Настоящая

Я   Полина.    Дочь    большого    писателя   великой  страны,   чье
имя  знакомо  каждому,   с  детских лет.      Настоящая,   хоть  многие   не
верят,  что я на  самом  деле   есть.
                Вот  про  брата    моего  вся  страна  знает.    Как  мать   его,   когда
ему  полтора  года  было,   посадили.     Как  отец  за  нее  бился,  даже самому
главному   письма  писал.  Тот   не  помог, но  отца  трогать  не  велел.  В  лагере
и  умерла.    В  первый  год  войны,  через два  месяца   после  гибели  отца.
               Сдал  сына в  специнтернат  и  ушел  воевать,  вернее,  писать  о  войне.
Не  удержался,   многие  о его  подвигах  рассказывали.    Сочиняли,  конечно.
Сперва  он    выдумывал,  потом  про  него   сказки  складывали.
               Одно точно,  когда  вокружение  попали, и  последний  самолет  уходил,
он  свое  место  раненым  оставил.   Это  мог.
               Сегодня   брат  о  нем  много   рассказывает  и  пишет.    Все  публикации
проверяет, ничто  мимо  не  проходит.    Словно,  храм  отцу  создал  и   служителем
себя  назначил.    Икону  из  живого  человека  сднлал.    Святого,  с  житием.  И
любое иное  мнение   пресекает.   Благо,   служит  в  политическом  управлении,
начальником   историко-патриотического  отдела.
               Все  охают  и  восхищаются.    Достойный  сын  своего  отца.  Страной
воспитан,  которая   сперва  матери  лишила,  а  затем отца  не  уберегла.
Словно,  инкубаторский.   Непоклебимый.  Идейный.
              А  меня,  слава  богу,  папа  с  мамой  воспитывали. До девяти  лет  отца  
знала.  Любила  его,  хоть  понимала,  непростой,   маме, иногда, тяжело  
приходилось.    
              Как нормальным  остаться,   если  юность гражданская  война  преехала,
изломала  здоровье  и  душу  высушила?
              Он  и  в  писатели  пошел,   потомучто знал нечто,  что  скрывать  не  мог.
Сперва,  хорошо  дело  шло.    Потом,  тема  войны  приелась, а  он  все  шашкой
махал.
              Вот  и  стали  клевать  все,  кому  не лень.  От  жизни,  говорили,  отстал.
С  войны  никак  вернуться  не  может.    Он  не  выдержал и  запил.  До  зеленых
чертей.    до грохота    погибающей  планеты.    Пока   этой заразой,  в  конец,  не
отравился.
          Еле  успели   в   больницу  доставить.    Откачали  с   трудом.   А  там   мама
медсестрой  работала.  Он,  как  отошел, так  и  поразил   ее   наивностью,
добротой и  удивительным,  неведомым  теплом.
           Говорил, что  всем, чего  достиг,  маме  обязан.  
           Мама  его  от  пьянки  отвадила.    Снова  за  перо  взялся.   Жизнь  пошла.
Я  родилась.  Как  они  меня  любили.    Такого  чувства  счастья,  как  в детстве,
никогда  не  испытывала.  Шесть лет одним  мгновением  пролетели.
            А  потом  на  отца   опять  нашло.    Нет,  пить  он  не  пил,   только
писать    разучился.     Сидел    целый   день    за  письменным   столом  да  в  окно
глядел.    Год    прошел.   Холодом  от  него  веять стало.   Для  меня   тепло  
находил,    а   маме    частенько   не  хватало.
             Помните  историю  с  разбитой  тарелкой,  что  на  свадьбу  подарили?
Так  там   все,  до  единого  слова,  правда.    Мама    от  отца  уйти   хотела.
Со  мной,  конечно.   Одну   бы  я  ее  не  отпустила.  К   летчику,  одному  из
первых героев  страны.  Тот    очень  ее  любил.   Просил  все   бросить  и  с   ним
на  Дальний  Восток  уехать.
                Меня  как-то    просили   в  спецбольнице   поработать,    где  очень
уважаемые  люди  лечатся.    Так  был он  там.    Узнал меня,  хоть  раньше  не
видел.    Мамины  черты  выдали.    Рассказывал  все.    Как    ждал  в  гарнизоне.
