закончилась. На повороте им встретилась пара молодых мамочек с колясками, и компании, чтобы пропустить их, пришлось отойти в сторону и остановиться. Далее путь был свободен, где-то вдалеке виднелся фонтан. Юноши и девушки снова выстроились от края до края, и Оля с удивлением обнаружила, что шедший справа от неё Игорь исчез, и теперь находится с другой стороны, рядом с Викой. Как ни в чем не бывало, он улыбался и вел непринуждённую беседу. Оля всё поняла: для нее прогулка закончится рядом с фонтаном, где под благовидным надуманным предлогом она развернется и пойдет домой. Острые коготки поддетой гордости впивались всё глубже, оставляя скверные царапины на душе, но Оля не показывала виду, общаясь с Ритой, в то время как «заблаговременно вынутые длинные татарские стрелы с красной шелковой лентой на конце», припасенные для Кирилла, Рита отправляла и отправляла в адрес Вики, взглядом выражая ей свой укор. Но Вика ничего и никого не замечала, — это было не в ее характере.
В этот момент я находился у фонтана и, как заправский баскетболист, — впрочем, такой же «липовый», как юноши, целился окурком в рядом стоящую урну (и попал!). Кажется, я слышал, как девушки, собравшись втроём, что-то обсуждали, в то время как ребята ожидали их неподалеку. Затем одна из них скрылась из виду, а оставшиеся вернулись к юношам.
Тропинка привела Олю на одну из узких дорожек. Не замечая никого и ничего, она, погруженная в себя, в какой-то момент подняла голову и уткнулась в вынесенный указатель с надписью: «ТИР, НАЛЕВО 50 МЕТРОВ. ПОПАДИ И НЕ ПРОПАДЕШЬ!» «Пропади оно... Всё!», — в глубине души давящая мысль надломила какую-то опору, и слабо удерживающийся стержень самообладания выскочил и со звоном отлетел в сторону.
В тире было душно и тесно. Словно заправский бармен, за стойкой мелькал крепкий парень с быстрыми глазами и ловкими руками. Он технично, уверенно и точно под счёт выдавал маленькие шарики и свинцовые пульки; останавливал стрельбу по необходимости и давал «добро», когда было возможно; скороговоркой произносил фразу: «Тринадцать выстрелов, три пробных, десять — в зачёт. Победителю — приз. Оплатить можно переводом». Посетители, укрывшиеся здесь от жары, образовали очередь. Стрельба велась по трем направлениям. Крайнее левое — укороченная пневматическая винтовка со сменным магазином и баллончиком со сжатым газом. В центре — тоже самое, но пистолет. И крайнее правое — классическая однозарядная пневматическая винтовка. Оля решила, что будет стрелять слева, из укороченной винтовки, — она легче и без перезарядки. Очередь продвинулась, кто-то оставил винтовку, «бармен» отсчитал шарики, произнес дежурную фразу, и стрельбу начала худая девушка с бледным и печальным лицом, в такой же бледной блузке. Рядом из пистолета стрелял высокий грузный потный мужчина, — как выяснилось, в паре с бледной девушкой. Закончив стрельбу и изрядно промахнувшись, потный гражданин затеял спор с «барменом»:
- Мишени неисправны, я попадаю, — они не падают.
В качестве мишеней использовался металлический пятак с поворотным механизмом, который при попадании шарика опрокидывался и обратной стороной сбивал стоящую на опоре фигурку.
- Всё в полном порядке, — возразил «бармен».
- Нет, это — обман!
Оля не услышала, что ему ответил «бармен». Они решительно препирались, затем терпение «бармена» лопнуло, он вышел из-за стойки и, заняв место недовольного мужчины, поразил мишени, к которым были претензии. Бледная девушка, тем временем, отстреляв три пробных шарика, вела борьбу за приз. Победой, в её понимании, после семи следующих выстрелов являлась мечта попасть хотя бы раз. В итоге она промахнулась совершенно. Раздраженный грузный мужчина оплатил стрельбу из винтовки и, весомо заявив бледной девушке: «Смотри», взялся за дело. Четыре цели из десяти стали его результатом. Снова начались бурные распри по вопросам «мишеней, обмана и несправедливости», но бледная девушка взяла грузного за руку, и они удалились.
