Глава двадцатая. Кошки и женщины, приходят не когда зовешь, а когда не ждешь.
Кошки не похожи на людей,
Кошки — это кошки.
Люди носят шляпы и пальто,
Кошки часто ходят без одежки.
Кошки могут среди бела дня
Полежать спокойно у огня,
Кошки не болтают чепухи,
Hе играют в домино и шашки.
Уильям Джей Смит
На войну было отведено полчаса. В течении тридцати минут рядовые, сержанты и командиры демонстрировали блестящую физическую, техническую и тактическую подготовку. Каша не пригорела, третья мировая не началась, убийцу не поймали. Показательная программа исчерпала себя. Батальон свернул операцию так же умело и быстро, как и развернул. Никакого отношения к реальной жизни действия людей в униформе не имели.
Секретность соблюдалась абсолютная – ни солдаты, ни офицеры, не обладали тайной понимания цели коллективных передвижений. Маневр исполнялся, но смысл его был скрыт от участников. Впрочем, без смысла воевать можно. Без секретности нельзя.
Вечер пригласил в помощники Ночь. Вдвоем они быстро справились, убирая лишний свет, цвет, звук. Вечер попрощался и уехал домой ужинать. Ночь неспешно брела вокруг виллы Михоэлиса, с удовольствием вдыхая сырую прохладу и тишину. Немыслимая суета внутри дома мало-помалу затихала, уступая неподвижности и сонному покою. Ведьмы поделили детские спаленки второго этажа, мужчины обосновались внизу. Гарин занял помещение офиса, полный энтузиазма изучить чудесную оргтехнику, занимавшую половину комнаты. К нему присоединился Иоганн, но через полчаса оба крепко спали в креслах, так и не разобравшись, как работает принтер. Кинолог Сергей и доктор Смыслов облюбовали мягкие диваны гостиной с камином. Маленькая кладовка, рядом с волшебной кухней, приглянулась сестрице Заячья Капуста. Самая светлая и большая комната, с выходом на балкон, по решению генерала, стала детской.
Окна гасли одно за другим. Вилла плавно соскользнула, как корабль со стапелей в глубину потока времени и двинулась в направлении завтрашнего утра. Свет пробивался только сквозь плотные шторы генеральского кабинета. Беседа с человеком без особых примет затягивалась.
Кот Злотый, доктор honoris causa, расположился на ковровой дорожке, уложенной вдоль коридора. Дорожка начиналась от прихожей и вела в самое любимое местечко в доме. В волшебную кухню и загадочную кладовую. Даже думать об этих комнатах было приятно, а уж попасть туда…Рыжий вылизал правую лапу, потом левую. Сравнил и чуть-чуть подправил правую. Рядом на ковер присела Ночь. Злотый вежливо поздоровался и пожаловался на серого посетителя. Из-за него генерал бодрствует, а коту как быть? Кот должен всех уложить спать, а уж там и самому можно…
Ночь снисходительно улыбнулась в темноте:
-- Лукавишь, рыжий хитрец! Для кого лапы вылизывал целый час?
-- Ну, вылизывал… А толку с того? – грустно мурлыкнул кот.
-- Едет, едет твой толк! – ласково сказала Ночь.
-- Откуда ты знаешь? – Злотый вскочил на лапы и нервно потянулся.
-- Я – Ночь. Я знаю все, что в темноте. Я знаю все, что спрятано.
Злотый улегся на ковер, и тут же вскочил. Ночь поднялась и позвала:
-- Кот, пошли на двор! Там будешь с ума сходить, здесь уже все спят!
Они тихонько отворили дверь черного хода. На улице было довольно прохладно. Весна в этом году запаздывала. К рассвету маленькие лужицы покрывались хрустящей корочкой. Злотый запрыгнул на спинку лавочки, стоявшей у стены. Нахохлился и подобрал под себя лапы, с внешней стороны прикрыв их пушистым хвостом.
Кот и Ночь знали друг друга много лет. Настоящие друзья. Настоящий друг – тот, очень хорошо меня знает, но, несмотря на это, любит. Большая редкость.
Ветер подул сильнее и холодный воздух выстудил рыжему ухо. Злотый недовольно покрутил головой и захотел пересесть так, чтобы мордой от ветра. Показалось? Послышалось? Да нет же, так и есть! Вполне различимый и отчетливый стук мотоциклетного мотора. Самая замечательная музыка свете. Пять многолетних минут миновало и во двор вкатился, постреливая глушителем, «Харлей Дэвидсон» с флагом. За рулем гордо восседала хрупкая, бледная и очень усталая девушка, с глазами цвета серого оружейного металла.
Сестра Гербера любила ночь и кошек. Темнота не пугала, но защищала ее, скрывая от преследователей и убийц. Ночь многое упрощала, делала кошек серыми, расстояния короткими, а средства – дозволенными. Ведьмы любили ночь. Ночь любила кошек – маленьких самураев, идущих путем воина к вечному покою. Кот Злотый любил виллу немецкого банкира Михоэльса и всех, кто в ней жил – мужчин, женщин, мальчиков, девочек, собак, кошек и мышей. Мышей он любил, при условии их полного отказа грызть книги, а книг в доме было несметное множество. Гораздо больше, нежели мышей…
Но если судить по Гамбургскому счету, то выходило, как факт, что волшебный кот Злотый, доктор honoris causa, рыжий мудрец растопил лед в своем сердце и влюбился в сероглазую ведьму, убивающую людей на завтрак и к ужину.
