Октябрь затронул своей кистью леса и поля, раздвинул горизонты, топил в туманной дымке кромку леса, но было ещё много зелени, потому что стояла по летнему тёплая погода. В этот вечер было тихо и безветренно, небо ближе к ночи завалило серой хмарью тяжёлых облаков. Деревня Фоминки утопала в запахах и прелых ароматах наползающей свежести от реки. Крайние домишки с дороги были еле различимы, деревня уходила в лес своей дальней окраиной, а в низине спускалась к тиховодной реке Иловайке.
Пелагея стояла перед иконами с теплившейся лампадкой и молилась:
- Матушка Царица Небесная, защити и помилуй нас от лихих времён, покрой своею небесной благодатью!
В сенях скрипнула дверь и послышались шаги, женщина обернулась - на пороге стоял муж Прохор, а за его спиной девчушка в белой косыночке.
- Принимай, мать, гостей, - улыбнулся хозяин, заходя в горницу и толкая впереди себя Лену. - Вот, заночует тут сегодня у нас, забоялась одна оставаться в бараке при госпитале... Из-за Татьяны всё.
- Ничего, деточка, проходи! - Пелагея радостно улыбнулась, подошла к робко стоявшей девочке и провела её к столу. - Вода тёплая в реке, пойди умойся, а я печку натоплю на ночь, чтобы теплее вам спалось с ребятами. Прохор, проводи, а то забоится одна-то...
Лена вместе с Прохором Бесединым спустилась вниз к реке в которой уже плавал рядом с берегом и смывал с себя пыльные остатки дороги Павлик Анисимов.
- Как дед? - спросил у него Прохор, подходя к кромке воды.
Павлик вылез, отряхнул голову и сел на сухую траву просохнуть.
- Нормально, - ответил он. - Мы приехали, а он и не ждал, только ноги сильно, говорит, разболелись. Я привёз ему мазь, что Татьяна приготовила, может подмогнёт чуть, - Павлик сел лицом к реке и посмотрел на горизонт, где уже закатившееся солнышко кидало на мокрые сизые тучи последние свои янтарные лучи.
Лена тоже посмотрела туда, а потом пригнулась к воде и выпрямилась снова, она заметила у Павлика на спине и плечах засохшие продолговатые рубцы.
- Что это? - она коснулась своими тонкими пальчиками его тела и сразу отняла руку, точно обожглась.
Он обернулся и похлопал её по ладони.
- Это так, просто... - ответил он и отвернулся, поведя плечом.
- Брательник его так наказал, Иван, - вздохнул Прохор.
- За что?! - у Лены расширились зрачки.
- Кто знает, пошто? Ты ведь и Татьяне своей не сказывал, и Ленка не знает ничего... Чего молчишь-то? Объясни, коли спрашивают, - Прохор стоял над ним и тоже разглядывал его рубцы на светлой, матовой коже.
- Павлик, тебе очень больно было? - девчушка деже вздрогнула при этом.
- Не надо спрашивать, Лен, забудь! - и Павлик, одевшись и натянув рубашку на голое и влажное тело, пошёл к своему дому.
- Ты где седни спать-то будешь? - крикнул ему Прохор. - Ежели дед на сеновал определит, к нам приходи, всё веселее.
Они все вместе за большим столом пили чай, заваренный малиновым листом и мятой.
- Дед храпит уже, а мне там скучно! - улыбался Павлик. Он сидел рядом с Прохором и пил из блюдца, рассказывая хозяевам избы, как впервые встретился с киргизкой Айшой. - Вот ты, дядя Прохор, всё интересовался в прошлый раз, а я не рассказал... Теперь вот слушай!
- Ты же начал говорить, а до конца не закончил, давай уж теперь-то, - Прохор налил себе ещё в кружку чаю.
