Очевидное-невероятное
Вечер, как говорится, проходил в тёплой и дружественной обстановке. Были радостные объятия, поцелуйчики, хлопки по спине, комплименты дамам и глупые вопросы-ответы типа:
– А ты меня узнаёшь?
– Что за глупости, Наташенька! Конечно, узнаю! Как тебя можно не узнать? Я узнаю тебя из тысячи – по глазам, по словам, по голосу…
– А вот и не угадал! – «Наташенька» обиженно поджала губы. – Я Аня.
– Аннушка, прости меня, негодяя! У меня такая поганая память на лица, что всю жизнь мучаюсь из-за этого! Но тебя не имел права не признать! Ты же у нас в классе была звезда! Отличница, активистка, золотая медалистка и прочая, прочая, прочая…
– То-то же! – она шутливо ударила меня по руке. – Пригласи меня на танец. Немедленно!
– С превеликим удовольствием!
Ну и далее всё в таком же духе. Был далеко не весь класс. К сожалению, не было многих даже из тех, кто жил здесь. («Витька с Украины прилетел, девчонки тоже не одну сотню километров проделали, Сашка вон из Москвы примчался, а этим трудно сто метров пройти… Точно! Юбилей как-никак! Тридцать пять лет выпускному – это вам не хухры-мухры»).
Они сегодня уже успели навестить нашу классную руководительницу Ольгу Филипповну. Посетовали, что меня с ними не было, сказали, что она хорошо меня помнит и всё такое…
Среди тех, кто собрался, не было никого, с кем я в школьные годы был по-настоящему близок. Тем не менее родство душ, тепло и радость от встречи исходило от каждого из сидевших за столом. Мы вспоминали забавные случаи, иногда говорили одновременно, размахивая руками, вскакивая и перебивая друг друга. Чувствовалось, что нас связывает то, чего уже во взрослой жизни мы были лишены – абсолютное бескорыстие. Как это часто бывает, через некоторое время все разбились на группы, каждая из которых обсуждала свои вопросы. Эти группки постоянно трансформировались, меняли конфигурацию и численность. Но в любом составе каждая из них была гармоничной и законченной. Мне это напомнило детский калейдоскоп с кусочками стекла и зеркальными стенками. Когда поворачиваешь, заглядывая в окуляр, цветные стекляшки, отражаясь в зеркалах, создают неповторимые и постоянно меняющиеся узоры, каждый из которых, тем не менее, был красив и безупречен.
Мы сидели вдвоём с Володькой и уже в четвёртый раз чокались, но никак не могли выпить. Наш диалог охватывал одновременно все темы – от детей до проблем Приднестровья. Володька – огромный, солидный мужик, обняв меня за плечи и, то приближая ко мне своё лицо, то отстраняясь, чтобы лучше разглядеть мою реакцию, громко гудел мне в ухо:
– Сань, ты помнишь, как я учился?
Я кивнул. Ещё бы не помнить. Три года проучиться в восьмом классе… Такое не забывается.
– Я пришёл с флота и влюбился в девчонку с соседней улицы. Страшно влюбился! Я ходил как помешанный. Я света белого не видел! В глазах стояла только она, – возбужденно вещал он.
«И кто бы мог подумать, что выдающийся разгильдяй Володька Волков способен на такие чувства?..»
– И вот я пришёл к ней домой, – продолжал он. – А меня даже во двор не пустили!
Мне показалось, что он всхлипнул. Похоже, давняя обида до сих пор не давала ему покоя.
– Представляешь, её батя вышел ко мне и заявил, что если ещё раз увидит меня вместе с ней или рядом с их домом, то переломает мне ноги. А он был здоровее, чем я сейчас, – он отстранился и неожиданно посмотрел на меня радостным взглядом. – Саня, а давай выпьем!
– А давай!
– Ещё он сказал, – продолжал он, накалывая шпротину на вилку, – что ему зять-дурак не нужен и что его дочь выйдет только за образованного человека. Сань, ты помнишь, как я учился?! – он сжал моё плечо своей лапищей и встряхнул меня.
– Конечно, помню, Володя!
– Саня! – он развернул меня за плечи, повернув лицом к себе и сделал длинный вдох. – Саня! – жарко и как-то страшно выдохнул он, – я стал учиться заново! Я начал с букваря!
Он опять наполнил коньяком наши стопки до краёв.
– Когда я закончил третий курс техникума, ее отец разрешил мне провожать ее до дома. Не больше! И ещё сказал, что у его зятя должно быть высшее образование. Саня! Я поступил в институт! И на четвёртом курсе мы поженились.
Володька залпом выпил и громко поставил зажатую в огромном кулаке стопку, тряханув стол. Было ощущение, что он таким образом аккуратно тюкнул тестя своей кувалдой по темечку.
– Ну, ты даёшь! – я восхищённо и с уважением посмотрел на него.
«Вот это любовь!»
– И чем сейчас занимаешься?
– А сейчас я преподаю в нашей школе. Физкультуру. И двадцать три года женат на любимой женщине.
Я онемел и еле сдержался, чтобы не прыснуть. Вовка, тот самый Вовка, третьегодник и неисправимый хулиган сейчас сидит в учительской рядом с теми, кто только и мечтал о том, чтобы избавить школу от такого самородка! Ну и дела... Но каков мужик, а? Молодца!
…Через пару часов мы решили покинуть ресторан и прогуляться к школе, посидеть на скамеечках нашего старого парка, повспоминать далёкую юность. Я выскочил первым, чтобы пополнить запас сигарет, а заодно затариться шампанским-шоколадом-конфетами. К счастью, неподалёку светилась витрина небольшого магазинчика. Закупив всё необходимое и, находясь уже у двери, я обернулся к продавщице, молодящейся изо всех своих дамских сил:
– Простите, вы до которого часа работаете?