-- Ну, вот и дождался ты, Злотка, своего счастья! – Ночь принялась оглядываться, словно, проведя вечер в гостях, теперь собралась домой и опасалась, впопыхах, не сказать или не сделать, что-то важное, -- милые мои, мне уж пора, у меня работы до утра… Вы встретились, потому что хотели встречи, а представьте, сколько вас? На дорогах, шоссе, на горных тропинках и лесных просеках – тысяча? Десять тысяч? Пешком, верхом, на двух колесах, на четырех? И каждый грезит об одном – дойти, добежать, доехать, долететь! Туда, где дом, тепло и любовь. Кого просят те, кто едут? Кого просят те, кто ждут? Меня.
Ночь отошла в тень и почти слилась с темнотой:
-- Сероглазая, заглуши мотор! И послушай мою тайну, может пригодиться. Все ждут Ночи. Ночь никого не ждет. Прощайте.
Ночь сделала шаг назад и исчезла. Мгновенно. Совершенно. Окончательно. Кот Злотый и сестра Гербера онемели. Может, им не стоило слышать этого? Но может жизнь привела их на задний двор в единственный миг откровения? Знание зачаровало девушку и кота. Неподвижно они простояли бы до утра. Но у времени много хозяев.
-- Кто тут у нас? Малышка Гербера? С приездом, байкер ты наш, доморощенный! – откуда-то взявшаяся, Госпожа Северный Ветер обнимала хрупкую девчонку, трясла и тискала, шутила и сама смеялась своим шуткам. Гербера словно окаменела. Ни слово, ни чувство, не оживляли ее лица.
-- Госпожа Северный Ветер, разрешите доложить, -- механическим голосом произнесла сестра Гербера, -- ваше приказание выполнено. Трижды! -- она стащила крагу и протянула ладонь с тремя гильзами.
Госпожа почувствовала удар в сердце. Она пошатнулась и опустила голову, так низко, что ее прекрасное белоснежное лицо скрылось из вида. Сделав шаг назад, повелительница медленно и красиво опустилась на колени, потом обняла ведьму за талию, прижавшись щекой к куртке-пуховику.
– Прости, девочка моя, прости – завоевалась я совсем!
Северный Ветер поднялась с колен, поправила воротник с капюшоном, на парке сестрицы Герберы и снова притянула к себе:
-- Настоящий воин. Провоняла бензином, грязью, дерьмом… Не-е-ет, порохом еще не провоняла… все еще впереди. Хочешь стать настоящей боевой ведьмой? Хочешь или нет?
-- Хочу.
-- Тогда – на!
Удар Госпожи был молниеносен и точен. От оплеухи горит огнем левая щека. Госпожа разворачивается и влепляет пощечину справа. В руках повелительницы снегов таятся недюжинная сила и хорошо поставленное движение. Школа!
-- Поняла или добавить?
Гербера стояла молча, но за десять шагов было слышно, как внутри нее лопаются нервы, словно перетянутые гитарные струны. Решимость выстоять до конца, с трудом прижимала самоуважение лопатками к борцовскому ковру. Рефери зафиксировал победу. Следующими претендентами были достоинство, гордость и самооценка. Похоже, им тоже, не светило.
-- Если ты штатская гостья, можешь разводить тут сопли этические, эстетические, эротические. Выгоню и дело с концом. Но если ты хочешь стать настоящей ведьмой-воином, то обсуждать мои приказы в присутствии посторонних – предательство. По законам военного времени – расстрел.
-- Вопрос – время у нас, все-таки, военное?
-- Сегодня из этого дома похитили Любашу и Шуру – жену и дочь генерала Края. У бодигарда Варвары Королевой во лбу дырка с орех. Какой тебе еще войны надо? Ядерной? Погоди, доберемся и до ядерной.
-- А-а-а…
-- Ни слова больше. Давай, отведу тебя на постой. Там девчонки организовали отдельную спальню для вас троих – Настасьи, Вереск и тебя, -- Госпожа выдернула ведьминский флаг, в другой руке она несла Герберину спортивную сумку, – Меня, признаться, удивило такое доверие с их стороны.
Сестрицу Герберу бросило в жар. Слова собирались в красивый букет. Для нее. Привычка быть одной и не ждать ни поддержки, ни одобрения, казалась естественной и вполне логичной. Букет был прекрасен, но как же его взять? Она шагала по темному коридору, и удивлялась силе, которая тащила к комнате, где ее ждали Вереск и Настя. Целых два человека, которые хотят быть рядом с ней. Именно так. Не ждут от нее ничего. Просто хотят быть рядом. Неужели она в это поверит? Да ни за что! Подстава! На полпути до спальни, она почувствовала, что верит. Или очень-очень хочет верить.
-- Дальше ты сама! – Госпожа Северный Ветер тактично улизнула, и Гербера осталась перед дверью одна. Не совсем одна – в дальнем конце коридора, на ковре сидел Злотый и глядел на нее влюбленными глазами
-- Тоже мне, группа поддержки! – еле слышно прошептала ведьма, -- эх, была – не была!
Она толкнула дверь, сделала шаг, и ее обняли сразу четыре сильные и бережные руки.
-- Чего не спите-то? Час поздний!
— Вот уж спросила, так спросила! Байкершу тут одну ждали – гадали, колдовали, над трассой летали, тучи разгоняли…
-- Как вы тут? – спросила Гербера,
