ЛЕДОВАЯ ВОЙНА 20

бы «прелесть». Наверное, так бы сказал:
-- Прельстились вы, матушка моя! Страх Божий утратили! Греху потворствуете!
Сакральный хиппи, раскинув свои кудри по оплечиям златотканной фелони, прошествовал и возвысился совсем рядом. – Прельстились свободой от страха Божьего?! – сложенной вчетверо епитрахилью, русский Самсон покрыл голову сестре Бертолете и договорил тихо, только для нее, -- И правильно сделали, матушка моя, правильно. Хватит бояться. Хватит! Помните, матушка, где страх живет, туда любовь не заходит!
Снял парчовую епитрахиль, благословил и загудел на весь собор трубою архангельской:
-- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Ныне, присно и во веки веков! Аминь!

Видение миновало и стихло. Ничего не было. Не было сверкающего храма. Не было священника богатырского сложения. Не было сводного хора из ангелов и земных детей.
А слова были. И остались.
Дверь распахнулась, пропуская очень рассерженную Вереск.
-- Какого?! - еле слышно закричала ведьма, - Передумала? Расхотела? Отказалась?
-- Испугалась. Потом еще откровение смотрела. Хорошее!
-- Сестрица, ты в своем уме? – озадачилась Вереск.
-- В своем. Пошли уже.

                                                                        * * *

Директор Северогерманской Кредитной компании прошел свой жизненный путь респектабельно и не торопясь. На смертном одре его не мучили кошмары и угрызения воспаленной совести. Отпущенный ему запас любви, Эрнст Михоэльс тратил в высшей степени разумно и умеренно. Как при составлении годового бюджета, сбалансированно и экономно, он любил Бога, Кайзера, Германию, Кенигсберг, Кредитную компанию, супругу, детей, собак, кошек, умную книгу и добрый семейный обед.
Приемная комиссия святого Петра, не сомневаясь, выдала благочестивому Эрнсту вид на жительство в райские кущи. Но тут произошло непредвиденное. Неловко переминаясь и краснея, новопреставленная душа заявила, что двухэтажная куща с окнами в Вечность прекрасна, но дом у него уже есть. Причем, самый лучший дом на свете. Входящие в комиссию святые озадачились, кто-то даже предложил посадочный талон на сковородку погорячее. Бывший директор достал из широких складок савана дубликат своего бесценного груза – фотографию виллы. Святой Петр глянул, задумался и убрал рукотворный соблазн в сейф. Господину Михоэльсу же, оформил призрачную лицензию на сто лет. Без лишних разговоров.
Так успешный финансист стал семейным привидением. Служебные обязанности он исполнял точно, как предписано: пугал гостей, завывал в каминной трубе, оставлял таинственные надписи и знаки, мелом и углем; прятал очки, ключи, часы, кошельки, украшения, зажигалки в самые неожиданные места, и коварно хихикал, когда несчастный не мог отыскать пропажу. По правде говоря, проказы и шалости не доставляли господину Михоэльсу особого удовольствия. Главной его радостью, как и при жизни, оставалась прекрасная вилла. Призрак пожилого господина стал воплощенной душой и ангелом-хранителем музыкальной пьесы, нечаянно застывшей в камне на углу улицы короля Отокара и Грушевой аллеи.
Одинокий слушатель музыки архитектора Хайтмана, больше всего в жизни он любил свой дом. Больше всего в жизни он ненавидел беспорядок. Категорически не терпел беспорядка в своем доме. Однако, на этот раз произошло нечто, выходящее за рамки антиномии «порядок – беспорядок».
В десять часов утра в зале с камином произошло убийство. Не в гневе, не в припадке ревности, мужчина застрелил красивую девушку. Застрелил, усадил поглубже в кресло, вложил в руки конверт и ушел, спокойно, как маляр, покрасивший фонарный столб. На кухне, тем временем, с десяток молодчиков вязали руки Хозяйке и ее дочери. Призрак был возмущен. Выйдя из темноты, господин Эрнст предпринял психическую атаку на убийцу. Разразившись сатанинским хохотом, он начал увеличивать свой рост и вытягивать руки, желая задушить мерзавца на месте. Стрелок ухмыльнулся и шарахнул прямо в голову бывшему директору. Пуля впилась в спинку дивана, не причинив никому вреда.
Никогда Эрнст Михоэльс не испытывал столь сильного разочарования. Он все видел, все знал и ничего не мог изменить. Но когда, вечером того же дня, убийца явился в его дом собственной персоной, да еще принялся распоряжаться, призрак хотел взорваться от ярости. Взорваться не получилось. Преступник допрашивал невиновных людей – это уже не беспорядок, это беззаконие и беспредел. Черной тенью метался фантом в поисках хоть какой-нибудь дырочки или трещинки между мирами. Шепнуть бы три слова Хозяину и все стало бы яснее ясного – но прусский банкир не знал ни одного слова на его языке. Впрочем, как и на любом другом языке. Дело в том, что призракам запрещено беседовать с живыми людьми. Можно было написать, но это долго и тяжело. Вы не представляете, насколько тяжело.
Всю ночь господин Михоэльс бродил по темным коридорам и лестницам. Новые жильцы не беспокоили старика. После трудного пути, путешественники спали, как убитые. Правда, на исходе собачьей вахты, он наткнулся на хрупкую девушку в огромном пуховике. Судя по всему, ей такая встреча была внове. Бедняжка пошатнулась, взгляд утратил осмысленность, а пульс равномерность. Эрнст не растерялся и подключил, потерянное девушкой сознание, к телеканалу «Призрак ТВ». Девчонка задышала ровно, открыла глаза и оказалась красивой молодой женщиной. Эрнст нырнул в стену и потерял ее из вида.
Пока господин Михоэльс отдыхал в кирпичах, Господь отправил ему в смс парочку идей. Неплохих, надо сказать, идей.
Беспорядок будет обезглавлен и устранен. Бог не есть Бог неустройства, но мира.