- Вот, по осени это было три года назад, ну я уже говорил, как там оказался-то... Вот, выхожу с той поляны, куда собака всегда бегала, а её и след простыл. Я расстроился, привык к ней уже, но искать, думаю, на ночь глядя дальше не пойду, а тут крик, и такой, что мороз по коже пробежал. Я сперва присел даже от растерянности, а потом пошёл по кустам искать, кто кричал-то. Глядь, у корявой сосны сидит женщина в пёстром платке и за ногу держится, так она на капкан своего мужа и наскочила... Я её вытащил, капкан тот отогнул, палку туда вставил он и подался... А женщина идти не может, нога сильно повредилась. Я её тогда на руках туда к ним в юрту и отнёс. Муж её меня поблагодарил и ночевать у них оставил. Куда, мол, на ночь глядя пойдёшь, а потом сам засобирался. Пошёл капканы снимать, а то, говорит, опять попадётся кто-нибудь. Не рассчитал в этот раз и поставил не так, как нужно было, а мне и говорит...- тут Павлик задорно посмотрел на Лену. - Ну, уж ладно, дальше расскажу! - добавил он с хитринкой в глазах. - В общем он сказал, что жену свою мне на ночь оставляет в качестве подарка за мои труды и за её спасение, мол так у них положено, чтобы гостя ублажить таким вот образом. Я сперва не понял, а потом и говорю ему - что думаешь, растеряюсь и откажусь? Это же грех от такого подарка отказаться, тем более от такой красивой женщины!
- Вот срамники-то, а? За столом про такое! - и Пелагея замахнулась на Павла полотенцем, Прохор рассмеялся и попросил продолжать.
- Ну, говорю, а она-то согласится со мной постель разделить? Да, отвечает, не откажется, раз муж-то приказал, и ушёл...
- Господи, и сколь годов-то тебе было? - спросила хозяйка расширив глаза.
- Годов семнадцать, а может и меньше! - он увернулся от Пелагеиного полотенца в ответ на свои слова и засмеялся.
- А потом? - торопил его любопытный Прохор.
- Муж её ушёл, а она и спрашивает, что мол, я на самом деле хочу с ней приласкаться? А почему бы и нет, отвечаю, а она... Говорит, что не надобно ей сейчас! Ну, что я силком её брать что ли буду? Не хочет и не надо! Мне же лучше, я спать сильно захотел. Ну, говорю, коль понадоблюсь, то сама придёшь, а я лягу на сеновал рядом с конями вашими. Она кивнула, но так ночью и не пришла, а я зато чудесно выспался. Наутро пришёл хозяин, я спал ещё, он залез ко мне туда на сено и спросил - "что, отказала"? Ну мы пошутили и я пошёл назад в деревню, а перед этим Айша мне на дорогу дала амулет, повесила его на шею, а я его потерял спустя несколько дней, и где - не припомню. Бабы ещё мне тогда сказывали, что колдунья она, мне смешно было над их словами-то... Вот и весь мой сказ! Интересно? - он засмеялся и посмотрел на девочку, которая уже дремала сидя за столом и мало что поняла из этого взрослого разговора.
Их положили вместе с ребятами у печки рядком. Пелагея принесла ещё охапку свежего сена:
- Раз уж ты туточки остаёшься, на-ко, вот, тебе, стелись и ложись, - она кинула охапку на пол у ног Павлика, он поправил эту кипу, положил под голову принесённую подушку и прилёг с краю, рядышком с маленьким Борькой. - Вот Савушку ещё возьмите-ко, - Пелагея принесла малыша постарше и положила его между Леной и Павликом, обнявшим Борьку и уже засыпающим.
С краю легли остальные детишки и Лена почувствовала себя в безопасности и уюте, как долго уже не чувствовала за многие прошедшие дни.
- Ну, не страшно тебе теперя? - наклонился к ней улыбающийся Прохор. - Вон сколь народу в избе! Нечего и бояться-то, и Павлик туточки рядом опять же!... Ну, спите!
Лена повязалась на ночь платком, обняла Савушку прижалась к Катеньке и, растянувшись под покрывалом, сладко уснула.
Ночь опустилась на землю с мелким тихим дождём. Было хорошо и спокойно в этом тёплом доме. Под утро сон стал крепче и понеслись вперёд яркие картинки вместе с полями и весенними цветами. Лена зарылась носом в пуховую подушку, утонула руками в мягком сене. Они вместе с Павликом с двух сторон обнимали малышей и тихонько посапывали во сне. Но когда только лишь забрезжил зеленоватый рассвет со стороны дороги из леса послышался грохот тележных колёс, кто-то подъезжал к дому Прохора Беседина.
Скрипнула калитка и во дворе залаял пёс Полкан. Разбуженный этими звуками на порог вышел хозяин в накинутой сверху рубахи телогрейке:
- Кто здесь? - грозным голосом спросил он.
Стоявшая у ворот лошадь позвякивала сбруей, из темноты вынырнуло весёлое лицо Ивана Анисимова:
- Привет, Прохор! Что, струхнул?
