Три женщины и один мужчина М.А. Булгакова

несколько дней не
беспокоить человека?
Некто (громким шепотом). Простите ради Бога, Елена Сергеевна, но я только
хотел сообщить вам подробности...
Елена (раздраженно). Я слушаю вас...
Некто (торопливо). Между нами, разумеется... пьеса получила наверху
(Показывает указательным пальцем куда-то на верх.) резко отрицательный
отзыв. Говорят, что нельзя такое лицо, как товарищ Сталин, делать
романтическим героем, нельзя ставить его в выдуманные положения и 
вкладывать в его уста выдуманные кем-то слова. Есть решение, что эту пьесу
нельзя ни ставить, ни публиковать...
Елена (зло). У вас все?
Некто. Нет. Наверху рассматривают эту пьесу Михаила Афанасьевича как его
попытку «перебросить мост» и наладить отношения к себе…
Елена (громким шепотом, возмущенно). Это бездоказательное обвинение. Как
вам не стыдно  говорить глупости: «Пытается перебросить мост!» «Батум» это не
переброска мостов, просто Михаил Афанасьевич как литератор, как драматург 
написал интересную для себя, по материалу, пьесу и, конечно же, герою пьесы, вот и все. Чтобы эта пьеса не лежала бы в столе, а шла на сцене!... Уходите! И
больше никому не рассказывайте эти глупости!
Некто (затравлено, оправдываясь). А что я? Это мне Калишьян рассказал…
говорят был у САМОГО...
Елена вытесняет невидимого собеседника за дверь, закрывает ее, плачет.
Михаил (тревожно). Люся! Люсенька, что там такое?
Елена, вытирая слезы на ходу, появляется в комнате.
Елена.  Ничего. На почте спутали адрес и нам принесли чужую  телеграмму.
Михаил. Не из Парижа? Не от Николая?
Елена. Нет, нет, я посмотрела текст... Какому-то Трыкину...
Михаил. А-а-а-а, а я уже думал от Коли… Или от моих агентов, будь они трижды
неладны, по моим парижским делам.
Елена (заботливо). Спи, спи... Парижанин.
Елена собирается уходить.
Елена. Я с твоего разрешения погашу свечи и отключу телефон...
Михаил. А ты куда?
Елена. Мне к Ольге нужно зайти, а на обратном пути в театр...
Михаил (сонно). А-а-а...  Покойником пахнет… Покойником…
Елена уходит, перед выходом вырывает телефонный шнур из розетки.
                            КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Звонок в кабинет Сталина, Сталин отвечает на звонок.
Сталин. Вас слушают…  Хорошо… Пусть так и будет.
Опускает трубку. Снова поднимает ее.
Сталин (секретарю).  Дай мне литератора...
Пауза.
Сталин. Что? Значит не работает аппарат!? Разберитесь и доложите! совсем
распустились! Это у вас аппарат не работает, а не телефон!
        В квартиру Булгакова вламываются чекисты в сопровождении дворника.
Один из них бросается к телефонному аппарату, ремонтирует его, второй нервно
прохаживается. 
Телефонист (старшему). Аппарат в полной готовности!
Командир телефониста бросается к аппарату набирает номер.
Михаил. Вы за мной? Я умер?.. Меня расстреляли?  Что все это…
Командир телефониста. Абонент Булгаков.  Аппарат в полной готовности.
Доложил капитан государственной безопасности Маклаков.
На пороге квартиры появляется Елена.
Елена. Что тут происходит? Что вам угодно, товарищи?
Маклаков (дворнику). Оповестите жилконтору, уполномоченному провести
расследование по поводу умышленного нарушения телефонного кабеля. Все
материалы подготовить к завтрашнему дню.
Елена. Но… Все произошло случайно! Аппарат упал, от чего оторвался провод, я
как раз ходила… Хотела сообщить...
Маклаков. Вы лжете! Телефонный кабель был поврежден умышленно.
Елена. Я… Мне… Я буду жаловаться! Вашему начальству!
Маклаков (ухмыляясь). А это сколько угодно и лучше в письменной форме. Я
лично проконтролирую, чтобы расследование по умышленному повреждению
кабеля прошло в кратчайшие сроки и виновные в этой диверсии понесли
заслуженное наказание.
Раздается телефонный зуммер. Маклаков берет трубку.
