Ошибка Синей Бороды (часть 4)

потребовали.

- Много?

- Много. Миллион за штуку. Они же в курсе про мои доходы от нефти – миллиард в неделю. В Форбсе прочитали.

- Вы заплатили?

- Конечно, нет. - На лицо его серым облачком налетела недовольная тень. - Не люблю, когда меня шантажируют. Я сам шантажист первой марки, если надо - террором не побрезгую. К тому же пираты зарвались, слишком задрали цену. Если бы миллион за всех запросили, я бы еще подумал.

- Сколько лебедей было?

- Два.

- Понимаю. – сказала Жаннет притворно-сочувствующим голосом.

Почему любитель животных и нефтяной миллиардер Каддафи не купил другую пару длинношеих граций, она спрашивать не стала. Решила догадаться: наверное, он тоже отличался лебединой верностью.

22.

- Ну, не будем о грустном, - бодро отозвался хозяин. - Давайте я вам сказку про лебедей расскажу. Из народного фольклора.

- Давайте. – Девушка оживилась. Сказки любила слушать с детства - для засыпания. Сейчас сказка потребовалась с обратной целью – для бодрствования, чтобы не туманились мозги от нудных разговоров.

- Присаживайтесь на холмик, устали, небось.

- Нет, спасибо, не устала.

Жаннет устала, но не собиралась терять контроль за обстановкой. Каддафи по-джентльменски - не зря в Оксфорде воспитывался - тоже не стал приседать. Встал в театральную позу: закинул голову, сложил руки параллельно на груди. Коротко подумал и начал рассказ заунывным голосом в манере певучего восточного сказителя-акына - только без лютни:

- Когда-то давным-давно, когда солнце и луна были неразлучны и ходили по небу, взявшись за руки, пришел принц Зигфрид к Лебединому озеру. Было темно и тихо, только звезды шептались на небе, да ветерок шелестел в кустах. Зигфрид прилег  под кустиком, поднял глаза к небесам. Стал смотреть на созвездия и туманности, мечтать о девушке, которую когда-нибудь встретит и полюбит. Незаметно задремал...

- Подождите, это в какой стране происходило? – Что-то имя принца показалось девушке смутно знакомым.

- Происходило в несуществующей стране Ост Дойчланд.

Действительно, Жаннет такой страны не знала.

Других вопросов не последовало, Каддафи продолжил:

- Так вот. Когда проснулся, смотрит – на берег озера приземлились два лебедя, черный и белый. Белый – добрый, скромный, милосердный. Черный – злой, завистливый, жестокий. Но жутко красивый. Звали их...

- Одетта и Одиллия?

- Точно! – подтвердил Каддафи и с подозрением взглянул на гостью. Возможно, девушка на самом деле умнее, чем он предполагает.

Предположение взял на заметку.

- Лебеди сбросили перья и пошли купаться голыми. Оказались они прекрасными девушками, из готорых Зигфрид не знал, которую выбрать. Сначала влюбился в белого лебедя...

- Потом в черного. Белый от тоски сошел с ума, а принца до смерти замучила совесть, - быстро закончила длинное повествование Жаннет, опустив увертюры, па-де-де и одажио. – Я знаю эту сказку. Она плохо кончается. Расскажите что-нибудь повеселее.

- О! Как раз знаю одну легенду, которая очень хорошо заканчивается для ее героев. Только она не из арабского фолклора.

- А из какого?

- Корейского.

- Северного или Южного? – попросила уточнить гостья.

- Э-э... – Диктатор слегка замялся. Он не любил отвечать на политически окрашенные вопросы. – Того, который на полуострове, - дипломатично выкрутился он.

- Ну, без разницы, – так же дипломатично согласилась Жаннет. Она была не в курсе тематического направления корейско-полуостровного народного творчества. Понадеялась, что он незатейливо оптимистичный: когда зло побеждает добро без расчленения, кровопролития и сумасшествия героев. - Рассказывайте.