- Что по ночам-то блукаешь? - Беседин недовольно оглядел его и пустил в избу.
- Я приехал раньше, но в Глазунове мне сказывали, что у вас Лена-то. Я у них рассвета дожидаться не стал и выехал, потому как нам с ней ещё пятьдесят вёрст до города махать... Вот и решил за темно сюда добраться, - Иван попытался пройти в горницу из сеней, но Прохор его остановил.
- Чего ты сказал? Ты хочешь её сейчас в город увести или я чего-то не понял?
- Что ж тут не понятного-то?! У меня и бумага на этот счёт имеется от товарища Жукова, предписание от наркомпросса на её сопровождение в Ровенки, - Иван снова хотел пройти, чуть отодвигая в сторону Беседина.
- Нет, ты погодь!.. Ты что рехнулся, Иван? В какой город-то? Там в городу ещё голод, а тут мы чем-нибудь, да накормим... Вон и Пелагея говорит, что девчонку бы у нас оставить не мешало, где восемь там и девять человек будет. Опять же в госпитале она Татьяне твоей помогает.
- Нет, уже всё решено. Там в городе есть школа, а девчонке учиться надо, осень уж. Жить, пока у меня будет, я с квартирной хозяйкой своей договорился.
- Это в твоей прачечной что ли? Опомнись, Иван! - Беседин взял парня за грудки, но тот вывернулся и решительно направился из тёмного коридора через сени в горницу к печке.
- Где она, что спрятали?
- Ты что буровишь-то?! Вона, спит вместе с ребятами у печки, - Прохор всё ещё не пускал туда Ивана. - Спят дети, рано ещё, дай им спокой!
Иван отодвинул хозяина в сторону и наклонился в тёмный угол:
- И это тоже дитё?! - со злостью в голосе прошептал он, указывая рукой на Павла, спящего в обнимку с маленьким Борькой.
- Вы для меня, почитай, все ещё дети, а уж он - тем более!
Иван подошёл ближе к их самодельной постели из соломы и сена, наклонился и вытащил девочку из под покрывала, вынул из её руки пучок сена, зажатого во сне, и пошёл с ней к выходу. Он нёс Лену аккуратно, не разбудив, положил на дно телеги, застеленного соломой и тюфяком, обернулся к подбежавшему хозяину и прижал палец к губам:
- Тише, дядя Прохор, в другой раз с тобой поругаемся!
- И всё ж не дело ты, Иван, затеял! Оставил бы девчонку-то...
- Это кому, вам что ли? Или этому, - он кивнул в сторону дома, - благодетелю и учителю? Чтобы голову ей замутили всякими небылицами и в церковь водили по воскресеньям?
- Иван, не то ты говоришь-то... У нас тут и учиться будет, школу в Глазунове уже почти восстановили...
- В Ровенках школа тоже хорошая и не одна, - повторил Иван, усаживаясь на облучок. - А то "оставь"!.. Уложил их, гляжу, вместе на одной постели, хоть и с ребятишками, а всё же... Она ведь барышня уже, как ни как! Или что, может уже сговорились с дедом-попом и на утро он их повенчать собрался?
- Ты что городишь-то? Не стыдно тебе такое лепить с дури?!
- Ладно, прости-прости... Я и правда, что-то не в себе, - Иван стал разбирать вожжи.
- Одни поедете, не опасно будет? Путь не близкий, - Прохор посмотрел на розоватые облака. - А то вон, уж и казаки по лесам шариться стали, твою Татьяну снасильничали, или ты уж знаешь поди?
- Знаю, оттуда еду...
- Ты хоть у ней был, с ней говорил? Пашка говорит, что плоха она дюже была. Он то к ней каждый день ходит, так у ней там и сидит, в Новлянку не едет, - Прохор подошёл к телеге и посмотрел на спящую девочку с глубокой жалостью.
- Ну, вот он пусть и сидит рядом, коль охота... А у меня дела, и за темно уехать надо, - Иван устроился поудобнее и взял в руки вожжи. - Спасибо, дядя Прохор, прощевайте! Я как раз мимо Новлянки и поеду, раз казаки по лесу гуляют, так уж в объезд.
- Может мне проводить вас до Новлянки? - но Иван уже не слышал его, потому как голос Беседина потонул в топоте коней. - Иван,