Пришёл черед Оли. Взяв заряженную винтовку в руки, она почувствовала, как ее ладони заскользили, — пот грузного мужчины не испарился, он был повсюду. Оля достала салфетку из сумочки и тщательно вытерла руки, винтовку и смахнула невидимые капли с места на стойке. «Мерзко, но сейчас не до того», — мелькнула мысль, когда она начала. Из трёх пробных выстрелов она попала два.
«Бармен» отсчитал десять шариков, снарядил магазин и кивнул:
- Готово. Можно. Он снисходительно ухмыльнулся, увидев, как Оля прижимает приклад винтовки к левому плечу, прицеливается левым глазом, а на спуске лежит указательный палец правой руки.
«Бармен», работающий здесь не первый день и повидавший множество стрелков, наблюдал такое впервые, и он, равнодушно улыбаясь, был уверен, что приза ей, конечно, не видать. Оля взглянула на мишени и прицелилась. Справа из пистолета теперь стрелял стройный мужчина с сильными руками. Он был старше грузного, но выглядел веселей и опрятней. Ещё правее кто-то, тоже из мужчин, вел стрельбу из классической винтовки, периодически скрипя, щёлкая и громыхая ею при перезарядке. Оля выстрелила, затем ещё. Необъяснимые, но чрезвычайно сильные ощущения живого азарта, спортивной злости и внутренней уверенности вдруг охватили её. Когда она попадала в цель, металлический механизм переворачивался, издавая один и тот же стальной хрустящий звук, а поскольку Оля стреляла аккуратно и равномерно, то этот звук возникал через равные промежутки времени, и, когда она попала в шестой раз подряд, «бармен», отсчитывающий шарики, уловив монотонную мелодику, недоуменно покосился на нее, а мужчина с пистолетом бросил быстрый взгляд на ее мишени. После седьмого попадания «бармен» остановил счет и развернулся в сторону Оли: глаза сузились, а его озадаченное лицо застыло в форме вытянутого остроконечного конуса.
Мужчина с пистолетом стал внимательно рассматривать до сих пор неизвестный ему способ изготовки к стрельбе. Они оба не понимали, что происходит, впрочем, как и Оля. Она нажала на спусковой крючок, и восьмая фигурка упала. Сзади, среди зрителей почувствовалось оживление, — все, кто находился в тире, оставили свои дела и принялись наблюдать за хрупкой девушкой в светлой футболке и джинсовых шортах, которая необычно, неумело и весьма странно удерживала винтовку. Оля попала и в девятый раз, — отскочив от мишени, шарик срикошетил и замер где-то в углу. Оглушительная тишина сковала присутствующих, чьи взгляды в этот момент сфокусировались на маленьком металлическом круге, на заветном пятачке, одиноко маячившем вдали. Наводящая винтовку Оля слышала, что происходит рядом и за спиной; казалось, она видит каждого, и, представив, что промажет, ей стало настолько страшно, что захотелось отступить, закончить стрельбу, убежать без оглядки и никогда больше сюда не возвращаться. Но вовремя вернувшееся чувство спортивного азарта разметало все сомнения. Она задержала дыхание перед последним выстрелом, и каждый находящийся в тире повторил за ней. Десятая фигурка со звоном и мягким стрекотанием упала на дощатый пол. Доли секунды сохранялось молчание. Затем кто-то мужским басом громко выкрикнул: «Да! Круто!» Слева и справа захлопали в ладоши. Короткая радость посетителей была общей, — повеселевший равнодушный «бармен» невыразительно крякнул: «Поздравляю, выбирайте приз».
