Сюда, на один из многочисленных и довольно-таки крупных притоков Оки Виктор Александрович еще ни разу не забирался. И приток оный, то бишь, речка с первого взгляда не пришлась Виктору Александровичу по душе. Берега крутые, высокие и обрывистые, сплошь заросшие ивняком, колючим боярышником, затянутые поверх кустов похожим на браконьерские сети «бешеным огурцом», заполоненные крапивой в два человеческих роста, лебедой, чертополохом и прочими собачками-цеплячками вперемешку с репейником. Подходы к воде ежели и были, то с подмывами и болотной чвакой. Сильное течение, темная до черноты вода дополняли мрачное, какое-то тревожное впечатление.
Тем не менее там и сям по левому и правому берегам на, казалось бы, сплошных неудобьях непостижимым образом лепились рыболовы-сомятники, ибо речка искомая славилась именно призовыми сомами. Этот факт, кстати сказать, и сподвигнул Виктора Александровича на поездку. Оставалось приглядеть местечко и, как говорится, приступить, помолясь, к любодейству, издревле именуемому рыбалкой.
С местечком, как уже сказано, пришлось туговато. А коль учесть рыбацкую зуду, возникающую в предвкушении процесса, то и не только туговато, а вполне себе и психически напряжно. Кто не рыбачил, тому не понять.
Наконец повезло. Между двумя огромными ивами Виктор Александрович обнаружил крохотную бухточку, едва угадываемую под крутым, метров на тридцать, спуском к воде. Странно, как это местные рыболовы-завсегдатаи не натоптали сюда стежку?..
Развернув свой внедорожник багажником на восток, к проклюнувшемуся верхушечкой над горизонтом солнышку, Виктор Александрович, нагрузившись снастями, стульчиком, термосом и пакетом с бутербродами, боком, дабы не поскользнуться и не сверзиться на заднице по росной траве, начал спускаться к воде. А добравшись до бухточки, еще раз приятно удивился. От воды стелилась по берегу метровая полоска чистого песка вперемешку с мелким ракушечником, а напротив самой бухточки медленно закручивался обратным течением какой-то, ленивый, что ли, водоворот. Короче, все признаки указывали на наличие сомовьей ямы. Мечта идиота, по меткому выражению известного литературного персонажа.
Спецом именно по сомам Виктор Александрович отродясь не числился. По сути это была первая его вылазка на охоту за речным монстром. Вообще-то в рыбалке Виктора Александровича привлекала скорее философская составляющая бытия: созерцательность и поэзия пространства, а результат служил дополнением к миру и ладу в душе.
Не придал Виктор Александрович значение и тому факту, что угнездившийся на противоположном берегу, аккурат напротив, тучный, морковно-красный мясистым лицом мужик красноречивым жестом отмахнул ему в сторону: смени, мол, место! Понятно, при охоте на сома необходимо соблюдать режим тишины – это Виктор Александрович знал, а все остальное по барабану. Молча, короче, проигнорировал. Может, не понравившийся ему красномордый бугай какому ни то своему приятелю местечко надумал постеречь? А вот хренушки! Места на речке не купленные…
В результате не сопоставил, не просчитал и не внял. Не до того. Насадив на двояковогнутый крюк увесистый кусок заветренной куриной печенки, Виктор Александрович примерился и удачно, в саму серединку водоворота, забросил свою боевую снасть. Морская тунцовая леска-веревка, удилище категорически жесткого строя, практически ничего общего не имеющее с классическим фидером и больше смахивающее на дрын, и морская же мультипликаторная катушка в размер генератора с «тойоты» Виктора Алексадровича. В общем, самое то для какой-нибудь верхоплавки…
Отработав главный ритуал, Виктор Александрович водрузил сомовью снасть на мощную подставку-держатель, перевел малость дух, ибо упыхался с забросом, и дабы не сидеть сиднем в ожидании чуда, размотал изящный пятиметровый карбоновый «телескоп». Вот это была удочка-игрушечка, пушинка в лопатистых мужицких ладонях. Насадив на оба «заглотыша» по два опарыша, Виктор Александрович принялся таскать впроводку дуплетом упитанную уклейку, слепящую серебром чешуек глаза и радующую рыбацкую душу.
И чуть не проворонил поклевку на донке. Хотя сложно было не заметить мощнейший удар, едва не вырвавший дрын из держателя. Тут уж никаких колокольчиков и прочих навороченных сигнализаторов не надо.
На какое-то еле уловимое мгновение сердце у Виктора Алесандровича перестало биться, потом замолотило, что твой движок, пошедший в разнос, а потом и вовсе рухнуло в сапоги! Ухватившись за дрын обеими руками, он потянул его на себя. Не тут-то было! В тихом и мирном водовороте вдруг совершенно ирреально вспух водяной пузырь, тут же с шумом лопнул, да так, что брызги долетели до берега и повисли у Виктора Александровича на бровях и ресницах, застя глаза.
Леска на донке, понятное дело, была натянута при постановке струной, то бишь, без свободного хода и поэтому следующий рывок заставил Виктора Александровича невольно пробежаться несколько метров вслед за удилищем… Хорошо, за куст зацепился и не ухнул в речку.
