Цветков улаживал формальности допуска Воронова на территорию, мимо простучала каблучками девушка лет девятнадцати. Короткая стрижка, легкий сарафанчик, высоко открывающий стройные, загорелые ноги, на шее болтается телефон в ярком чехле. Пока она рылась в сумочке, отыскивая пропуск, пенсионер величественно ждал, а молодой суетился. Заглядывал ей через плечо, картавя и зажевывая половину звуков, на грани приличия выпытывал подробности личной жизни.
Степан Дмитриевич даже слез с подоконника и переместился ближе, чтобы не упустить подробностей неожиданного представления.
- Леша отстань. Не мешай. Видишь, тороплюсь, а ты ведь не пропустишь, - девчонка, привычно отмахиваясь от придурковатого охранника, как от надоедливой мухи продолжала интенсивные поиски, - Во, нашла. На, смотри.
Парень взял пропуск в руки, с самым серьезным видом внимательно изучил, и вернул, приговаривая:
- Се намально, се намально. По-о-оходи, - и проводил ее долгим взглядом.
Пенсионер, не дожидаясь конца спектакля, удалился в служебное помещение, а Воронов, намереваясь вернуться на прежнюю точку, случайно столкнулся глазами с охранником. И в этот момент его сзади его тронул Цветков.
- Пошли, Степа.
На этот раз бдительный страж повел себя совершенно по-другому. Слегка согнувшись в лакейском поклоне, сам повернул вертушку, помогая пройти, повторяя, как заевшая пластинка:
- Здрастите, здрастите, здрастите…
«Надо же, идиот идиотом, а когда нужно шустро соображает» - отметил про себя Воронов, а вслух, рассматривая быстро удаляющуюся по аллее между цехами фигурку давешней девчонки, спросил:
- А чего, Коля, нынче модно дебилов вахтерами держать?
Цветков, занятый своими мыслями, рассеяно ответил:
- Да Лешка уже года два как работает. Его начальник охраны где-то раскопал. Я тоже сначала удивился. А тот объяснил, да я сам потом убедился, он хоть и слегка того, но дело туго знает. Без документов никого не пропустит. Да и, наверное, стучит на стариков начальству, по простоте душевной. Вот и держат. На ночь не оставляют, только днем трудится. А, по большому счету, не моя епархия. Заму по безопасности виднее… Вот и пришли.
Пока Воронов ковырялся в столе Лизы, да и потом, в процессе беседы с друзьями в квартире Цветковых, его не оставляло мерзкое ощущение. Степану Дмитриевичу казалось, что он упустил какую-то крайне важную деталь. Мучительно пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль, Воронов, тем не менее, продолжал просеивать огромный объем информации. И никак не мог выловить что-то стоящее.
Около полуночи, когда ушел последний из друзей Лизы, Степан Дмитриевич вяло подошел к столу, приподнял остывший стакан чаем, и тут внутри черепа произошел бесшумный взрыв. Воронов вспомнил…
Начальник отдела милиции, вызванный помощником дежурного, едва не обмочившим штаны при виде удостоверения Степана Дмитриевича, скривился так, будто целиком разжевал незрелый лимон. Удостоил прапорщика многообещающим взглядом, выразительно постучав пальцем по стеклу наручных часов, показывающих третий час ночи. Не считая нужным убрать кислое выражение с лица, повернулся к Воронову и процедил сквозь зубы:
- Ну?..
- Не нукай, майор, не запрягал, - жестко оборвал его Воронов, - Бегом вызывай розыскника , если погоны не жмут.
До начальника, наконец, дошло, что полковник без веских оснований не станет устраивать ночное шоу. Проглотив откровенно хамский ответ, отдал необходимые распоряжения, вежливо пригласил Воронова и следовавшего за ним как тень Николая Андреевича в свой кабинет.
Опер по розыску, живший по соседству, прибежал неожиданно быстро. По команде Степана Дмитриевича, пожил на стол розыскные дела на пропавших девушек. Теперь майор не заикался о закрытом характере информации, а только молча наблюдал, пытаясь понять, что за этим последует.
Воронов достал из кармана смятую бумажку с записями, разгладил ее ребром ладони, принялся быстро листать папки. До визита в милицию он выдернул из кровати начальника охраны завода и в течение часа изучал документы на проходной.
Захлопнув последнее дело, Степан Дмитриевич изо всей силы грохнул кулаком по столу. Присутствующие вздрогнули от неожиданности, а опер уронил горящую сигарету на пол.
Спавший с лица за последние сутки, посеревший Цветков, вскинул на Воронова изумленные глаза.
- Степа, что с тобой?
- Все нормально, Коля, - Степан Дмитриевич чувствовал, как его заполняет ощущение беды, - Ты девочку, которая перед нами прошла на завод, знаешь?
Николай Андреевич посмотрел в потолок.
- Это, которую?.. А, ну да, конечно. Лена ее зовут, Сапрыкина. У конструкторов работает.
- Ты номер ее мобильного можешь сейчас найти?
- Сейчас? – Цветков бросил взгляд на часы и неопределенно пожал плечами, - Ну не знаю.
- Добудь, Коля. Очень нужно.
Лицо Воронова налилось такой мукой, что Николай Андреевич, больше ничего не спрашивая, принялся накручивать диск телефона.
