погодь, Иван!.. - снова крикнул ему Прохор вдогонку и, глядя, как телега пошла на поворот к лесу, всплеснул руками от досады.
Утро занималось ясное с красным рассветом над туманной дымкой. Солнце медленно вставало над горизонтом, его янтарные лучи высвечивали долины и овраги, низины и покатые лесные опушки, точно огромные фонари, пробиваясь сквозь ватную пелену, купающуюся в сиреневых и малиновых кружевах.
Телегу трясло и раскачивало, подбрасывало на кочках и ухабах, Лена почувствовала, что она на улице, потому как прохлада осеннего утра стала пробираться к ней под одежду. Девочка открыла глаза и увидела поднимающийся к небу горизонт и проплывающих мимо, тонущих в густом тумане, коров. Лена повернула голову и поднялась. Телега продолжала громыхать, а на облучке Иван курил толстую самокрутку, напевая себе под нос незатейливый мотивчик. Вдруг позади раздалось:
- Дядя Иван, а куда это мы едем? Вы меня что, похитили?
Анисимов остановил коней, натянув вожжи:
- Тпру-у!.. Стой! - он обернулся к Лене и с улыбкой произнёс: - В город едем, в Ровенки... Так мы на совете постановили с товарищем Жуковым. Учиться тебе нужно, Лена, в школу там пойдёшь.
- В Ровенках? Но у меня там никого нет... Опять в приют? Я не хочу!
- А тебя никто спрашивать не станет, мала ещё, - он слез с облучка и подошёл к ней поближе, сел рядом на край телеги и тронул коней. Они медленно пошли на подъём небольшого холма, а Иван продолжил разговор: - Не в приюте, а у меня пока жить станешь, на моей квартире. Я с хозяйкой уже договорился, Наталья Викторовна женщина хорошая. Школу поближе к дому подберём, у нас не одна школа-то! А что ты здесь будешь делать, коровам хвосты крутить?
Лена замолчала.
- Выехали рано, чтоб за светло добраться, мы на Новлянку не поедем, а сразу в Ровенки по полям в объезд, - дополнил он картину сегодняшнего путешествия.
Глазуново они проехали, пока Лена ещё спала, теперь впереди был смешанный лес, а потом голая равнина.
Мухин в форме красноармейца стоял в дозоре с группой белоказаков, одетых в такую же форму, на выезде из Слободки, занятую солдатами из части капитана Еремеева. Он расхаживал взад и вперёд, ожидая смены караула, как вдруг мимо прогрохотала подвода и пошла к мосту через реку Сейм. Ему было приказано не останавливать никаких проезжающих и проходящих мимо путников, пока идут переговоры и занятые территории ещё не разделили на особые зоны. Он вышел вперёд на дорогу и напряг зрение, потом быстро забежал на холм у небольшого леска и затаил дыхание.
- Ты чего там увидал? - спросил у него подошедший караульный.
- Ни чего, а кого... Девку я эту узнал, - он ещё раз поглядел вслед удаляющейся телеге и сплюнул в песок, вскидывая винтовку.
- С ума сошёл, стрелять и сигналить не велено! - прикрикнул на него караульный. - Если что надо, доложим немедленно!
- Очень надо, - и передёрнув винтовку, Мухин снова повесил её на плечо, а сам быстрым шагом пошёл к Слободке.
Телега выкатилась из небольшого леска у реки и пошла полем, огибая Слободку с юга.
- Дядя Иван, - прервала Лена своё молчание, - А за что ты Павлика наказал? У него до сих пор следы от твоей науки на теле остались.
- Тебе немножечко рано про это рассуждать, - Иван недовольно поморщился.
- Павлик не мог вам ничего сделать плохого, он добрый и не злой совсем, - Лена смотрела на Ивана и ждала ответа. - И вам не жалко его было, не больно за него?
- Я же тебе ответил, не твоё это девчоночье дело... А про то что добрый, так это не достоинство. Через чур он добрый, в наше время нельзя такому быть, сразу хребет сломают.
- И вы его проучили за добро, чтобы злым стал, поэтому? - Лена сверкнула глазами на Ивана, но до сих пор не верила, что он мог так Павлика обидеть.
Иван замолчал и не ответил ей больше, потому что не знал теперь, что ответить. Её детская наивность взяла над ним верх.
Солнце уже поднялось над макушками деревьев, в воздухе был разлит весенний пряный аромат грибов и прели влажного перегноя. Было по-прежнему тепло и сухо, погожий денёк обещал быть ярким. Небесный свод поднимался всё выше и выше, синяя лазурь топила всё пространство от горизонта до горизонта. Над дальними холмами, когда ехали по равнине уже за Новлянкой, показалась группа всадников. Их тела росли и приближались тёмными силуэтами, они двигались быстро в ровень с телегой, но потом пошли на обгон, огибая холмистую местность. Иван сперва притормозил, а потом рванул поводья так, что Лена опрокинулась на дно телеги. Кони понеслись по равнине к высоким холмам с подлеском в низине. Они летели во весь опор. Иван одной рукой крепко удерживал поводья, другой доставал со дна телеги обрез, положил его на колени и стал расстёгивать кобуру на боку под одеждой. Когда поравнялись с холмами и они скрыли их от преследователей на несколько секунд, Иван подхватил Вознесенскую на руки и кубарем слетел вместе с ней на землю из телеги, перекатившись к зарослям из низкорослых берёзок и рябин. Кони понеслись дальше не сбавляя ход, всадники за ними.