Маклаков. Капитан государственной безопасности Маклаков на связи…
Маклаков молча слушает, бросает трубку на аппарат, стремительно
выходит, за ним удаляются дворник и телефонист. Михаил встает с постели.
Михаил. Что им было нужно?
Елена. Миша, зачем ты встал? Ложись, ложись немедленно.
Михаил. Я сон дурной видел… И запах… Всюду запах покойника…
  Елена укладывает Михаила в постель.
Елена (убаюкивая). Спи, спи Мишенька… Ты обязательно поправишься, все
будет хорошо, мы еще поедем с тобой  в Батум и на черное море поедем, в
Коктебель…
                  КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Мы вас слушаем… Хорошо… Это ты мингрельская лиса, что, кроме
«Англетера», у чекистов больше места не нашлось? Сколько можно? Какую-
то душегубку для литераторов из гостиницы устроили… Больше не трогай
его! И это своим негодяям скажи… Да. Пусть отдохнет… Ладно, хорошо…
Да, вот еще что: там нам товарищи жалуются, что не хватает рабочих рук,
распорядись, чтобы всех без исключения, кто распространяет слухи о
войне, отправили на освоение золоторудных запасов Колымы… Хе-хе. Ведь если
начнется война, стране нужно будет золото в еще больших количествах.
Пауза.
Сталин (зло).  Думай, что говоришь! Я и тебе скажу: будешь болтать своим
языком глупости про наших немецких друзей мы тебя вместе с твоими агентами
отправим отогревать вечную мерзлоту!
Пауза.
Сталин. Э-э! Ты, как я посмотрю, совсем из ума выжил? Разведчик! Пусть Гитлер
думает, что я ничего не знаю о его планах! Нам нужно еще два года, и тогда вся 
Европа станет нашей.
Сталин смеется, небрежно бросает трубку на  телефонный аппарат,
закуривает, в его кабинете медленно гаснет свет.  Внизу, в комнате проснулся
Михаил и сам с собой играет в карты. В углу стоит  украшенная Новогодняя елка.
Раздается звонок в дверь.
Михаил. Люсечка! Кто там?
Елена. Наверное, Сережа Ермолинский, он звонил вчера, обещал зайти
На пороге появляется Ермолинский в большой лохматой шапке, в
валенках и овчинном полушубке.
Ермолинский (с шуткой). Здравствуйте, Елена Сергеевна!  Вот…
Ермолинский достает из недр шубы бутылки.
Ермолинский. «Шардене» не нашлось, но зато в изобилии «Столовое»
двенадцатого номера…
Елена принимает из его рук вино.
Елена. Здравствуйте, Сергей, раздевайтесь, проходите, Миша в комнате.
Елена заглядывает к Михаилу.
Елена. Сережа Ермолинский пришел, вино принес.
Ермолинский скинув валенки, остается в лакированных ботинках, проходит к
Михаилу в комнату.
Ермолинский. Здравствуйте, Михаил Афанасьевич.. Ох и мороз же…
Михаил. Это разве мороз? Вот на прошлой неделе, пока ты в Ленинграде
отсиживался, вот это был мороз. К нам в форточку Монька залетела, ох и
озорной, я тебе доложу, зверек.
Ермолинский. Зверек?
Михаил. Синица. Вчера только выпустили, как морозы спали. Теперь нет-нет
прилетает, в стекло стучится. 
Ермолинский. Мне вчера Марика, сказал, что слышала на Пречистенке, что на
Крещение морозы до пятидесяти обещают… 
Михаил. И вполне даже может быть… Черт его знает! Ну и везучий Эрдман, все
в его сторону!
Ермолинский. Борис приходил?
Михаил. Минут двадцать как ушел. В картишки перекинулись, чаю попили, поболтали о том, о сем.
Михаил. Ого!  (Кричит.) Люся! Уже одиннадцать!
Елена появляется в комнате с белой скатертью.
Елена.  Я слышу! Сейчас на стол собирать будем.  Сережа, помоги мне…
Сергей  встает, но Елена усаживает его обратно. Из  комнаты появляется сын
Елены Сергеевны, здоровается с Ермолинским и скрывается на кухне.
Сергей. Здрасте, дядь Сережа.
Ермолинский. Привет, привет… 
Елена. Хотя ладно, сиди, а то еще испачкаешься. Ты у нас будешь в роли второй
Новогодней елки. Мы с Сережкой сами управимся.
Елена уходит на кухню. Михаил откладывает в сторону карты.
Михаил. Что нового на культурном пространстве бескультурного хаоса?