– Я? – вскинулась женщина.
«Похоже, я неправильно задал вопрос».
– Нет, ваш магазин. Мало ли, захочу ещё что-нибудь прикупить.
– Мы уже закрываемся, – резко бросила она, оскорблённо отворачиваясь.
– Жаль.
«Ну вот, уже вторую женщину умудрился обидеть за последние пару часов, донжуан хренов».
Я выскочил за дверь и вернулся к ресторану. Моей компании там уже не было. Темень была несусветная, только где-то вдали светился фонарь. Я прислушался. Никого и ничего. Я направился к школе прямо через городской парк, благо она была недалеко. Услышав голоса, продираясь в абсолютной темноте через высокую поросль и редкий кустарник, спотыкаясь и чертыхаясь, я кое-как выбрался к своим. Витька с Володькой уже разложили нехитрую снедь на скамейке и разливали водку в пластиковые стаканчики под щебет стайки окруживших их девчонок.
– Ты куда пропал?
– Да вот… – я поднял пакеты на уровень плеч. – Хотел как лучше. Да ещё и вас потерял. Темень – хоть глаз коли.
– Да, при твоём бате здесь горело всё! – Володька протянул мне стаканчик. – Давай, за родителей!
– Это точно. Ну, за родителей! – я залпом опрокинул в себя содержимое.
– Что ты там приволок? – Витька зашуршал в темноте пакетами. – Да ты пижон! Шампанское, конфеты… Сразу видно, москвач! … А ананасов почему нет?
– Так кто ж спорит? Москвач, конечно же, уже москвач.
Мы посидели, потом прогулялись по парку, выйдя к школе, потом выпили ещё и ещё… Я узнал, что мой «однопартиец» Колька сейчас в Португалии на заработках, что Яша с Моней давно в Штатах, а Миша в Канаде. Что Витек подался в «братву», а в прошлом недотёпистый и смешной Сёма ворочает миллионами в зарубежной валюте где-то на земле обетованной; что Юры и Толика уже нет в живых, да и о Серёге давно ничего не слышно; что Верочка, которую я очень хотел повидать, из-за недомогания не смогла приехать из Питера. Узнал, что Витька Городинский после Рязанского десантного училища воевал в Афганистане командиром разведроты и сумел не потерять ни одного своего бойца, затем попал в горячую точку на Кавказе, а после окончательного возвращения основал адвокатскую контору, стал защищать права таких как он сам. В какой-то момент, не согласившись с каким-то очередным принятым законом, в знак протеста отправил почтой все свои боевые ордена и медали в администрацию президента. Я, в свою очередь, поведал ребятам, что Сашка, мой бывший сосед, совсем недавно родил себе сына (молодец, мужик!) и сейчас занимает высокий пост в крупной телекоммуникационной компании в Киеве; что Валерка после службы на флоте всерьёз увлёкся в то время запрещённым карате, стал сэнсеем. Потом его занесло в Норильск, а сейчас он живет в Москве и участвует в бизнес-проекте Андрея Макаревича. Да-да, того самого!
Под конец мы уже совсем расслабились, и я, поднимая тост за Лидку Тихонову, как за лучшую баскетболистку всех школ и времен района, сейчас очень ладную, привлекательную женщину, громко признался ей в тайной школьной любви. Лидка чмокнула меня и, стирая помаду с моей щеки, засмеялась:
– А почему тогда молчал?
– Чёрт его знает! Стеснялся. Ты всегда была в центре внимания у старших парней.
Уже под утро пошли провожать девчонок по домам. Аня, держа меня под руку, тихо рассказывала:
– А я так и осталась здесь. Закончила пединститут и вернулась в нашу школу. Ты маму мою помнишь?
– Конечно, помню! Ботанику преподавала в параллельных классах. А ты чему учишь?
– Русскому и литературе.
– Так ты вместе с Володькой трудишься!
– Ага. Ты помнишь Павла Моисеевича?
– Конечно, помню!
Как его не помнить! Щуплый, маленький, очень вежливый еврей, бывший фронтовик, уже тогда старенький, преподававший французский и немецкий.
– С его лёгкой руки среди старых учителей ходит анекдот: «Вова Волков – мой коллега!».
Она произнесла это таким «еврейским» тоном, что я рассмеялся. Узнаю Павла Моисеевича!
– А что, он до сих пор работает? – изумился я.
– В прошлом году ушёл на пенсию.
Мы медленно шагали по тихой и тёмной, с детства знакомой улице.
– А знаешь, так как ты, здесь у нас никто не говорит, – в голосе Ани послышалось какое-то сожаление.
– Как это?
– На таком языке.
– Акаю по-московски, что ли? Так что ты хочешь? Тридцать лет там живу.
– Нет, я не про аканье. Я про язык. Ну, понимаешь… Мне Лида говорила, ты стихи пишешь. И ещё статьи в журналы.
– Ага. А ещё прозу. Мелким почерком, но много. А она тебе не говорила, что я в космос слетал? Или что я принц Монакский. По случаю женитьбы на принцессе.
«Убью Лидку! Говорил ведь только ей и по великому секрету! Слово дала! Вот же, женщины!»
– Ты правда не понимаешь? У тебя язык такой… Не наш, не местный. И слова все знакомые, но тут так не говорят. Понимаешь?
Кажется, я понял, но решил эту тему не развивать.
– А я думал, ты, как золотая медалистка, в МГУ пойдёшь. На журфак.
– Я тоже об этом мечтала, да не вышло, – глухо ответила она.