Торжественно, будто в микрофон перед публикой, Каддафи объявил в высокую пустоту шатра:

- Сказка про вампиров!

«Конечно, про кого же еще», - подумала Жаннет, а вслух промолчала.

«Правильно, помолчи лучше, не такая уж ты умная, как вначале показалось, я тебя заговорю, потом свое желание исполню», - подумал полковник в ответ и начал рассказ.

- Давным-давно жили в провинции Сыч Уань муж и жена. Был у них единственный сын Чхон Дон, а они хотели еще девочку. Долго молились, выпрашивая у Будды дочку, ходили в монастыри поклоняться, приносили щедрые дары. Наконец, через двадцать пять лет небеса услышали их просьбы. Однажды на полной луне родилась у жены девочка по имени Синси.

Родители души в ней не чаяли, баловали изо всех сил. Были счастливы и думали, что так будет продолжаться вечно. Только ошиблись. Лет через пятнадцать стали замечать необычные вещи: по ночам из сарая пропадали куры. Приняли меры, наставили собак сторожить. Однако, те не помогли, куры продолжали пропадать. Одни перья на соломе оставались.

Показалось странным. Стали муж и жена посылать в курятник пастухов, следить, кто их кур ворует. Один пастух утром приходит и говорит:

- Хотите – верьте, хотите – нет, приходила ночью ваша дочь в облике лисицы. Поймала курицу и съела живьем, а сначала печенку свежую вытащила, полакомилась.

Пастуху не поверили, велели убить, чтобы поклеп не возводил на любимое дитя. На следующую ночь другого пастуха послали. Наутро он рассказал ту же историю, слово в слово. Его тоже убили. Когда пастухи кончились, никто не соглашался идти по ночам сторожить сарай. Родители послали сына.

Чхон Дон увидел то же самое. В полночь зашла в сарай лиса-оборотень. Превратилась в Синси, съела курицу и обратно в лису превратилась. Убежала в лес. Утром сестра, как ни в чем не бывало, за общим столом завтракала. Чхон Дон долго размышлял, рассказывать ли родителям о ее превращениях, и в конце-концов решился. Родители и ему не поверили. Но убивать не стали – родня все-таки, только прогнали из дома.

Опечалился парень. Родителей жалко. Знал: куры закончатся, Синси убьет и их. Пошел к колдуну за советом. Тот дал три бутылки: белую, красную и синюю. Говорит:

- Если будут тебя преследовать, бросай бутылки назад в том же порядке.

Еще дал парню коня и стальной меч, сказал – пригодится.

Отправился Чхон Дон в родные края. Подъехал к родительскому дому. Вокруг тишина, ни собака не гавкнет, ни поросенок не хрюкнет. Будто вымерло хозяйство: ни людей, ни скотины, ни кур не видно. Вошел в дом. Увидел сестру Синси, которая пожирала внутренности матери. Подняла она голову: рот – в крови, зубы лязгают.

Не испугался Чхон Дон вампира, выхватил меч, хотел ей голову снести. Синси схватила меч зубами и перегрызла. Бросилась на брата, тот – в окно, спасаться. Еле успел вскочить на коня. Пришпорил, погнал прочь изо всех сил. Синси хоть без коня – не отстает. Стала она догонять брата.

Слышит он клацанье голодных зубов за спиной, думает – сейчас догонит сестричка, в качестве закуски употребит. Бросил назад белую бутылку, как говорил колдун. Там оказались гвозди. Синси погрызла их все и - снова в погоню. Бросил брат красную бутылку, там был огонь. Прорвалась Синси сквозь пламя невредимой.

Бросил тогда синюю бутылку, оттуда много воды вытекло, накрыло Синси волной. Она погрузилась на дно и утонула. Так Чхон Дон в живых остался...

23.

- Понравилась сказка? – спросил диктатор.