Как  горевал,  когла  понял,  что  не  приедет.   Завести  семью  так  и  не  смог,
все  о  ней тосковал.  Наверное.  у  нее  к  нему   тоже  чувство  было,  что уберегло
до  пожилых  лет.   Сколько  раз  погибнуть  мог,   чудо  спасало.  Хорошо  мы
поговорили.    Он    утраченное  вспонил,  я  мамину теплоту ощутила.   Умер
через  год.    В  центральной  газете  маленькое  сообщение  обэтом  напечатали.
А  когда-то  вся  страна  знала.
               Мама   говорила, что  в  последний  момент  уезжать  передумала,  видя
как  мы  с  отцом  с  прогулки  возвращаемся.    Тот  случай,  словно,  излечил
отца.    Он   снова  стал  много  писать,  печатали.   Писал  он  очень  хорошо,
потму  что  дети   плохого  читать  не   станут.   У  них  поразительное  чутье  на
хорошее.
              Два   года   возвратившегося  счастья  оборвались  в  один  миг.     Папаа
часто   бывал в  редакциях,  проверял,  как  печатают.  И  вышел   у  него  с  одной
главной  редакторшей  служебный  роман.  Говорил,  сам  не  понимает,  как  
закрутилось.    Только,  сейчас,  она  беременная,  и  он  должен  к  ней  уйти,  чтобы
не бросать  одну   с  ребенком.
               Я  это   все  как-то  поняла,  поскольку  считала  себя   достаточно  
взрослой, чтобы  заботиться  о  маме.   Мама,  хоть  и  огорчилась,  ругаться  и
скандалить  не стала.   Лишь поплакала  немножко  да  отпустила  в  другую
жизнь.  Видно,  жалела,  что  к  летчику  тогда  не  ушла.
              В  новой  семье  у  отца  родился  сын.    А  потом   жену  арестовали.
              Мама   через  год  снова замуж  вышла.  За  врача   из больницы,  где
работала.,   который  не  один  год   о  ней  мечтал.    Хороший человек.  Добрый,
мягкий,  слова  резкого  не  скажет.  Домашний такой.   Удочерил  меня.  Фамилию
его   взяла,  как  и  мама.     Вот  почему  обо  мне  мало  кто  знает.
              Потом  война.   Отчима  на  фронт, в  военный  госпиталь  мобилзовали,
где  он  под  Москвой и  погиб.   Нас   с  мамой,  с  больницей,  в  эвакуацию
отправили.   В  Узбекистан.   Там  к  нам  местная  зараза  прицепилась.    Меня
выходили,  а  ее  не  смогли.  Думаю,  после  потери  второго любимого  человека
сил   бороться  за  жизнь у  нее  не осталось.     Я  после  этого   решила  на  врача
учиться,  людей  спасать.   Иногда, получается.
            Про гибель  отца  всем  и  так   известно.
            Про  последние  годы  его жизни  фильм  сняли.    Актер  очень  похож,  а
кино  некудышное.  Видоно,  что   режиссер  многое  сказать хотел,  но  не
разрешили.  Зато  выдумок  уйма.    Брату  там  явно  не  четыре  с  половиной,  а  
все  десять.    Отец  с  немецким  автоматом  бегает.  Хоть бы консультанта  
приличного   нашли.    Тут  без брата  не  обошлось.  Икона есть икона.  Не  у
каждого отец- святой.
              Однажды   разыскал  меня  репортер из  газеты.    Об  отце  большой
материал  готовили.  Рассказала  все  как  есть.  Очень   благодарил.  А   потом
извинился  и  сказал,   что  запретили  это  печатать.  Брат  руку  приложил.
Ругался,  слов  не  выбирая.
              Позже,  поняла  его  ненависть  ко  мне.      Он    маме  моей  простить
не  мог,  что  после  расставания  с отцом  снова  замуж  вышла.   По  его  мнению.
она   всю  оставшуюся  жизнь  должна  была  в  одиночестве  страдать.
           Жаль  мне  его.   Недавно  юбилей  справлял.    Пятьдесят  лет.
Пригласить  соизволил.  И  расплакался.
            -   Новые  времена  грядут,  -   горевал,  -  Как  жить?    Вчера  отца
во  сне  видел.    Спрашивал.  А  он  мне:   «Тебе    пятьдесят,  а  я  до  сорока  не
дожил.   Как   могу  советовать?»    Что  мне  делать?   Как  уберечь  светлую  
память  об  отце?
            -   А  ты  и  не  береги, -   отвечаю, -  Наш  отец  сильный  и  сам  за  себя
постоять  сможет.
            Он  меня  обнял  и  снова  заплакал.  А  я  гладила  по  спине  и  утешала.
             Он,  ведь,  брат  мой.