Оля ликовала. Ей хотелось, как маленькой девочке, прыгать, хлопать в ладоши и смеяться, но рядом не было никого, с кем она могла бы разделить свою удачу, и она сдержалась: сердце трепетало в пламени восторга, в то время как в глазах царила счастливая растерянность. В этот миг я случайно поймал ее взгляд, и в моей голове закружились ее «кольчики».
Она улыбнулась лишь тогда, когда, рассматривая дешёвые мягкие игрушки, увидела его: «Бонифаций»! Действительно, вымышленный неуклюжий герой походил на «Бонифация» (что молодежь знает о нем?), которого в детстве открыл для нее папа. Отец обожал этот мультфильм, напевал незатейливую мелодию и влюбил в него маленькую Ольгу:
- Я возьму его.
Как непосредственный свидетель событий, находившийся позади в очереди, заявляю читателю искренне, открыто и по совести: я готов переживать этот момент вместе с моей героиней раз за разом, снова и снова, опять и опять, пока не забудутся мелкие детали, но боюсь (почему боюсь? Радуюсь!), что они не уйдут из моей памяти никогда.
Идущая домой разгорячённая Оля в то время не понимала, что это и был её второй бонус. Только позднее, побывав в тире много раз, она, ее родные, подруги и друзья, выяснили, что упираясь пневматической винтовкой в левое плечо, прицеливаясь левым глазом и нажимая на спуск пальцем правой руки (стоит попробовать, как это неудобно), она мастерски и раз за разом попадает в цель. Это был её природный дар, это были ее «кольчики».
Открыв кран в туалетной комнате, Оля подставила руки под прохладную воду, — наконец-то можно избавиться от ощущения пота грузного человека. Аккуратист и чистюля по натуре, она искренне обрадовалась, что добралась до выхода из парка, где располагались административные здания, и находились благородный умывальник и честный туалет. Одновременно она рассматривала лицо, проверяя, не могла ли разойтись тушь по ненадлежащим ей местам. Поворачивая голову, Оля заметила, что правый глаз от усталости и напряжения сильно сместился к внешнему краю. Гораздо дальше, чем обычно. Тихая ядовитая мысль ужалила ее: для чего ей этот тир, стрельба и эта победа? Ей требовалось совсем иное, и она была готова отдать или обменять этот успех на более важное, — на то, чего ей так не хватало, и о чем она мечтала. Темное отчаяние колючей петлей перехватило шею, Оля пыталась дышать, но резкий натужный выдох обернулся раздирающим и отрывистым ревом. Опираясь руками на видавшую виды раковину, она громко рыдала. Ей стало жаль себя, жаль Игоря, который не нужен Вике; жаль Вику, которая, впрочем, не виновата; жаль Риту, которая обязательно выскажет Вике всё, что думает, и очень жаль было этого жаркого летнего дня и милого «Бонифация», которого она зацепила петлей за край зеркала, и он с сожалением и спокойствием смотрел на неё. Плечи маятником вздымались вверх и падали в пропасть; из глаз, как ей казалось, катились огромные шары слёз (те, в которых резвились дети); было обидно и настолько больно, что хотелось исчезнуть, испариться, забыть и не знать ни Игоря, ни Вику, ни Риту, ни «Бонифация». Опасаясь, что в туалетную комнату может кто-то случайно войти, Оля прошла в кабинку, закрыла дверь и, опершись о стену, продолжила тихо плакать, осторожно и еле слышно всхлипывая.
Но чего стоят девичьи слезы, когда рушится мир?!
Она добралась до дома на такси, скрывая очками «эффект Панды» на лице, — убежавшую тушь смыть водой полностью не удалось. Отца отправили в командировку, и весь месяц они делили квартиру на двоих с мамой.
Усадив «Бонифация» на подоконник, Оля остановилась посреди кухни и уткнулась в экран смартфона. Чайник не переставал кипеть, но она не обращала внимания, — в этот миг ей хотелось услышать чей-то голос. Разговор, пусть короткий, с родным или близким человеком