Вот тут Виктор Александрович запаниковал. Надо было освободить левую руку, дабы либо ослабить леску, либо по ходу накручивать ее на «мультик». Но рука как будто приросла к дрыну. Отпусти – и одной рукой удилище не удержать. Читал же где-то, пень самоуверенный, что на сомовью охоту в одиночку не ходят!
Что делать? Не бросать же снасть, влетевшую в без малого двадцать пять тысяч родных «деревянненьких»!.. А улов? Ясен ведь лапоть - не пескарь там, на том конце шнура! Это ж при удаче можно потом долгие годы на рыбацких понтах почивать…
Пришлось звать на помощь, то бишь, орать заполошно «караул»! Народ откликнулся. Слева и справа, ломая кусты и матерясь почем зря, рванули на зов очумевшие от неожиданности рыбаки. Бежать было метров по пятьдесят с обеих сторон, но помощь все-таки успела. В последний миг! Выломившуюся из ладоней Виктора Александровича удочку подхватили в четыре руки. Леска зазвенела щенячьим дискантом от очередного мощного рывка, но вдвоем-то мужики удочку удержали, послав суетящегося обочь Виктора Александровича в пи-пи-пи.
Прикатили на «муравье» с дальней засидки еще три солидных мужика. (Как их бедный трехколесный агрегат силой в бензопилу и возрастом в ровню полету первого спутника довез-то – непонятно?). Объединенными силами после почти часовой борьбы и сплошного мата улов был оглушен здоровенной суковиной и волоком вытащен на берег.
В первый за этим фактом миг наступило, как говорится, гробовое молчание, особенно оглушительное после страдной звуковой какофонии. Все как один, присутствующие в данный исторический момент на берегу рыбаки онемели, взирая на то, что вогнало их в семь потов и грех сквернословия.
А посмотреть в изумлении было на что! Под ногами, вернее, наравне с коленями рыбаков лежал сом. Огромный, неестественно огромный сомище, смахивающий на откормленного трехгодовалого борова. Метровые усищи, толстые у основания, будто щупальцы у осьминога-переростка, злющие, заплывшие жиром глазки на лобастой морде и широченная, чемоданом, пасть с торчащей между плотно сомкнутыми губищами карбоновой леской-шнуром. Забегая чуть вперед скажем: сом потянул на семьдесят три килограмма. Может, где и крупней бывает, но по единодушному мнению помощников Виктора Александровича на данной речке в обозримом прошлом такой зверюга еще не попадался. От силы выуживали пудовых, да и то с прибрёхом на четыре-пять кило.
Оное экстраординарное событие вышибло рыбаков из привычной колеи. Про Виктора Александровича вообще говорить не приходится:о продолжении рыбалки он уже и помыслить не мог.
Совместными усилиями, в прах упыхавшись, сома выволокли вверх, к машине. В багажник он не помещался; пришлось складывать задние сидения, но даже и таким образом монстра еле впихнули, свернув чуть ли не колесом.
Человек непьющий и некурящий, но умудренный жизненным опытом, Виктор Александрович достал из барадачка солдатскую флягу, налитую по горлышко чистейшим медицинским спиртом, грешным делом выпрошенным у жены - главврача дома престарелых. Добровольных помощников и, по сути, главных участников события вид фляги привел в радостное состояние духа. Мгновенно все разбежались подбирать оставленные снасти, потом начали степенно сползаться в кружок, раскрывать рюкзаки и выгружать на постеленную клеенку припасы. Получилась вполне себе нехилая поляна. Сало, колбаса, сваренные вкрутую яйца, налитые бордовые помидоры, хлеб, упаковка баночного пива и две поллитры сорокаградусной «Белочки». И ничего рыбного, понеже рыба на рыбалке – дурная примета: ни фига не поймаешь…
Виктора Александровича поздравили с невероятным уловом, сдобрив собственную, засевшую глубоко в подсознании зависть словами о том, что, дескать, новичкам и дурачкам всегда попервам везет, мужики вдруг притихли, обратив взгляды на водителя мотороллера - стриженного «под ноль», широкого в плечах мужика. Тот повернул голову чуть вправо и глухо произнес:
-За тебя, Николаич. Удачных тебе рыбалок там, наверху!
Виктора Александровича будто ножом по сердцу резануло! Как же это он, профессиональный психотерапевт, сразу не сложил в уме разрозненную мозаику в единую картинку. Видел же краем глаза в зарослях крапивы обочь начала спуска к воде какую-то крашенную металлическую табличку, но в голову не взял. Мало ли по какой надобности воткнута она в землю. Может, просто репер геологический или пацанва игралась?.. И только сейчас дошло, почему такая удобная рыбацкая засидка безлюдной оказалась.
Мужики подтвердили: да, пять лет назад местный житель, Николаевич, утонул аккурат в этом самом месте. Разнились только причины. Одни утверждали, что пьяный был, другие спорили, будто сом трезвого под воду утащил. Со временем победила вторая версия, начавшая помаленьку превращаться в легенду. Тот самый несчастный Николаевич при жизни был бобылем, а потому и похоронили его мужики-рыбаки вскладчину и памятный знак потом установили тоже вскладчину. Такой, что нынче сплошняком стоят вдоль российских автострад.
А сома Виктор Александрович отвез в дом престарелых. Сдал на кухню в компенсацию за незаконно приобретенный спирт.
Так написано, словно автор только вчера и вернулся с этой рыбалки!!