Ермолинский. Все по-прежнему, болото стоит на месте, а место стоит в болоте.
Елена и Сергей (сын Елены Сергеевны) накрывают на стол.
Михаил. С точки зрения журналистики данный момент необходимо было бы
запечатлеть на фото и кинопленку, но в связи с тем, что… данные вестники
светлого будущего человечества в наличии отсутствуют… обойдемся
эпистолярными воспоминаниями. 
В комнату входи Елена с салатницей в руках.
Елена. Давайте будем садиться к столу. (К Ермолинскому.) Сережа, помогите мне! (Кричит сыну.)  Сережка! Сергей! Иди к столу!
В комнату вбегает Сергей в стилизованной военной форме, с воздушным
ружьем на плече.
Михаил (с иронией). Настоящий солдат… Просто таки ворошиловский стрелок.
Сергей (Ермолинскому, хвастливо). Немецкая… Миша с мамой подарили.
Елена. Ладно, ладно хватит хвастаться… Сергей, наливайте, а то мы так и Новый
год пропустим, и желания загадать не успеем.
  Ермолинский наливает Елене вина, Елена наливает сыну «Ситро», себе
водки, а Михаил себе микстуры в мензурку. 
Елена. Давайте загадывать желания.
Сережка. Я хочу стать летчиком!
Ермолинский. А я хочу на море в Коктебель, на пляж... Надоел мне мороз.
Елена (Мише). А я хочу, чтобы этот дурацкий, самый тяжелый год в нашей жизни
уже ушел и в новом, 1940 году все было бы  по другому. (Поворачивается к
Михаилу.) Чтобы Миша побыстрее встал на ноги и его пьесы разрешили к
постановке.
Михаил. А я не буду ничего загадывать.
Ермолинский. Почему?
Михаил. У меня всегда так: чтобы я ни загадал, все равно ничего не сбывается.
Елена. Перестань, ты ведь вчера мне рассказал, что мечтаешь о сталинской
премии.
Михаил (смущенно). Не премии, а о том, как «Мольера» разрешат к постановке и
только потом наградят.
Звучит двенадцатый удар. Все выпивают, закусывают.
Елена. Ой, Сергей! Если бы вы знали, какой раскардаш с этим «Мольером»
(К Михаилу.) Миша, рассказал бы Сергею! Да и я не против еще раз послушать.
Михаил (шутливо). Да ну вас… Давайте лучше новый год встречать.
За окном вспышки салюта, Сергей-младший бежит к окну, смотрит на
улицу.
Сережка. Ух ты!
Ермолинский. Ну уж нет, Михаил Афанасьевич, сказали А, говорите и Б, что там у вас за история?
Елена. Он так вчера все смешно рассказывал. Сталин ему свои сапоги подарил...
Сидящий в своем кабинете Сталин заинтересованно прислушивается к
разговору в квартире Булгаковых.
Михаил.  Да нет, не Сталин, а Ягода!
Ермолинский. Неожиданный драматургический ход!
Михаил (Люсе, комедийно). Пардон мадам.
Михаил закутывается в одеяло с головой, садится на постели.
Михаил. Очумел как-то писатель Булгаков от голода и притеснений и пошел
себе, как был, в  исподнем, куда глаза глядят. Волосы не чесанные (Михаил
смешно взъерошивает волосы), сам босой… Шел он шел, пока не забрел он в
Камергерский переулок к МХТепу. Ролишку какую-нибудь выклянчить у
всемогущего Неверю или рабочим сцены приладиться, а там, как на зло, Сталин с
товарищами из ЦК устроили просмотр какого-то спектакля… Ну, посмотрели они,
поплевались и решили выйти на улицу, подышать, так сказать, свежим воздухом.
Вышли на крыльцо и видят перед театром на коленях бьет челом человек в
исподнем. Ягода подскочил к нему, спрашивает: «Кто таков? Как попал за
оцепление?!» А Сталин ему отвечает: «Ты что же это, Генрих, это же мой друг
Михо Булгаков, как же ты его не узнал? Ты столько раз хотел его арестовать, а
не узнаёшь!» Смотрит Сталин на писателя, головой качает и говорит своему
главному внутреннему органу...
Сталин спустился  в квартиру к Булгакову, выходит к столу.
Сталин (выходя из тени, подыгрывает Михаилу). Что такое? Мой писатель без
сапог? Что за безобразие!  Я,