Минут через десять трудных переговоров и объяснений, Цветков диктовал, а Воронов судорожно записывал ряд цифр. Затем он вырвал из чехла свою «Nokia N90» и начал быстро давить попискивающие кнопки. В звенящей тишине раздались гудки вызова.
- Алло, - Степан Дмитриевич выдохнул.
- Лена?
- Да, - удивленно откликнулась девушка, - А кто это?
- Друг твоего отца. Меня зовут Степан Дмитриевич. Ты сейчас где?
- Как где? Иду домой. А что случилось? Что-то с папой?
- Да нет, с папой все нормально. Я сейчас передам трубку Николаю Андреевичу Цветкову. Знаешь такого?
- Да, конечно.
- Ты ему расскажешь, где ты находишься, и будешь ждать нас там. Мы быстро подъедем. Только стой на месте и ни в коем случае не отключайся. Поняла?
- П-п-поняла, - в голосе девчонки прорезались нотки страха, - А что происходит? Кто вы?
- Все нормально, девочка. Я передаю трубку.
Воронов сунул трубку Цветкову.
- Коля, все время держи ее на связи, - повернулся к оперу, - Ствол при себе?
Тот хлопнул ладонью по бедру, прикрытому длинной футболкой на выпуск.
- Как всегда.
Степан Дмитриевич ринулся к выходу.
- Не спи, майор. Давай в машину и полетели. Должны успеть… Должны.
Небо на востоке протаяло розовым. Четыре утра. Месяц назад было бы совсем светло. Но в середине августа ночи уже не белые, а обычные, темные.
По аллее вдоль Шлиссельбургского шоссе, ограниченной высоченными тополями и зарослями кустов, разрывая ревом предрассветную тишину, несется милицейский «УАЗ». Напрягшийся на переднем сидении Воронов, подгоняет водителя:
- Давай, давай! Дави!
Оборачивается назад к Цветкову, прижимающему трубку к уху.
- Говори, Коля, говори! Не молчи!
Тот согласно кивает, и вдруг замирает, опуская руку с телефоном.
- Она отключилась.
Воронов по-волчьи рычит, затем командует:
- Стой! Глуши мотор!
Машина, надрывно визжа тормозами, замирает. После наполнявшего ее грохота, пассажирам кажется, что они оглохли.
- Коля, где мы должны ее забрать?
Цветков озирается и отвечает.
- Да где-то здесь и должны. Плюс-минус двадцать метров.
Степан Дмитриевич выскакивает из машины, Замирает, прислушиваясь. Затем бросается в гущу кустов. Треск, шум борьбы, звуки ударов и стоны. Очнувшись от оцепенения, остальные бросаются ему на помощь.
На освобожденном от бумаг островке стола начальника отдела по-хозяйски расположились: початая бутылка водки, два пластиковых стакана, пакет томатного сока, на прозрачном целлофановом пакете пара бутербродов – вареная колбаса с черным хлебом.
Грузный мужчина в строгом сером костюме, светлой рубашке и галстуке разлил водку по стаканам.
- Как в старые добрые времена. А, Дмитрич? Ну, вот где-где, а здесь тебя встретить…
- Неисповедимы пути твои… Давай, Паша, дернем. За твои будущие лампасы.
- Давай за встречу… И за лампасы тоже, - он коротко хохотнул, и опорожнил стакан, - И как ты этого козла просчитал? Нет, Степа, я всегда знал, ты сыщик от Бога. Зачем ушел? Сейчас, как минимум, твою вторую генеральскую звезду обмывали бы.
- Нет, Паша. Не нужны мне эти звезды, лампасы. Мне и так хорошо… А у этого урода мне взгляд не понравился. Не может идиот так смотреть. Он на нее смотрел, будто прицеливался, - Воронова, отвыкшего от дешевой водки, слегка повело, - А я врубился не сразу, расслабился, пол суток понять не мог. А когда дошло, чуть не опоздал, - Степан Дмитриевич, скривившись, осторожно потрогал пальцами разбитую губу, защипавшую от попавшего в рану спиртного.
- Когда я этот взгляд вспомнил, все сразу на место встало. Как фотография проявилась. Дальше, дело техники. Все его дежурства совпали с датами пропажи девчонок… А эти, - Воронов сделал неопределенный круг пальцем в воздухе, - Ну никак на дурака подумать не могли.
- Сниму с должности к чертовой матери, - прорычал собеседник.
- Думаешь, следующий умнее будет?
- Умнее, дурнее, без разницы. А этого сниму… Кстати, твой душегуб, не такой и идиот. Три года в федеральном розыске. Из психушки сбежал. Экспертизу ему делали. Там видно косить под дурика научился… Давай еще по одной.
- Давай, - Степан Дмитриевич проглотил опалившую пищевод жидкость, занюхал хлебной коркой, - Девочку жалко.
- Не расстраивайся, оклемается. Пара синяков и сломанное ребро. Завтра домой из больницы отпустят.
- Не эту. Племянницу товарища, к которому в гости приехал.
Тяжелый вздох был ему ответом. Выпили еще.
- Завтра доставать будем. Я водолазов вызвал. Судя по показаниям, он их всех в одном месте топил…
На похороны Воронов не остался. Это было выше его сил.
