В нашей организации большая бухгалтерия с замами и главбухом. Но чтоб жизнь не казалась медом к нам приставлен еще и ревизор. Совсем не комичный гоголевский персонаж, а сухой буквоед, формалист. Нет ничего хуже, чем ждать его резолюцию на договоре, инвентаризации или расчетных ведомостях. С его придирками иной раз хочется выпрыгнуть в окно. Он пожилой человек, худой, с вытянутым лицом и впалыми щеками. У него такой колючий взгляд, который в момент конфликтов почти осязаемо пронзает насквозь. Зовут этого бумажного педанта Петр Иванович.
Приближался Новый год! Суматошное и замечательное время, которое дарит не только веру в сказку, но и удивительный шанс быть счастливыми. На работе почти прекратилась трудовая деятельность: все наши дамы обсуждали меню, подарки или друг друга. И только Петр Иванович, сидящий в стороне от остальных, согнувшись над своим столом с кучей бумаг, продолжал что-то внимательно читать, сверять и исправлять. В какой-то момент меня даже кольнуло чувство жалости к этому человеку, не умеющему радоваться и ждать чуда. Мои мысли неожиданно вернулись к его сгорбленной фигуре, когда я ходила по магазину и выбирала подарки своим домочадцам.
«Что можно было бы подарить этому сухарю?» - внезапно скользнула странная мысль. Я усмехнулась и пожала плечами. Но мысль продолжала крутиться и не отпускала.
«Алкоголь? Он не пьет! Конфеты? Он их не ест! Чашку? Шарф? Ежедневник? Ёлочную игрушку?» -масса идей разбивалась о каменный образ Петра Ивановича, строгого, холодного, отстраненного. И вдруг я увидела домашние тапки в виде войлочных ботиков с овечьей шерстью внутри. Даже глядя на них становилось тепло и уютно. Видимо поэтому, не успев осознать свой поступок, я купила и принесла их со всеми покупками домой.
На следующий день, увидев ревизора, поняла, что сделала ошибку. Но девать тапки было некуда, кроме как отдать Петру Ивановичу. В конце рабочего дня, провожаемая удивленными взглядами сослуживцев, я подошла и поставила пакет перед ним на стол.
-С наступающим! - обратилась я к его макушке, так как он не поднял голову, склоненную над бумагами, и не дожидаясь ответа, направилась домой.
-Ну, ты, Людка, даешь! - хмыкнула одна из наших в лифте. - Думаешь он сможет оценить внимание?!
Я не знала оценит или нет, но от собственного поступка у меня было хорошо и тепло на душе. Я медленно шла к метро, как вдруг услышала:
-Людочка!
Обернувшись, увидела идущего ко мне спешной походкой Петра Ивановича. Но, признаться, я не сразу его узнала: улыбка так преобразила строгое лицо, колючие глаза светились радостью, весь облик его излучал восторг. Я невольно улыбнулась в ответ.
-Людочка! - сказал он, догнав меня. - Я вам не успел сказать спасибо! Вы потрясающе угадали размер. И, признаться, у меня дома такие сквозняки по полу, я вечно зябну. А вы, как знали и догадались … Спасибо, Людочка!
После праздников мы вышли на работу, так же кипела жизнь бухгалтерии, так же третировал и выжимал из нас правильные документы Петр Иванович. Но я знала, что он умеет удивляться и радоваться, светиться и быть трогательным. Ведь даже зачерствевшие души ждут тепла и внимания. Пусть и не признаваясь в этом самим себе, не то, что окружающим.
Жду продолжения.
У такой истории просто не может не быть продолжения.
О том, как оттаявшее сердце откликнулось на добро и смягчилось.
И, может быть, его хозяин однажды хоть немножко приоткрыл
перед героиней рассказа завесу своей непростой жизни.