладонями в холодный камень ограждения. Постоял с минуту, вдыхая полной грудью, потом перегнулся наружу и соскользнул вниз…
Дежурный следователь прокуратуры стоял в двух шагах от тела, на самом краю темно-бурой лужи. Он уже побывал в квартире погибшего и теперь не сомневался, что имеет дело с обычным суицидом на почве злоупотребления алкоголем. Прикурив, он обратился к понятому, хитроглазому мужичку, жившему в том же подъезде:
- А что, здорово он пил?
Тот вильнул взглядом, пожал плечами.
- Да я бы не сказал. Как все, по праздникам.
- Странно, - глубоко затянулся следователь и шумно выдохнул сизую струю дыма. - А вся хата стеклотарой завалена. Неделю покойничек бухал, не меньше… Компании у него собирались? Может, гулянки устраивал?
- Тихо он жил, одиноко, - мужичок старался не смотреть на расплющенное от страшного удара тело. - Вот только последнее время по вечерам старушка какая-то все к нему ходила. Пакеты с универсама таскала. Может и с водкой. Я же внутрь не заглядывал.
- Старушка? Кто такая?
- Не знаю. Раньше никогда не видел, - понятой хотел добавить что-то еще, но следователь потерял интерес к разговору, отвлекшись на показавшуюся в арке двора машину с давно ожидаемым судмедэкспертом.
Видавшая виды «Волга» хриплым сигналом согнала на затоптанный газон странную парочку: бабушка – божий одуванчик буквально тащила на себе скачущего на одной ноге молодого, крепкого парня.
Затоптав окурок, следователь хмыкнул:
- Раньше пионеры старушкам помогали, а теперь старушки пионерам. Куда катимся, а?..