Лена была оглушена резким падением, она ничего не понимала, только страх был уже в висках, а сердце в пятках. Анисимов затолкал её в узкую щель высокой песчанки, а сам занял позицию стрелка на другой стороне продолговатого холма, возвышающегося над равниной и подлеском. Всадники вскоре догнали лошадей с порожней телегой и повернули обратно. Уже подъезжая к холму были слышны их голоса:
- Не могли они никуда далеко отъехать, ваше благородь... Туточки они где-то, искать надо, - говорил сиплый мужской голос.
- Ну, где же они? Ведь как удачно всё сложилось, ехали без провожатых, - это был голос дяди Георга, Лена с ужасом узнала его и похолодела.
Она вжалась в щель, как можно дальше, а Иван сидел наверху и взял на прицел преследователей. Четверо конных остановились на дороге, двое поехали в объезд за холмы, но никого не нашли и тоже выехали к стоявшим Георгу и его провожатым, одним из которых был Аркадий Мухин. Он не долго думая спрыгнул с коня и стал подниматься на этот песчаный холм, и тут нервы Ивана не выдержали, он выстрелил почти в упор поднимавшемуся в его сторону Аркадия. Тот охнул и скатился вниз по песку, осыпая его к подножию холма. В след этому одиночному выстрелу стали палить со всех сторон. Преследователи хотели взять в кольцо песчанку, но Иван отстреливался, заняв очень удачную позицию. Конь под Георгом топтался на месте, выплясывая и поднимаясь дыбом. Иван разрядил всю обойму и поднимал обрез к глазам, когда прозвучал выстрел совсем рядом и сильно обжёг ему лицо и висок. Анисимов приподнялся над песчанкой от сильной боли и скатился вниз с другой стороны от дороги, упав рядом с щелью, в которой сидела испуганная девочка. Лена вылезла наружу:
- Дядя Иван, что с тобой? - она теребила его за плечи, но он глаза уже не открывал, а лишь тихо постанывал, держась за голову, и вдруг на той стороне раздался зычный голос её дяди.
- Мы не будем стрелять, - громко кричал Георг, - уедем, как только отдадите нам девочку. Ну, решайтесь, вы ведь уже ранены!.. Не нужно больше крови.
- Дядя Иван, - теребила она Анисимова, но он уже впадал в глубокое беспамятство. - Боже мой, они ведь убьют его! - Лена смотрела на его лицо, по которому сползала струйка крови. - Нет-нет!.. Я не хочу, я выйду! - прошептала она и стала карабкаться на песчаный холм.
Ей было очень страшно это делать, её всю трясло от ужаса, но она сейчас думала не о себе, а о том, кто лежал у подножия холма, об этом человеке, которого по своему, по-детски любила. Лена в последний раз взглянула на него вниз и поднялась над песчанкой на трясущихся ногах, вставая во весь рост. Все четыре дула пистолета были направлены в её сторону, эти люди не ожидали, что девочка сама выйдет к ним. Пятый пистолет в руке Георга был опущен вниз, он смотрел на неё в упор сверкающими от радости глазами, а она прижала ладони к лицу и заплакала. Георг рванул к ней, поднялся стремительно и быстро по зыбкому песку на верх холма. Он подхватил девочку на руки и так же быстро вместе с ней спустился. Ещё двое в это время укладывали раненого, но ещё живого Мухина поперёк седла и вскоре вся эта кавалькада быстро ускакала прочь в Слободку. Счастливый Георг вышел сегодня победителем, он вёз впереди себя на седле, гордо восседая, свою племянницу Лену Вознесенскую, которую хотел вернуть, как только узнал, что она жива. Теперь он сделает эту девочку счастливой, теперь он постарается ей дать всё, что только возможно. Но простит ли она его? Он будет каждый день вымаливать у неё прощение!
В это время так же в объезд Новлянки на Льгов за медикаментами ехали комиссар Родько, у которого была назначена там встреча с Ивлевым и Павлик Анисимов. Рано утром, собираясь в обратную дорогу на Глазуново, он узнал от Прохора Беседина, что Иван забрал с собой Лену в город. На душе было немного тревожно и почему-то неспокойно от этого сообщения, но он собрал свою волю в кулак и приехал в Глазуново, рассказав всё это Родько. Тот пожурил Ивана за необдуманное решение и засобирался в путь за лекарствами, которые выдавались теперь по особому распоряжению и только специально уполномоченному лицу, каким он и являлся вместе с порученцем Антона Ивлева, человека отвечающего за снабжение медсанчасти. Вместе с Павликом они собрались и укатили в ту же строну, по счастливому случаю, в которую уехали Иван и Лена. Солнце подбиралось к середине дня, когда они выехали на равнину, и жарило особо активно, небо было высоким и лазурным, но уже поддувал холодный северный ветерок:
- Скоро похолодает, - заметил Родько и его глаза скользнули по стоявшей подводе у самого начала невысоких холмов.
Родько направил туда своих коней и притормозил возле пустой подводы. Вокруг не было ни души, лишь высокая песчанка возвышалась над этим ровным местом. Он сразу узнал подводу на которой ещё с ночи уехал Иван Анисимов.
- Что за чёрт! - Родько поднялся во весь рост и спрыгнул на землю. - Где они, Иван с Леной? Это их лошади...
Павлик выпрыгнул из телеги следом и побежал вдоль песчаных сопок. Он огляделся, бросил взгляд на стоявшую телегу и пасущихся лошадей в оглоблях. Сердце сильно застучало и забилось в висках, он понял, что случилось что-то непоправимое и кинулся искать брата и девочку. Они вместе с Родько громко кричали и звали их, но тишина давила на уши и шумела гулом залетающего в песчаные щели ветра. Было тревожно и жутко от его пронизывающего душу воя. Родько и Павел стояли на равнине, а в стороне как напоминание об ужасной потере, паслись запряжённые в пустую телегу лошади.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