У Жаннет не имелось мнения на этот счет, сказку прослушала вполуха. Что-то неважно себя чувствовала. В голове – звон, руки неуверенно подрагивают, ноги предательски подгибаются. Сознание какое-то затуманенное временами. То ли устала она, то ли съела чего.

Нет, у Каддафи она ничего подозрительного не ела. Вообще давно не принимала в рот пищу, с прошлого вечера, вернее – с позапрошлого. Еще точнее – со времени посещения трактира «Сердца Жаков». Когда это было?

Может от голода ее мутит?

- Хотите фруктов? Или нашей национальной пшенной каши – «кус-кус»? Или сладчайшего рахат-лукума? Или ароматного рассыпчатого плова с...

- ... с человечиной? – У Жаннет еще хватило сил пошутить.

- Обижаете. Нам свинина запрещена. Плов с бараниной. Используем лучшее мясо - ребрышки трехнедельного барашка! Чудо что за вкус, во рту тают. Вы такого плова в своих парижах и лондонах не пробовали.

- Я себя что-то нехорошо чувствую. Не могли бы вы отвести меня к мужу? – осторожно поинтересовалась Жаннет. Вдруг полковник, несмотря на  его общепринятую отрицательную политическую репутацию, у себя дома окажется вполне вменяемым, склонным к сочувствию и пониманию - на правах добросердечного хозяина? Вдруг найдет на него приступ милосердия, заставит исполнить ее просьбу.

Не тут-то было.

- Извините, мадам, ваш муж сейчас слишком занят, чтобы отвлекаться, - ответил Каддафи беспрекословным тоном.

- Чем, интересно?

- Деловой встречей. Он просил меня развлечь вас сегодня вечером. Так чем хотите заняться: полежать на подушках, выпить фруктового шербета, позагорать на берегу оазиса или покататься на верблюде? В моем шатре можете выбирать любую форму отдыха.

Ни одна из предложенных форм Жаннет не устроила. Видно, не получится по-быстрому отвязаться от хозяина гостеприимного шатра. Придется молча - без слов и мыслей – внимать его болтовне и ждать подходящего момента, когда кто-нибудь придет на помощь. Или выпадет возможность улизнуть.

Чтобы быть к ней готовой, следует провести разведку дислокации,  найти входную дверь. Потому что без поддержки местного обитателя проделать трюк с прохождением через стену в одиночку ей не удастся. Та-а-ак, где у шатров вход располагается - на восток или неважно? Крутанула головой оглядеться.

Получилось неудачно. Вдвойне: дверь не нашла, голова закружилась сильнее.

Жаннет пошатнулась, раскинула руки в стороны, чтобы за что-нибудь ухватиться прежде, чем упасть. Каддафи поймал ее за локоть, удержал в вертикальном положении. По-честному. Не дал девушке завалиться на пол, не воспользовался беспомощностью.

Взглянул с тревогой. Вроде - искренней.

- Вам плохо?

Словами ответить не позволила слабость, выглядеть жалкой не хотелось. Жаннет отрицательно покачала головой, что выглядело неправдоподобно даже для верблюда. Который, оторвавшись от опустевшего корыта, поднял голову выше горба и вопросительно посмотрел на гостью хозяина. Смотрел долго - хотел задать тот же вопрос?

Потом отвернулся. Видно раздумал, справедливо рассудив: что толку спрашивать, если она все равно не поймет. Женщина - не погонщик, заковыристого верблюжьего языка не знает. Лучше пожевать травки, которая от пустынной жары на корню превратилась в сено.

Потерев виски и зажмурившись, Жаннет ощутила неторопливый возврат энергии в мышцы. Кружение мозгов, вроде, прекратилось. Затеплилась иллюзорная надежда: хоть бы хватило сил продержаться до прихода ее воображаемого, страстно ожидаемого освободителя!

А пока ждет, должна заботиться о здоровье, не вертеть резко головой, не